|
 |
Александр БОНДАРЕНКО,
«Красная звезда». |
22 июня 1941 года на митинге в Военной академии им. Фрунзе выступал председатель ЦК Компартии Германии Вильгельм Пик, соратник легендарного Эрнста Тельмана. Но слушатели академии встретили его, мягко говоря, прохладно и аплодисментов не было… После митинга все они – боевые командиры, прошедшие Карельский перешеек, Дальний Восток, Испанию, – подали рапорта, чтобы воевать с Германией. Уезжали на фронт почти сразу. А вот майора Семена Спиридонова ожидала иная судьба: спустя пять дней он был назначен начальником штаба 250-го зенитного артиллерийского полка, входившего в состав 1-го корпуса Московской зоны противовоздушной обороны.
Многим еще казалось, что война далеко и враг до Москвы не долетит, однако столица укреплялась самым серьезным образом. В состав 250-го полка входили пять дивизионов по пять батарей среднего калибра – сто орудий, дивизион малого калибра, прожекторный батальон… Таких полков под Москвой было семь. Шесть обозначали основные направления – западное, северо-западное, восточное, а один расположился непосредственно в городе. В Москве также было два зенитно-пулеметных полка, два полка аэростатов заграждения. Еще существовала система ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи - сотни постов, разбросанных до самой Вязьмы, и даже дальше… На внешнем поясе обороны стояли полки 6-го истребительного корпуса – порядка шестисот истребителей… 250-й полк охранял восточное направление – Иваново, Реутово, Гольяново…
Попытка первого налета на Москву была предпринята уже в ночь на 22 июля. Противник шел тремя эшелонами. Сначала его встретила истребительная авиация, потом поставила заслон зенитная артиллерия. Было подбито около тридцати самолетов. Несколько бомбардировщиков оказались в зоне ответственности 250-го полка и были обстреляны. Спиридонов находился на КП, управлял боем, организовывал взаимодействие…
Затем интенсивность налетов стала возрастать с каждым днем. Противник менял тактику действий – направление подлета, высоту. Семену Лавровичу приходилось постоянно заниматься расчетами и перерасчетами, чтобы бомбардировщики всегда были встречены огнем.
О появлении противника докладывали посты ВНОС, они выдавали все данные. Потом, когда самолеты появлялись, расчет делался по ПУАЗО – прибору управления зенитно-артиллерийским огнем, и тогда стреляли уже по целям. Самолет находился в зоне досягаемости зенитного огня минут десять – двенадцать, нужно было успеть провести все расчеты и манипуляции с орудием и техникой… Ведь в ПВО одной отваги мало – нужна еще и математика. Необходима также физическая закалка: снаряд весил 16 килограммов.
Ночью, когда приближающегося противника не было видно, «ставили стенку», непрерывный заградительный огонь. Для этого НШ должен был заранее произвести расчеты, передать на батареи, определить точки открытия огня по соответствующей команде. «Стенка» – это фактически непроходимо. Стреляют до двадцати пяти, а то и больше батарей. Каждое орудие производит выстрел через две-три минуты, бывает – ежеминутно.
Но как бы ни были хорошо подготовлены зенитчики, учиться приходилось постоянно – особенно во время первых налетов. Было однажды, что днем над Москвой на высоте 16 километров появился разведчик, «Юнкерс». Возможность стрельбы зенитной артиллерии – 10. Однако со всех сторон был открыт огонь!
Спиридонов тогда как раз оказался на одной из батарей:
- Посмотрите в прибор! – заорал он. – Какая высота? Что же вы лупите?! Прекратить огонь!
