Я узнаю его издалека, как говорится, за версту. По стремительной походке, по строевому взмаху руки. Так в Переделкино, пожалуй, ходит только Егор Александрович Исаев. Он как стальная пружина, заведенная на ускоренное движение вперед.

Мое седое поколенье,

Оно особого каленья,

Особой выкладки и шага -

От Сталинграда до

рейхстага...

Егор Исаев и в славе своей взлетел, как космическая ракета. Все ходил в молодых, без какого-либо лауреатства, без заметного имени, и вдруг как гром с ясного неба - Ленинская премия, Герой Социалистического Труда! Вообще-то, если сказать по правде, это для нас, читателей, было

неожиданно, а в самом поэте, в его искрометной душе уже перебродили мысли и выстрелили залпом двумя неожиданными, масштабными поэмами: «Суд памяти» и «Даль памяти».

Неожиданность «Суда памяти» была в теме, в смелом взгляде на историю. До Исаева так скрупулезно немцев в литературе почти не трогали. А у него в поэме все три героя бывшие гитлеровские солдаты: Хорст, Курт и Ганс. По-разному сложились их судьбы. Хорст, например, после долгих поисков благоустройства находит для себя неисчерпаемый источник дохода: в заброшенном полигоне он лопатой выгребает из-под земли пули, переливает их в свинцовые слитки и продает по сходной цене на военный завод. Он фактически возвращает огонь и смерть. В кого полетят новые пули, чью жизнь они остановят?

Егору Исаеву удалось в своей поэме создать образы впечатляющей силы, философски взглянуть на войну и мир и вообще на жизнь воевавшего поколения. «И я встаю, тревогу бью, всей многотрубной медью, я Курту руку подаю, я Гансу руку подаю, тебе же, Хорст, помедлю».

Помню, как я, подружившись с Егором Исаевым, приставал к нему с вопросом о поиске тем. Многим ведь приходилось видеть заброшенные стрельбища, но ни у кого они не высекли искры поэзии, не дали толчка к столь широким обобщениям.

- Помимо стрельбища, я и самого Хорста с лопатой видел, - сказал Исаев. - Его-то согбенная фигура и озарила меня. А вообще-то поэту темы искать не пристало, они сами к нему должны приходить. Тут взгляд важен, глаз. На одно и то же можно взглянуть по-разному...

На фронт Егор Исаев попал к концу войны. Он очень торопился и успел, младшим сержантом командовал отделением автоматчиков в знаменитой 13-й гвардейской Сталинградской дивизии Родимцева, освобождал Прагу. После Победы его, как начинающего поэта, взяли в газету «За честь Родины» Первого Украинского фронта. Он мог бы остаться в армии, должность у него была офицерская, ему предлагали, да он и сам подумывал о дальнейшей службе, но изящная словесность, высокая поэзия, которая ушибла его еще в детстве, взяли верх: поступил он после демобилизации в литературный институт. И там, не бросая коротких стихов, серьезно влез в жанр поэмы. Ему не хватало простора, разбега, а поэма, она, как роман, может много в себя вобрать. Да и память о войне, о фронтовых путях-дорогах не давала ему покоя. О чем бы он ни писал, даже о делах вроде бы сугубо гражданских, отблески прошедших боев заревом вставали перед взором, вклинивались в ткань повествования...

Егор Исаев считается в современной русской литературе мастером поэмы. Критики единодушно присвоили ему это звание. Но он писал и прозу, публицистику, занимался переводами, был заметным литературоведом. Его книга «Колокол света», куда вошли очерки о Твардовском, Исаковском и Прокофьеве, и сейчас используется студентами как учебник.

А как он держится на трибунах! Это же уму непостижимо! Энергия так и клокочет в нем. Речь его правильна, проникновенна, по-актерски доходчива. Любой зал он, что называется, кладет на лопатки...

Кажется, ни одного года он не был без общественной работы. Председатель Общества книголюбов, депутат, секретарь правления Союза писателей. Знакомства с ним жаждали высокие чиновники. Сам Горбачев в разгул перестройки брал его в Лондон. Опальный Ельцин вечерами звонил ему на дачу и напрашивался в гости...

Боком потом вышла ему эта слава. Демократы все ему припомнили: и «литературного генерала», и все связи с «великими». Упрекнули даже в том, что он кур у себя на даче развел. Но Егор Александрович только посмеивался:

- Не только кур, но и индюшек. Я же мужик, из воронежских крестьян! Лев Толстой вон за плугом ходил, сапоги умел шить. А великий химик Менделеев, между прочим, хорошие чемоданы делал!

Разводя кур, не забывал Исаев и о литературе. Новые поэмы написал: «Убил охотник журавля» и «Буцен». В некоторых газетах появляются его подборки стихов...

Так что трудится Егор Александрович Исаев, как и прежде, на всех фронтах, собирается свое семидесятипятилетие отметить...

Приехал я на днях в Переделкино, чтобы поздравить его. Иду по аллее, а он мне навстречу. За плечами сумка, торчит из нее топорище. Торопится на станцию.

- Говорят, тебе домик где-то строят?

- Не домик, а деревенский дом и не кто-то строит, а я сам его рублю, собственными руками. По бревнышку, по дощечке. В Раменском районе мне, как фронтовику, клочок земли выделили, вот я и езжу туда, отвожу душу. Там у меня, кстати, и пишется лучше. Так и живу: в руках - топор, а в голове - строка...

Узнаю неутомимого Егора! Егора Александровича Исаева, патриота и гвардейца, поэта яркого таланта.