В конце апреля 1941 года многие в нашем 3-м ЛАУ - Ленинградском артиллерийском училище - говорили, что нас выпустят досрочно, так как вполне вероятна война с Германией. И действительно, в начале мая нас вывезли в лагеря, где мы сдавали госэкзамены и проводили стрельбы. В конце мая нам пошили командирскую форму, выдали первую зарплату и подъемные, отпустили в Ленинград, и там я впервые в жизни купил себе наручные часы и две тельняшки. 7-8 июня мы отправились к местам службы. Более девяноста процентов выпускников направились в западные военные округа. Москвич Валерий Шилов, Алексей Колесников из Донбасса, Михаил Приходько с Украины и я 9 июня 1941 года прибыли в Вильнюс. Что случилось с Шиловым - не знаю. А вот с Колесниковым мы встретились через 5 лет, в поезде на станции Валуйки. Я, подполковник, ехал в отпуск и вдруг увидел сержанта.

- Алексей! Что, как?

Он рассказал: попал в плен, бежал, поймали, били. Снова бежал и попал к партизанам. в Ленинградской области призвали в армию. Дослужился до сержанта. Едет домой. Вот такая горькая судьба!

Капитан Михаил Приходько, командир батареи, погиб под Витебском в 1944 году...

Из Вильнюса мы отправились в Каунас, где дислоцировались наши части. Точнее, они находились в лагерях недалеко от местечка Казлу-Руда.

Хотя внешне все было спокойно, но разговоров среди бойцов и командиров о предстоящей войне с Германией было предостаточно. Поэтому сигнал тревоги, прозвучавший на рассвете 20 июня, не очень удивил. Все орудия были переведены в походное положение и побатарейно разместились в окрестных лесах. Потом это спасло матчасть от уничтожения, так как немецкая авиация бомбила 22 июня наши лагеря и парки. Больше никаких команд и приказов не поступало, личный состав занимался обслуживанием техники и отдыхом в палатках. 21 июня вечером молодые лейтенанты, как обычно, играли в волейбол. Часов в 18.00 меня вызвали в штаб полка и назначили оперативным дежурным по штабу. В помощники выделили сержанта. Дежурство началось спокойно, никаких сигналов и телефонограмм не поступало. В 23.30 я ушел в палатку подремать, наказав сержанту немедленно меня разбудить в случае получения любого сигнала. Сняв сапоги, прилег... Часа через полтора послышался звук мотора подъехавшего мотоцикла. Сержант доложил о прибытии посыльного из штаба корпуса. Я вышел, мотоциклист вручил мне пакет, на котором было написано: "Весьма срочно. Совершенно секретно. Командиру 448-го корпусного артполка".

Расписавшись за пакет, поставил время: "1.10, 22.06.41" и бегом в домик, где жил капитан Гусев. Командир полка приказал собрать всех начальников служб и командиров дивизионов, и через некоторое время в Каунас, на зимние квартиры полка, отправились автомобильная и тракторная колонны, чтобы доставить ГСМ, боеприпасы и продовольствие... Больше никто этих машин и тракторов не видел.

Около 2 часов утра 22 июня я снова ушел в палатку и попытался уснуть. Задремал. Примерно через час-полтора сержант прибежал с криком: "Самолеты!" Все выскочили из палаток и увидели летящие на восток немецкие самолеты - черные кресты на крыльях с желтыми кончиками. Через некоторое время послышались взрывы - бомбили Каунас, Вильнюс и другие города.

После завтрака был получен приказ, и полк выступил к границе, навстречу немцам в направлении местечка Вилкавишкис в 30-35 км от лагерей. Мимо колонны полка двигались в тыл военные строители, укреплявшие границу...

На подходе к местечку поступили сведения, что немцы уже там. Нам приказали отойти на 3-4 км и занять огневые позиции. На каждое орудие было всего по 4 снаряда. В это время два немецких самолета "дорнье", возвращавшиеся с бомбежки, обнаружили нашу батарею и открыли беспорядочный пулеметный огонь. Бойцы, побросав орудия, разбежались в разные стороны. Я гонялся с пистолетом за ними, ругался, пытался организовать залповый огонь из винтовок по самолетам. Самолеты улетели, паника улеглась, все собрались у орудий. Два бойца были ранены...

23 июня при проходе через Каунас, колонна полка была несколько раз обстреляна с крыш, чердаков, окон верхних этажей. Стреляли "шаулисты" - так называли литовских фашистов. Командир 2-го огневого взвода с несколькими бойцами пытался купить в магазинах продукты, продавцы отказывали, утверждая, что колбаса, сыр и прочее - это муляжи.

Никакого снабжения не было. Когда кончалось горючее в баках тракторов и очень хотелось есть, бойцы и командиры ходили по хуторам и просили помочь. Литовские крестьяне делились всем, чем могли. Несколько раз я пытался заплатить за хлеб и сало, но крестьяне отказывались брать деньги. До сих пор помню литовскую женщину с тремя ребятишками, которая отдала нам две буханки хлеба, кусок сала. Я искренне поблагодарил ее и пытался вручить ей две тридцатки, но она не взяла... Так и отступали: на собранном горючем поедем 30-40 км и вновь стоим, отправляемся по хуторам снова выпрашивать.

На подходах к Двинску ночью началась стрельба, пошли гулять слухи о немецких парашютистах. Возникла паника, колонна остановилась, некоторые подразделения двинулись в обход. Ко мне обратился младший лейтенант за помощью: просил вытащить две 45-мм пушки из глубокого кювета. Я распорядился отцепить трактор и вытащить пушки. Когда это было сделано, младший лейтенант отказался от пушек, и нам пришлось взять их с собой. Эти "сорокапятки" мы ставили на флангах батареи для борьбы с танками. Одну пушку пытались приспособить для стрельбы по самолетам, которые безнаказанно разбойничали в небе. Много раз пытался я из ручного пулемета эстонского производства сбить немецкий самолет, но каждый раз пулемет заедало.

26 июня немцы овладели Двинском, а наши части отходили за реку Западная Двина в направлении Полоцка. Пришло время, когда горючего в хуторах достать уже было невозможно. Пришлось бросать технику. К тракторам, автомашинам, брошенным на дорогах, прибавились и наши четыре 152-мм гаубицы-пушки. Орудия мы отбуксировали в болото, сняли прицельные приспособления и замки. Все, что можно, разбили кувалдами, а сами ушли на восток.

30 июня немецкие войска захватили переправы через Западную Двину, и нам пришлось переходить ее вброд. После переправы наш полк перестал существовать - техника была оставлена, личный состав разошелся в разных направлениях, куда делось Знамя полка и что случилось с капитаном Гусевым - до сих пор не знаю. Из батареи со мной остались 20-25 человек, с которыми я нашел штаб артиллерии армии, где и получил назначение командиром батареи в 614-й КАП...

Сейчас я ищу своих друзей - лейтенантов 1941 г. Тем, кто еще жив, сегодня 80 лет. Николай Богданов из Ленинграда, Николай Тихонов и Михаил Федоров из Гатчины Ленинградской области, Алексей Сурков из Тулы, Александр Селютин из республик Поволжья, Борис Богданович из Смоленска, Зиновий Иванов, Анатолий Давиденко с Украины, Геннадий Кузнецов и Валерий Шилов из Москвы, Владимир Драгомерецкий из Белоруссии... Лейтенанты первого и последнего выпуска 3-го Ленинградского артиллерийского училища, если вы живы, отзовитесь сами или ваши родственники! Мой адрес: Волгоград-66, ул. Советская, 28-164.