|
 |
Капитан 1 ранга
Валерий ГРОМАК. |
Мы, газетчики, как-то мало пишем о своих собратьях по перу. Не принято. Забываем порой и то, что благодаря журналистам военной поры мы сегодня можем знать подробности той или иной операции.
«Флотские газетчики работали не за страх, а за совесть, - писал знаменитый подводник Герой Советского Союза вице-адмирал Георгий Щедрин. - Они ходили в боевые походы, а когда это не удавалось, умели без шума и незаметно для участников боя «организовать» о них материал. Например, у нас на подводном соединении частым и желанным гостем был корреспондент газеты «Красный флот» Алексей Петров. Он участвовал в походах гвардейской «К-22», всегда встречал каждую возвращающуюся с моря подводную лодку. Как правило, утром его материал мы уже читали в газете».
Во время своей службы на Севере я долго разыскивал дневник военного корреспондента. И наконец удача улыбнулась. Дневник - это телефонная книга в твердом переплете, на обложке которой красным карандашом обозначено № 3. На первой странице надпись: «Дневник военного похода подводной лодки «К-22». Март-апрель 1942 год. Баренцево море». Записи в дневнике - своеобразный учебник для нас, газетчиков, как надо работать в море. Вот лишь некоторые эпизоды из дневника.
«20 марта. Встал в 7 часов. Тихое зимнее утро. Весной и не пахнет, она где-то далеко на юге. Небо покрыто серыми тучами, местами разрывы - прозрачно-голубые озерки. Подводный крейсер плавно отходит от пирса. Горизонт чернеет и чернеет. Ветер усиливается. Падает редкий, мелкий снег. Стороной проходят снежные заряды.
...Командир лодки, попыхивая тяжелой трубкой, озорно щурит глаза и чему-то улыбается.
- Был однажды смешной случай со мной, - говорит он, не вынимая трубки изо рта. - Это когда на Балтике служил на линкоре...
Котельников круто повернул голову в сторону рулевого. Суровая тень пробежала по лицу. Он что-то заметил неладное в действиях своего помощника.
- Старпом! Куда разогнал?! Не видишь, берег под носом?! Боцман! Лево руля!
Быстро успокоившись, командир весело блестит глазами и продолжает начатый разговор: «Однажды ночью иду по палубе линкора, а в руках посуда у меня. Темно, ног своих невидно. Какой-то рассеянный кочегар забыл задраить горловину, и я вместе с посудой провалился в угольную яму». Ха-ха-ха!
Вспомнив свой полет в яму, командир заразительно смеется. Хотя из утробы линкора извлекли его тогда сильно помятым и без памяти.
Лодка кружит в Кольском заливе. Сигнальщик - высокий краснофлотец, одетый в черную шубу и черную ушанку. Круто задирает голову, пытливо всматриваясь в хмурое небо: «Нет ли там чего?» Комендоры возятся с пушками. Застыла смазка, и плохо работают замки.
Сегодня наблюдал, как выглядят прибрежные скалы, когда небо покрыто серыми тучами (редкие разрывы), и солнца не видно. Лишь лучи его (прошедшие через строй облаков) озаряют землю. Там, где упали солнечные лучи, снег отливает солнцем. На расстоянии 25-30 кабельтов люди на берегу (на снегу) заметны хорошо - черные толстые палочки.
Обед: зеленый борщ (кто-то назвал Весна), (консервированный щавель), лапша с мясом, чай (канадский желтоватый, сухое молоко - наше), компот (консервированные фрукты). Паек еще не походный.
21 марта.
Погода пасмурная. Налетают снежные заряды. Лодка вышла в залив на глубоководное погружение. Затем пойдет на мерную милю. Личный состав деловито хлопочет у механизмов, тщательно готовя их к длительному боевому походу.
Сон командира-подводника
В море для сна нет времени. Командир день и ночь находится в боевой рубке. Подняв меховой воротник реглана, иногда прикорнет сидя. Нервы напряжены. Каждый оклик, команда тревожат его недолгий сон. Услышав голос, он вздрагивает, чуть-чуть приоткрывает покрасневшие веки и вновь опускает голову на грудь. 2-3 часа в сутки - вот каким временем располагает командир лодки для отдыха.
Котельников (капитан 2 ранга) рассказывает:
- Однажды прикорнул я в боевой рубке и вижу интересный сон: идут по морю два больших монитора противника, а вслед за ними караван транспортов.
- Срочное погружение! - командую.
- Отставить срочное погружение! - слышу голос своего вахтенного командира и сразу просыпаюсь. Вот до чего изматывает море. Теряются грани между сном и явью. Спишь мало, и тебе все вражеские корабли снятся. «Срочное погружение», - я скомандовал громко в тот момент, когда лодка шла под перископом...
Разговор на мостике
Боцман - краснофлотцу: «Неужели аккуратнее не можешь цигарку свернуть? Смотри, табак на палубу сыплется».
Краснофлотец: «Сейчас на погружение пойдем, водой смоет».
Боцман: «Сорить не надо, тогда и смывать нечего будет». (Боцманский глаз не терпит грязи.)
Короткие заметки
1. Налетел заряд. Белая занавесь окружила лодку со всех сторон, и казалось, что она находится на черном блюдечке.
2. За кормой лодки бледно-зеленый шлейф, увитый кружевами пены.
3. Командир лодки в любую погоду выходит на мостик в фуражке, воротник реглана поднят. Хмурится - заряд видимость ухудшает.