Батарея умолкла, но самолет продолжал ходить кругами в недостижимой высоте, и по нему стреляла вся Москва. Этот обстрел стоил зенитчикам нескольких тысяч снарядов…
Потом бои стали непрерывными, потому как налеты происходили каждый день. Но преодолеть противовоздушную оборону Москвы немцам фактически не удавалось – прорывались только единичные машины. Максимум, кажется, одновременно прошли пять бомбардировщиков, но один был сбит прямо над центром, упал на Свердловской площади. Бомбили в основном окраины – лишь бы сбросить груз. Хотя одна бомба угодила в Вахтанговский театр, другая – точнехонько в здание ЦК ВКП(б) на Старой площади. Но и эти бомбы не принесли особого вреда.
После 30 сентября воздушные налеты на Москву начались со всех направлений, и тревога ежедневно объявлялась по пять-шесть раз. Пушки раскалялись до такой степени, что солдаты окунали шинели в воду и накрывали ими стволы для охлаждения – иначе снаряд мог разорваться прямо в канале или «казеннике».
Начштаба зенитного полка – не кабинетный работник. Ему обязательно нужно было бывать в подразделениях – в том числе и во время боя. Семен Лаврович взял себе за правило во время каждого боя посещать по нескольку батарей – поэтому его за глаза называли «огненный НШ». В подразделения он приезжал проверить, насколько правильно подготовлены данные для стрельбы, как действуют расчеты, руководят боем командиры. В поездках случалось всякое: и застревал, и по дорогам плутал, и под бомбежки попадал, да так, что один раз из машины выбросило… Но ничего, Бог миловал.
- 16 октября, когда в Москве началась паника, мы получили задачу никого не выпускать, сделать заслон, - вспоминает генерал-лейтенант в отставке Семен Лаврович Спиридонов. – Наши солдаты, милиция встали на шоссе, останавливали, сбрасывали в кювет машины… Нужно было прекратить бегство, панику. Кстати, какая-то мудрая голова именно тогда ввела нашему полку позывной «Труба» вместо прежнего «Сокола». «Труба», «второй» слушает!» – так я должен был отвечать по телефону. Но тут и так «труба» была – морально! Я не выдержал, позвонил начальнику штаба Ершовичу: «Что вы делаете?! Смените нам позывной, немедленно!» Сменили…
Уничтожить Москву с воздуха немцы не смогли. Перед воздушными пиратами оказались бессильны защитники Лондона, Варшавы, Белграда… Бомбы союзников разрушали Берлин. А наши зенитчики, авиаторы, прожектористы воистину сотворили чудо… Тогда противник предпринял массированное наземное наступление на город. В ноябре, когда создалась угроза прорыва неприятельских войск к Москве и ее окружения, зенитным орудиям пришлось опустить свои стволы параллельно земле – они были выставлены на передовые позиции на всех направлениях. Истребители 6-го корпуса также получили приказ работать по наземному противнику...
Сравнивать зенитки с противотанковыми пушками невозможно. Эти мощные орудия расщелкивали броню, как скорлупу, зато и сами из-за своей громоздкости были очень уязвимы на поле боя…
Потом по приказу Верховного Главнокомандующего с позиций было снято еще сто орудий, из которых организовали зенитно-артиллерийские группы. Их выставили на Волоколамское и Рогачевское направления. Можно было бы сказать – в полосу обороны 16-й армии, да только никакой обороны там не было…
Семен Лаврович формировал такую группу. У орудий были переделаны прицелы, и их отвезли на Волоколамское направление – за 75–80 километров от Москвы... Через некоторое время стало известно, что группа попала в окружение.
