Сегодня, когда кажется, что мы знаем о ней достаточно много, лишь узкому кругу лиц известно, как был организован прокурорский надзор в 30-километровой зоне. По сути дела данное интервью впервые затрагивает эту сторону работы ликвидаторов.

- Сергей Леонтьевич, сегодня некоторые пытаются представить ситуацию в зоне Чернобыля как чуть ли не каторжный труд насильно доставленных людей, которых удерживал там лишь страх перед всевозможными репрессиями. Как вы - прокурор, человек, полностью владевший ситуацией в этом плане, относитесь к подобной трактовке?

- Сейчас, спустя 15 лет после трагедии, кому-то действительно выгодно бросить тень на тех, кто, рискуя жизнью, по сути дела спасал всех нас от радиационной опасности. Люди руководствовались совсем иными побуждениями. В первую очередь речь о патриотизме. В мою бытность военным прокурором Чернобыльской зоны с февраля по июнь 1987 года большинство ликвидаторов прекрасно представляли степень опасности, исходящую от разрушенного реактора ЧАЭС. Если официально об этом не говорилось, то ученые, работавшие там, в приватных беседах рассказывали о степени угрозы. Хотя, будем реалистами, нельзя сбрасывать со счетов и материальные стимулы - труд ликвидаторов неплохо оплачивался, вся страна обеспечивала их всем необходимым.

- Вам по роду службы в тот период приходилось иметь дело с теми, кто нарушал закон. Как в целом можно охарактеризовать ситуацию с воинской дисциплиной, правопорядком? Некоторые коллеги живописуют случаи чуть ли не массового мародерства, распущенности среди ликвидаторов...

- У нас, военных юристов, была полная информация, поступающая из различных источников. К тому же не нужно забывать, что мы жили в палатках бок о бок с остальными ликвидаторами, ели вместе со всеми из одного котла, а потому имели собственное достаточно четкое представление о положении дел. Так вот, ни о массовом мародерстве, ни о значительном количестве серьезных преступлений в тот период говорить не приходится. В целом состояние воинской дисциплины было даже лучше, чем в обычных гарнизонах. Это не только мое мнение, но и всех 15 сотрудников 110-й военной прокуратуры, которые до того служили в самых разных округах и на флотах - от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Отчасти это, как я уже говорил, объясняется осознанием людьми всей ответственности выполняемой задачи. Кроме того, в 30-километровую зону в ряды ликвидаторов призывали из запаса 30-40-летних мужчин, людей сформировавшихся, зрелых, а потому "дедовщины", мордобоя не могло быть в принципе.

- Неужели не было мародерства?

- С такими случаями приходилось сталкиваться, они тщательно расследовались. Но они, заметьте, были единичными, воспринимались как ЧП. В мою бытность там военным прокурором вообще случаев мародерства не было зарегистрировано. Но ранее моим коллегам ими приходилось заниматься. К примеру, новую "Волгу" угнали в Симферополь, а также несколько машин - в Молдавию. Мародеров нашли уже мы, привлекли к ответственности. Автомашины - радиоактивно зараженные - вернули в Чернобыльскую зону.

Если же говорить о преступности в целом, то всего за четыре с половиной месяца я утвердил 8 обвинительных заключений. Из них 7 дел военный трибунал рассмотрел при мне. Причем непосредственно в частях, как мы и предлагали, с участием общественных обвинителей. Нужно иметь в виду и то, что под надзором нашей 110-й военной прокуратуры находились несколько десятков тысяч человек. Только при мне контингент ликвидаторов пополнился еще четырьмя тысячами военнослужащих. Так что с учетом численности войск и обслуживающего персонала уровень преступности был невысоким.

- Не секрет, что в те годы количество возбужденных дел являлось одним из важных показателей работы...

