Далеко уж не молод, низкоросл, по-спортивному подобран, этот человек, замыкавший очередь в раздевалку, казался самым неприметным. Но стоило ему только раздеться и подставить яркому свету грудь, украшенную двумя Золотыми Звездами и длинной орденской планкой, как все тут же обратили на него пристальное и любопытное внимание, а кто-то из молодых выразил свой восторг даже вслух:

- Вот это да! Повоевал мужик!

"Мужик", а это был дважды Герой Советского Союза Григорий Флегонтович Сивков, бывший летчик-штурмовик, прославленный ас, выискивая глазами говорившего, улыбнулся, кивнул благодарственно головой и медленно, разрезая толпу, пошел к залу, где должен был состояться разговор о реформировании современной армии.

Сивкова стали узнавать, здоровались с ним, задавали разные вопросы. Хоть порядком и уронили у нас святое почтение к ратным наградам, звание дважды Героя еще не перестало вызывать должного уважения. И еще бы не вызывать! Ведь даже в Москве не так уж много таких храбрейших людей...

На разные форумы, пресс-конференции, вечера и встречи Сивкова приглашают частенько, и он никогда не отказывается, идет, если это близко, или едет то в институты к студентам, то в школы, в гарнизоны. По торжественным дням Григорий Флегонтович надевает свою генеральскую форму. Она у него еще того, советского покроя, как бы уже немодная, устаревшая, но он ее любит и выглядит в ней, по словам близких, лет на двадцать моложе.

Слушают Сивкова всегда с особым вниманием, с интересом, потому что он начитан, глубоко образован во многих сферах, язык его отточен и доходчив, он не допускает никаких стариковских длиннот. Сказывается, пожалуй, и то, что Григорий Флегонтович - кандидат наук, в свои восемьдесят лет еще работает штатным научным сотрудником в академии Жуковского.

...Сегодня Сивков в своем выступлении поддержал коллег-ветеранов, которые с беспокойством и осторожностью обсуждали тему контрактной армии. От контракта все-таки попахивает наемничеством. В России исстари в армейском деле свои традиции. При Александре Невском, Суворове и особенно при войне с фашизмом за Отечество умирали бесплатно, на подвиги вдохновляло святое чувство патриотизма. Вот это чувство, которое у нас злонамеренно унизили и ошельмовали, и надо прививать. И не только солдатам, а всему народу, с детских лет...

Я заметил, что речь Сивкова пришлась многим по душе. Жаль, что о своих боевых подвигах и вообще о себе Григорий Флегонтович не рассказал: не по теме, мол, было, а вечер и так затянулся.

- В другой раз поговорим, - сказал он, когда я подошел к нему, чтобы познакомиться. - С годами, знаете ли, войну ворошить все труднее становится, друзья-однополчане, которые, по словам Расула Гамзатова, превратились в белых журавлей, во сне ко мне прилетают, я голоса их слышу... Иногда сердце аж схватит, проснусь, а нужная таблетка не всегда под рукой...

* * *

Не так далеко от Перми, на Сибирском тракте есть деревня Мартыново. И стоит там на видном месте бронзовый бюст. Незнакомые люди, проезжая по тракту, интересуются: кому, мол, в такой глухомани столь высокая честь оказана. И мартыновские жители с радостью и наперебой объясняют:

- Наш это, деревенский! Сивков Григорий! Дважды Герой, летчик! Вон их дом за колодцем!

Григорий Флегонтович частенько бывает на своей родине и до сих пор как бы немножко стесняется смотреть на самого себя. И гордость, и врожденная крестьянская скромность переплетаются в его чуткой совестливой душе...

Семья у Сивковых была большая: пять братьев и три сестры. Все парни - один к одному, крепкие, видные, и только Гриша был щупленьким, маленьким, казался младше своих лет. Но вбил себе в голову еще с третьего класса школы, что будет военным летчиком и больше никем. Ходил в военкомат узнавать о приеме в авиацию, но ему вежливо отвечали, что подрасти, мол, хлопец, рано тебе. Но Гриша был хоть и маленьким, но упорным, сообразительным, смелым. В деревенских драках никого не боялся. Это упорство и неистребимая страсть к авиации помогли ему в конце концов пробиться в аэроклуб в пятнадцать лет. Он всех покорил способностями, дисциплиной, неутомимостью. Часто занимался допоздна, иногда так и ночевал на аэродроме.

И вот первый полет на учебном "кукурузнике". Он сошел на землю со слезами на глазах.

- Ты чего это? - спросил инструктор.

- Сам не знаю... От неба, от высоты... В душе все так и поет...

- Я тебя понимаю, Сивков, - улыбнулся инструктор. - Очень хорошо понимаю! И верю в тебя!

Вскоре началась война. К этому времени Григорий Сивков был уже офицером, летал на боевых самолетах. Сначала на ближнем бомбардировщике, а весной сорок второго пересел на штурмовик. Эта машина сразу же очаровала его: мотор мощный, скорость приличная, вооружение достаточное: две пушки, два пулемета, под крыльями - восемь реактивных снарядов. В первом же бою Сивков оценил огневые данные своего Ила: с бреющего полета, с минимальной высоты расколошматил целую автоколонну противника. Вернулся на аэродром, заправился и полетел в тот же район, чтобы добить фрица, пока он с большака не свернул...

