Тайна "семидесятки": правда и домыслы

Некоторые газетные публикации о жизни, службе и обстоятельствах гибели Героя России генерал-майора Тимура Автандиловича Апакидзе вызвали недоумение, а подчас и возмущение у морских летчиков. Мол, и летал-то генерал нерегулярно, и маленькие вольности допускал, и неподконтрольным был... Не будем повторять эту ложь. Еще нет результатов работы комиссии, а в некоторых СМИ уже заявляют, что раскрыта тайна гибели, приводится схема посадки. Журналисты, оказывается, уже все знают. Вольность этих публикаций не просто не этична, она оскорбительна... С этими словами начальник боевой подготовки истребительной и штурмовой морской авиации ВМФ летчик-снайпер полковник Мечислав Савицкий начал рассказ о Тимуре Апакидзе, с которым его 13 лет связывали один флот, одно небо, одна комната в общежитии и одна кабина самолета...

- Для меня, летчика, который с ним в тот трагический день работал плечом к плечу, еще многое непонятно, не ясна причина катастрофы. Он выполнял пилотаж. Заруливать и ставить машины на стоянке мы должны были вместе. Помню, руководитель в зоне пилотажа скомандовал: "Выводи, выводи... Катапультируйся!" Тимур сделал правый разворот на посадку, убирал крен...

...Когда приехала спасательная команда, он лежал рядом с самолетом и ручки катапульты (держки) были тоже рядом. Я сейчас просто не имею морального и профессионального права комментировать этот факт, пока нет результатов работы комиссии. Ясно одно, что он владел собой, ситуацией, он оценивал ее и принимал решения.

Например, заканчивая выполнять полетное задание, летчик не выводит никогда самолет на ближний привод. Он выводит его только на дальний и оттуда строит схему захода на посадку.

Летчик никогда не бросит ручку управления. Поэтому то, что написала одна газета, будто бы рука Тимура Автандиловича лежала на ручке форсажа, другая - на ручках катапульты, - глупая выдумка.

Регулярнее Апакидзе в нашей стране ни один летчик не летал. За первые полгода он имел уже около 100 часов налета, тогда как средний по стране для летчика-истребителя - 15-18 часов.

У меня 1.100 часов налета за всю службу. У него было свыше 4 тысяч часов, а ведь он старше меня всего на четыре года. Я за четыре года три тысячи никогда не наберу...

Авторитетно заявляю: Тимур Автандилович был под жестким контролем у командующего морской авиацией генерал-лейтенанта Федина. Сам ежедневно докладывал командующему о результатах полетов, планах на следующий день.

В прессе ставится под сомнение: зачем выполнять сложный заход на посадку со сложного маневра? Если так рассуждать, то зачем вообще в воздух самолеты поднимать? Пусть по полосе проедут - это безопасно и надежно.

Кто мог навязать "афганский" вариант захода на посадку? Да не "афганский" это вариант. Это задуманный и продуманный Тимуром Апакидзе заход на посадку. В общем-то, правильно отмечено, что заход выполнялся в экстремальных условиях и в минимально возможное время. Но если этого не делать, не обучать этому летчиков, то, когда уйдет наше поколение, придется нанимать летчиков США, чтобы они чему-нибудь научили нашу молодежь.

Апакидзе обвиняют, что после выполнения сложного вида маневров с высокими перегрузками (примерно 8,2) он заходил "с уха" - с полупереворота. Но этот маневр им отрабатывался не единожды. Им он владел в совершенстве. Во время тренировок именно "с уха" у него лучше всего получался заход. Следующей у него должна была быть посадка с петли при еще большей скорости. Но это никак не влияло на безопасность.

А надо ли так сложно летать? Это был полет по программе совершенствования - наиболее сложному виду подготовки, к которому летчик допускается специальным приказом командующего морской авиацией и задание он разрабатывает себе сам.

Апакидзе для нас был примером, как надо готовиться к полетам. Да, может быть, он готовился не совсем так, как трактуют наши документы. Он готовился по-своему, но тщательно. У него все было расписано, разрисовано, и он всегда оставлял время, чтобы обдумать и, как у нас говорят, отработать "пешим по-летному". Поэтому заявлять, что он не готовился, - в корне неправильно.

Тимур Автандилович готовился очень серьезно и к полету 17 июля. Даже в субботу, 14 июля, нам разрешили тренировочные полеты. Он их сделал три - на Су-33 и один - на Л-39. Если мы ставим в вину этому человеку то, что он делал, то теряется смысл строительства высокоманевренных, высокоскоростных самолетов. Самолет призван побеждать в бою. А для этого летчику надо реализовать то, что заложено в машине. Если он и выполнял пилотаж на пределе возможностей самолета - это было всегда продумано, рассчитано.

Тимур Апакидзе был фанатом летного дела. Все у него было построено для того, чтобы авиация летала и училась воевать. У меня такое впечатление, что в нем это жило с Нахимовского училища. Он ничего не мог делать хуже других - такая черта характера. Это отражалось и на отношении к работе, к порученному делу. Выполнение заданий подчиненными было под его жесточайшим контролем.