- Понимаю, на что вы намекаете. Многое зависело от самого прокурора. Мой предшественник, не буду называть его фамилию, поднимая "процентовку" и добиваясь максимального осуждения в месячный со дня совершения преступления срок (был и такой показатель), отдавал под суд военного трибунала за самовольное оставление части. Как оказалось, просто здоровые, как правило, семейные мужики денька по три, а то и по пять находились в гостях у местных хозяек, но потом сами возвращались обратно. Естественно, бороться с этим было нужно, но не отдавать же сразу под суд такого "донжуана" со всеми вытекающими отсюда последствиями! Словом, мы за "валом" не гнались. Главным было - предупредить саму возможность совершения преступления. Потому и работали круглосуточно, без выходных. И те командиры, которые поначалу относились к нашему присутствию с некоторой настороженностью, а то и непониманием, очень скоро увидели в офицерах военной прокуратуры не "контролеров", а прежде всего помощников. Характерный штрих: перед убытием командиры и политработники считали своим долгом зайти к нам и поблагодарить за совместную работу. Это, я считаю, высшая награда.

- Видимо, и сама тяжесть расследованных преступлений несопоставима с теми, что на слуху сегодня?

- Было другое время, иное отношение к соблюдению законности. Хотя преступления расследовались очень разные. Так, к категории государственных относится наезд тепловоза, управляемого младшим сержантом Ф. Байтасовым, на хвостовой вагон грузового поезда с гибелью человека. Это было ЧП, виновника осудили на 3 года дисбата.

Другой пример. Капитан А. Алексеев убил лосиху. Казалось бы, до зверей ли, когда людей спасают. Но и такие преступления не сходили с рук. Правда, уголовное дело с моей санкции было прекращено в связи с передачей его в товарищеский суд чести офицеров, но ущерб государству виновный возместил в трехкратном размере (1.350 рублей) плюс штраф 500 рублей. Большие по тем временам деньги.

Ряд преступлений был совершен из корыстных побуждений. Во время всеобщего дефицита в Чернобыльскую зону посылали пользующиеся спросом товары, что служило соблазном для спекуляции. Расследовали несколько дел в отношении продавцов автолавок, тех работников торговли, которые шли на обман потребителей. В результате преступность по закрепленному военторгу возросла в несколько раз, из-за чего на нас даже пытались оказать давление. Но мы никакого послабления никому не давали.

- Сергей Леонтьевич, не буду спрашивать, за что вы лично удостоены столь высокой награды - ордена Мужества. Но расскажите о подчиненных: как показали себя военные юристы в экстремальной обстановке?

- Как я уже говорил, полтора десятка офицеров были направлены в зону ликвидации последствий на ЧАЭС со всей страны. По опыту знал, что присылают отнюдь не лучших. Но, как это нередко бывает в трудной ситуации, люди подтянулись, устранили какие-то пробелы в профессиональной подготовке и за время командировки прошли хорошую школу, что потом пригодилось в дальнейшей службе.

Не было претензий и в личном плане. К примеру, в период командировки у капитана юстиции В. Жовтоштана и старшего лейтенанта юстиции А. Шорохова обострились хронические болезни. В связи с этим они могли бы досрочно уехать, и никто бы их не упрекнул. Но оба остались, завершили начатые дела, дождались замены. Люди болели за свое дело. Многие из них, например майор юстиции А. Залевский, старшие лейтенанты юстиции И. Свистунов, И. Арямкин и другие, были поощрены.

Конечно, сегодня многое видится в другом свете, но мужество и самоотверженность ликвидаторов пересмотру не подлежат. Помню, как-то ехал по Чернобыльской зоне вместе со своим давним знакомым заместителем начальника судмедлаборатории подполковником медицинской службы Виктором Козловым, вернувшимся из Афганистана. Сравнивали обстановку там и здесь. "Ты знаешь, - сказал он, - у вас страшнее. В Афгане видишь врага - стреляй, а тут он невидимый и повсюду. К тому, что постоянно "хватаешь" дозу радиации, привыкнуть нельзя..." Но люди сражались с этим врагом и в конечном счете решили поставленные задачи.

P.S. Уже после беседы с Сергеем Леонтьевичем, который сегодня трудится старшим помощником прокурора Ярославской области, узнал, что за четыре с половиной месяца он превысил дозу радиации - просто не мог сам себе запретить находиться в опасной зоне, когда там работали его подчиненные. Спасло то, что сразу попал к медикам, которые смогли совершить маленькое чудо и спасли ему жизнь...