26. III. Сегодня уходим в поход. Бушует ветер. В бухте мечется мелкий снег.
Комиссар
Герасимов - подвижный, энергичный человек. Вырос и возмужал в Ленинграде среди заводской молодежи. Любит играть на пианино, петь, танцевать. По специальности - токарь. Страсть к металлическим изделиям. К инструментам. Моложавое лицо выбрито, всегда опрятен, свеж.
Черты характера. Лодка готовилась к переходу (Архангельск - Полярное), мастерская задерживала изготовление четырех деталей. Комиссар пришел в мастерскую, и ему сказали, что заказ будет выполнен только на другой день. Но время не ждет, Герасимов встал к токарному станку. Лодка в назначенный срок вышла в море.
Командир
На берегу мы с ним называли друг друга - Витя, Леша. На лодке, в походе, в присутствии личного состава и даже наедине мы с ним относимся друг к другу официально. Котельников в море суровый, в нем чувствуется большая сила и власть. Я слышал разговор на мостике: «Никто так не умеет швартоваться, как наш командир». В голосе краснофлотца звучали нотки гордости и одобрения.
О чем разговаривали командиры боевых частей перед выходом в боевой поход
Молоденький лейтенант с «малышки» весело рассказывает, как в первые дни войны привыкал к боевой жизни.
...Возьмешь, бывало, шубу и спишь на мостике. Здесь же, на мостике, сигнальщик бодрствует, а один краснофлотец у пушки дежурит. Все трое ждем самолетов противника. Справа от нас (когда стояли в базе) была расположена огневая точка. Бывало, войдешь в азарт и палишь из пушки по самолетам противника. Потом опомнишься и смотришь, как наши с огневой точки, что на сопке, шапками машут. А машут они не зря. Наши снаряды взлетают у них над самой головой.
Три степени качки:
Первая - человек боится, что он умрет. Вторая - человек удивляется, что он жив. Третья - человек хочет умереть, но остается жить.
Лодка уходит в океан
26 марта 1942 года. Сильный ветер гуляет по небольшому заливу. Падает снег. Небо мутное, низкое. На катере прибыли командир и комиссар соединения. Ставят боевую задачу. В 19 часов уходят. Все торопятся. На прощальный ужин пришли командиры других лодок. По-флотски прощальная, напутственная чарка. Кто-то поднял над стаканом руку и показывает четыре пальца:
- Четыре немецких корабля на дно пустить.
Прощались, целовались, жали друг другу руки. Лодка отошла от борта «Умбы». На соседних кораблях подняты сигналы: «Желаем счастливого плавания»... Курс «0». Мы идем к вражеским берегам.
27 марта. Пасмурно, ветер 6-7 баллов. Временами проглядывает солнышко. Погрузились. Лодка быстро пошла вниз с очень большим дифферентом на нос. Приблизились к вражеским берегам, шли на глубине 15 метров. Ночью всплыли. Это наша позиция.
28 марта. Погрузились в 5 утра. Ходим на глубине вблизи вражеских берегов... Акустик прислушивается к морским шумам, где-то рядом на полном ходу промчался вражеский миноносец, затем донеслись шумы винтов охотников. Их было четыре. Катера-«охотники» взяли нашу лодку в квадрат и преследовали ее целый день, сбросив в море 74 глубинные бомбы.
Разрывы бомб хорошо слышны в отсеках. Впечатление такое, как будто кто-то стучит огромной кувалдой по стальному телу подводной лодки. Удары то сильнее, то слабее, в зависимости от расстояния, на котором сброшены бомбы. Приказано соблюдать осторожность. Люди мягко ступают по настилу отсеков, обутые в мягкую обувь - валенки...
В первый раз слышу разрывы бомб. Временами мне становится жутко...»
Чтобы опубликовать все записи, которые ежедневно вел флотский корреспондент, не хватит газетной полосы. В них очень много интересного. Описание работы многих подводников, краснофлотские шутки, размышление о прочитанных книгах, репортаж об атаке и потоплении вражеского транспорта, о бомбежке подводной лодки, реплики, высказывания подводников.
Не могу не привести и запись, которая объясняет, почему материал, собранный в дневнике, Петров так и не смог использовать в те далекие дни. Вот она:
«10 апреля. Только сошел на пирс, и мне сообщили очень неприятную новость. Это самое тяжелое наказание, которое я испытал в своей жизни. За что только? Вот этого я никак не пойму! Приказ исполнится. Буду стараться работать лучше. Хотя к этому я стремился всегда. А.П.».
Что за неприятная новость? Что за тяжелое наказание понес газетчик в день возвращения «К-22» из боевого похода?
Ответ на эти вопросы я нашел в воспоминаниях товарищей Алексея Петрова.
Старший политрук Алексей Петров с начала войны несколько раз обращался к начальнику корсети «Красного флота» Когтеву и к редактору с просьбой разрешить выйти в боевой поход на подводной лодке. Разрешения не последовало. Несколько позже, в марте 1942 года, уже не ставя об этом в известность своих начальников, ушел-таки в море с Котельниковым.
Руководство «Красного флота» оценило этот поступок жестко, последовал приказ: старшего политрука Петрова переаттестовать в интенданты со снижением в звании на одну ступень и направить в распоряжение Северного флота. Петров, как видно из дневника, был обижен столь суровым наказанием, но выводы, достойные военного человека, сделал: «Приказ исполнится. Буду стараться работать лучше».
Подводники пригрели «опального» корреспондента. Добились награждения его орденом и временно пристроили в свою многотиражную газету. А с конца 1942 года Алексей Петров стал спецкором газеты Северного флота «Краснофлотец».
Уволившись в запас в звании капитана 2 ранга, Алексей Иванович Петров остался в родной газете, работал в отделе писем. В 1963 году, находясь в отпуске, в возрасте всего 51 год скоропостижно скончался.
 
|