Казалось бы, грех жаловаться на судьбу: генерал-майор, заместитель командующего, Герой России. Да он и не жаловался. Но его служебный путь не был выстлан ковром. Он всегда брал всю ответственность на себя, наверное, поэтому жизнь его и била.

У него в полку были три авиакатастрофы.

В первой летчики при отказавшем двигателе пытались посадить самолет на воду. Сначала они отвернули от детского дома, потом от баржи на реке, а потом уже и высоты не осталось для катапультирования. В честь них сейчас названа улица.

Второй самолет разбился при заходе на мишень ночью.

И третий случай - столкновение в воздухе двух самолетов. Руководил полетами не Апакидзе. Но он прибыл на место руководителя, взял управление и, соответственно, всю полноту ответственности за катастрофу на себя. Тогда его сняли с должности командира полка, назначив с понижением начальником воздушной, огневой и тактической подготовки (ВОТП). В конце 1991 года его перевели на Север начальником ВОТП дивизии, потом назначили заместителем командира дивизии, а потом и комдивом. После окончания Академии Генерального штаба он получил назначение на должность заместителя командующего морской авиацией.

Накануне я перегонял этот самолет с бортовым номером "70" с Севера и у меня произошел очень серьезный отказ над Петрозаводском. Высота около 10 тысяч метров. Самолет неожиданно бросает и переворачивает. Сейчас-то я знаю, что заклинило руль направления из-за отказа блока питания. А тогда... Кое-как его вывожу. Страшное усилие на левой ноге. Нога онемела. Еле держу. Что делать? Надо садиться на запасном аэродроме. Они были в Петрозаводске, Лодейном Поле... Меня готовы принять. Но я подумал: а кто будет руководить заходом на посадку? Кто мне подскажет? Я надеялся только на Апакидзе и не ошибся.

По его команде я снижал высоту и скорость. Скорость, на которой я заходил на посадку, отличалась от нормальной на 60 километров. Я говорю: "Командир, машину поломаю".

"Черт с ней, главное живым останешься..."

А ведь это не его обязанности руководить посадкой с КДП. Он замкомандующего. Вы представляете, я вызываю на КДП замкомандующего, хотя есть группа руководства, командир полка, который несет ответственность, наконец, я сам должен принимать решения. Но он никогда в сторону не отходил.

Его основная идея была - готовить молодежь на самолетах Л-39, которые успела получить морская авиация. При этом не делить керосин на всех, чтобы все полетали по 10-15 часов, а выбрать костяк, дать им хороший налет, сделать из них летчиков второго, первого класса. Он осуществлял свою задумку в Центре боевого применения и переучивания летного состава морской авиации ВМФ в Острове, где проводил больше времени, чем в Москве, в штабе морской авиации. Не все офицеры из руководящего состава его понимали и поддерживали, потому что он очень строго подходил к подготовке каждого. Порою ставил барьер на пути в небо даже полковникам, подполковникам, майорам. А это тяжело - своему другу сказать: "Нет". Но если разработанная и осуществленная им система подготовки сохранится, мы через 2-5 лет молодое поколение не потеряем. Нам на смену придут отличные летчики.

Он никогда не кичился своими заслугами, не ждал благодарности. Это был очень скромный человек. Кстати, несмотря на все звания и заслуги, несмотря на то что в Москве служил уже третий год, у него была лишь служебная квартира еще от Академии Генерального штаба. И лишь сейчас, после гибели Тимура, подписаны документы о выделении квартиры его семье. Увы, для летчика квартира - цена жизни...

Или такой пример. У меня дочка поступала в Мурманский пединститут. Приезжает со слезами: "Папа, ты представляешь, у одной девочки полбалла не хватило, чтобы пройти по конкурсу. Ее папа - летчик, служил на Сахалине, погиб в море".

Я звоню Апакидзе и рассказываю эту историю. Он этого летчика не знал. Но через 30 минут мы садимся в уазик, едем к ректору института. Тимур Автандилович не козыряет ни генеральскими погонами, ни званием Героя, а просто по-человечески говорит: "Вы представляете, мать одна вырастила и воспитала дочь, муж утонул в Охотском море при выполнении боевого задания".

Ректор без разговоров спрашивает: "Как фамилия?"

Это только один случай. А сколько таких по жизни...

Этого человека невозможно было подкупить, уговорить. Он к решению любого вопроса подходил с государственных позиций. На поминках правильно ребята сказали: "Мы сейчас даже не представляем, кого мы потеряли". Одни его не любили, другие им гордились и обожали. Но для всех он был личностью, способной повести за собой коллектив.

Тимур Апакидзе в корабельной авиации - целая эпоха. Боль и горечь от потери генерала Апакидзе для людей, хорошо его знавших, его учеников и со временем не притупится. С памятью о нем нам жить и летать. Летать так, как учил нас это делать Тимур Автандилович Апакидзе.


28 Июля 2001 года	Линия жизни	Суббота