Отчаянно воевал Сивков, самозабвенно, творчески. В полку обратили на него внимание, полюбили. Виртуоз, а не летчик! Мгновенно оценивал местность, погоду, подходы к цели, часто коршуном сваливался из-за туч и бил наверняка, тяжелый штурмовик в его талантливых руках маневрировал подобно истребителю. Выдавались жаркие дни, когда ходил на задание по восемь-десять раз, из кабины не вылезал даже чтоб перекусить: некогда, немец ждать не будет, куй железо, пока горячо...

Назначили Сивкова командиром эскадрильи. Он подучил своих ребят, как надо "утюжить" живую силу и технику врага, как ловчее увертываться в воздухе, уходить от зениток. Немцы очень боялись нашего штурмовика, называли его "черной смертью", "небесным танком", сразу же брали его "на мушку". Не сумел увернуться, вовремя тягу дать - и готов. Потери были немалые. Сам Сивков, на что уж опытный, и то пять раз был сбит. Пробираться к своим приходилось с большим риском, в полк возвращался и обгоревшим, и в клочья изодранным, заросшим до неузнаваемости.

Последний раз немец срезал его на Кубани, под Таманью, где проходила "голубая линия" - знаменитая вражеская оборона. В этих местах, как шутили солдаты, и на земле было жарко, и в небе тесно. Авиация противника просто свирепствовала, рев в голубом небе целыми днями стоял неимоверный. Но перевес уже давно был на нашей стороне, немцы не выдерживали атак краснозвездных машин.

В тот день капитан Сивков водил своих "орлов" бомбить станцию Джигинская, там с утра скопились немецкие эшелоны. Ударили удачно, внизу все заполыхало. А при втором развороте Сивков заметил, что мотор его машины начинает давать сбои. Он понял, что повреждена водяная система, больше пяти минут не протянешь. Натренированным глазом облюбовал площадочку возле камышей и сел. Немцы совсем близко, могут вот-вот нагрянуть, с собаками и в камышах найдут - это у них отработано. Но вскоре в небе показались его товарищи. Степан Пластунов и Саша Марков покачали крыльями, что означало: сесть не могут. Приземлился Николай Калинин. Сивков сел в пилотную кабину, а Коля в заднюю. Поднять самолет с крохотной изрытой полянки не каждый сумеет. А уже мины вокруг стали рваться. Взлетели чудом, как потом говорили, на энтузиазме, на Божьей милости.

Первую Золотую Звезду капитан Сивков получил в сорок четвертом году, а вторую - уже после Победы. Он прошел от Сталинграда до Вены. На его счету было больше ста восьмидесяти боевых вылетов. Во всей 17-й воздушной армии, пожалуй, не было такого рекорда. А ведь за каждым вылетом стояли "дела". Да еще какие!

* * *

В один из выходных дней Григорий Флегонтович пригласил меня к себе домой. Провел в свою комнату, заваленную книгами и бумагами. Я его спросил, что ему больше всего из войны запомнилось. Он подумал и, как бы заглядывая куда-то вдаль, ответил:

- Кубань, конечно, тесное небо под Таманью... И не только из-за боев. Там я, знаете ли, жену себе нашел.

Он развязал тесемочки на папке и положил передо мной фотографию молодой красивой женщины с капитанскими погонами и с Золотой Звездой Героя Советского Союза на гимнастерке.

- Вот она. Екатерина Васильевна Рябова, Катя... Двадцать девять лет вместе прожили... Умерла Катя рано, в пятьдесят три года... Она ведь штурманом была на "кукурузнике": и падала, и горела... Наши полки на Кубани рядом стояли... Яблок тогда было много, арбузов... Чудесные места!

У Григория Флегонтовича есть две дочери, - Ирина и Наталья, шесть внуков и даже правнучка Катя, которой три годика. Сивков любит с ней играть, заглядывает ей в глаза, и кажется ему, что из них струится тот радостный свет, какой всегда светился из неповторимых очей его Кати-героини...

А военная судьба у него сложилась в общем-то удачно. был на параде Победы в сводном полку 3-го Украинского фронта. Послужил летчиком-испытателем. Потом поступил в Академию Жуковского, да так и застрял здесь, до генерала дошел...

Последнее время увлекся серьезной наукой, философией. Разрабатывает тему "О природе понятий пространств и времени, о трагических ошибках теории развития общества". На столе лежит у него книга "Вихревая энергетика и холодный ядерный синтез с позиций теории движения".

Ходит он в свой клуб Героев Советского Союза, чтобы какие-то ветеранские вопросы решать. А главное, со своими друзьями пообщаться, фронтовые пути-дороги вспомнить. Жена его, Ольга Юрьевна, уже знает его распорядок. Он каким был при военной службе, почти таким и остался. Такие люди, как генерал Сивков, идут в атаку до последнего вздоха.