НоЧью 20 или 21 ноября Спиридонов был вызван к генералу Громадину, командовавшему Московской зоной обороны – на улицу Кирова, 33. Москва была на осадном положении, пропуска у майора не было. Первого милиционера, остановившего машину, удалось уговорить пропустить. Второго под пистолетом усадили на переднее сиденье и заставили сопровождать…
В штабе Семену Лавровичу поручили принять командование окруженной группой. Под начало он получил передвижную радиостанцию, пулеметный взвод, группу автоматчиков, автомобили с горючим и продовольствием – набралось порядка пятнадцати машин - и поутру повел этот караван навстречу немцам, туда, откуда шли остатки разбитых наших подразделений. Так как сплошной линии фронта уже не существовало, то к ночи добрались. Отдыхать, разумеется, не пришлось. Приняв доклады от командиров, побывал в штабе находившейся рядом 133-й стрелковой дивизии, познакомился с генералом Шевцовым, обговорил с ним вопросы взаимодействия... Выяснил, что здесь же находились остатки 26-й дивизии, курсанты Московского пехотного училища… Появился еще и командир кавалерийской дивизии – высокий красавец генерал с адъютантом, но… без дивизии.
Поутру Спиридонов отправился на огневые позиции – орудия были расставлены по отдельности. Моментально входя в курс дела, он одним командирам приказывал нанести по противнику упреждающий удар, другим – улучшить инженерную подготовку позиции… Одна из пушек оказалась без расчета – его расстреляли снайперы из недальнего леска. Нужно было эвакуировать орудие, заменить расчет…
А потом в районе Клусова в атаку пошли танки, и прямо на глазах у начштаба зенитчики разбили пять машин. Немцы в ответ стали забрасывать орудийные позиции минами, разбили одну из зениток, но вновь атаковать не решились…
Оборону держали дней десять… В один из них разведчики сообщили, что неподалеку немцы собрали большой склад разного имущества. Конечно, возник соблазн все уничтожить огневым налетом, но ведь зенитчики с закрытых позиций не стреляют. Помог командующий артиллерией 133-й дивизии, сделал расчеты, и двенадцать пушек нанесли по складу сокрушительный залп.
Еще некоторое время провоевав в окружении, группа вырвалась из теперь уже плотного кольца, прикрываемая опять-таки мощными зенитными орудиями. Майор Спиридонов был тогда награжден орденом Красного Знамени...
…В 22 часа 9 мая 1945 года небо Москвы озарилось тридцатью залпами небывалого салюта тысячи зенитных орудий. Ста орудиями командовал комдив полковник Спиридонов.
- Всего было десять «точек», моя – в районе Малых Котлов, в южной части Москвы, - вспоминает Семен Лаврович. – С центрального пункта командующий передает: «Внима-а-ание!» и ты тоже «Внима-а-ание!»… «Огонь!» И надо, чтобы все грянули враз, без единого срыва. Все тридцать залпов. Кстати, орудий-то было не тысяча: были еще 24, кремлевские, они из Кремля палили...
Позади у тридцатичетырехлетнего командира дивизии была служба на Западном, Центральном, Северо-Западном фронтах; на груди – ряд боевых орденов (сегодня это ордена Ленина, пять - Красного Знамени, ордена Жукова, Отечественной войны и Красной Звезды); впереди – 1-й Дальневосточный фронт, выполнение интернациональной миссии в Китае, служба в штабах Московского округа ПВО и Войск ПВО страны, командование корпусом…
В 1963 году, когда происходило очередное сокращение армии – знаменитые «миллион двести», - Спиридонов категорически выступил против досрочного увольнения офицеров, которым не хватало несколько месяцев до полной выслуги, а также не разрешал переводить на дальние «точки» военнослужащих предпенсионного возраста. Это привело к конфликту с руководством... И тогда генерал списался в запас по болезни.
После увольнения он до самой перестройки занимал ответственный пост в Министерстве автомобильного транспорта, где решал задачи в интересах Вооруженных Сил…
Семен Лаврович, которому сегодня исполнилось 90 лет, живет в Москве. Перед юбилеем я побывал у него в гостях. Генерал рассказал мне немало интересного, а потом – честно признаюсь – мы выпили по рюмке. Есть еще порох в пороховницах у фронтового комдива!
На снимках: командир корпуса С. Л. СПИРИДОНОВ; бронзовая скульптура «огненного НШ» в экспозиции Музея Войск ПВО.
 
|
