Гренадер Клавдия Богачева

В Ленинграде над одной из арок во внутреннем дворе бывшего Николаевского кавалерийского училища долго сохранялась надпись "Вторая Отечественная война 1914 - 19...". Как не была закончена надпись, так и война осталась в исторической памяти нашего государства под именем "забытой"... А это значит, что внимательным ее исследователям еще предстоит возвратить России многие замечательные имена, напомнить Отечеству о подвигах, совершенных во славу его, раскрыть нашему народу те самые героические страницы его истории, читая которые укрепляешь свой дух и получаешь уверенность в будущем.

Передо мной - несколько документов и фотографий, касающихся уникальной, совершенно удивительной судьбы одного из миллионов безвестных ныне героев первой мировой войны. Первый документ - "Опросный лист", т.е. "личное дело" солдата:

"1. Богачев Николай Александрович.

3. Самарской губернии, Новоузенского уезда, села Новорепного.

4. Из крестьян.

5. Мастерство не знает" - и далее вся биография в том же духе отрицания: "в кампаниях не участвовал, ранений не имеет...".

Лицевая часть "Опросного листа", анкетные данные, должна была заполняться уездным воинским начальником, однако Богачев в службу поступал не из запаса, а добровольно, и потому обе стороны бумаги заполнены одним писарским почерком, в полку. На обороте листа в нескольких абзацах зафиксировано все прохождение службы:

"Прибыл на театр военных действий и зачислен в 3-й гренадерский Перновский полк и 10 роту, гренадером-добровольцем. 1915 г. Марта 6. (приказ по полку

Остановимся пока на этой первой записи и обратимся к "Истории Русской армии":

"К весне 1915 года был израсходован весь обученный запас армии. Были призваны сроки 1915 и 1916 годов, давшие до 1.500.000 человек, но которых некому было обучать и нечем вооружить. Пополнение войск весной и летом 1915 года состояло исключительно из "ратников

2-го разряда" - людей, за различными льготами, физической слабостью и сверхкомплектом в войсках прежде не служивших".

В общем, это было уже совсем не то бравое войско, которое летом 1914 года в атмосфере всеобщего патриотического подъема начинало войну "с германцем" и погибло в Восточной Пруссии, Галиции, Польше, оттягивая на себя силы противника с его Западного фронта, тем самым спасая союзников по Антанте. Гренадерский корпус потерял более семидесяти пяти процентов личного состава...

Даже не глядя на фотографию, можно сказать, что Николай Богачев был парнем крепким и внешне выглядел достаточно привлекательно, а некоторая нехватка роста списывалась на молодость и считалась недостатком, поправимым в будущем. Иначе не быть бы ему зачисленным в гренадеры - полк тяжелой, отборной пехоты. Весной 1915 г. началось ведь уже формирование дивизий "третьей очереди", куда входили пехотные полки под четырехсотыми номерами, такие как 404-й Камышинский, 486-й Верхнемедвединский и прочие, и неказистого на вид добровольца спровадили бы туда...

3-й Перновский полк входил в состав

1-й гренадерской дивизии Гренадерского корпуса, которым командовал сначала генерал от инфантерии И.И. Мрозовский, а с осени 1915 г. - генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, некогда бывший военным министром, затем - главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке, одним из виновников поражения России в войне с Японией.

К сожалению, государь император слишком ценил свою устаревшую "военную номенклатуру" и не считал бездарность достаточным основанием для удаления военачальника от дел... Тому же генералу Куропаткину в

1914 г. исполнилось 66 лет и для корпусного командира он явно был несколько староват.

Хотя в ноябре 1914 г. гренадеры отличились в деле у Петрокова, где совместно с гвардейской кавалерией нанесли чувствительное поражение 2-й австро-венгерской армии, но других больших славных дел на их счету вроде бы и не было. Однако это совсем не значит, что в то же время в летописях полков корпуса не добавились тысячи замечательных подвигов. Свидетельство тому можно опять-таки найти в "Опросном листе" гренадера Богачева.

"За отличие, оказанное в бою 20-го апреля 1915 г., награжден Георгиевской медалью 4 степени за № 299694".

"За разведку 12-го ноября

1915 г. награжден Георгиевским крестом 4 ст. за № 148904 и переименован в ефрейторы".

Более подробное описание подвигов нашего героя сохранилось в выписке из приказа по полку:

"В бою ночью на 20 апреля у

д. Рудники, вызвавшись подносить патроны, несмотря на сильный ружейный и артиллерийский огонь, все время на освещенной пожаром, прожекторами и ракетами местности подносил патроны, когда в них была чрезвычайная надобность ввиду возложенной на роту задачи вести самый сильный огонь, чтобы отвлечь внимание и силы неприятеля от Лопушино, где наши войска выбивали противника из занимаемых им окопов. Тем самым они дали возможность развивать сильнейший огонь по противнику, и, главное, подносил патроны в то время, когда никто не брался за это дело вследствие грозящей почти неминуемой гибели..."

Как интересно читать старинные реляции! К сожалению, документы последующей истории ХХ столетия слишком заформализованы и заидеологизированы. Они превратились в наборы шаблонных фраз и редко когда могут представить наглядную картину происшедшего. Здесь же словно бы еще остается былая непосредственность XIX века...

А как звучит следующее описание! "Вызвавшись охотником в разведку, высланную 12 ноября 1915 года южнее озера Колдычева, с целью захвата пленных, первым бросился на шедший неприятельский дозор и, захватив первого попавшегося, обезоружил его".

Что ни говори, а романтика всегда являлась неотъемлемой принадлежностью воинской службы. Ведь военные по большому счету люди "не от мира сего". Говорю это без какой-либо иронии: в бою каждый из них должен презреть важнейший человеческий инстинкт самосохранения. Сделать это, руководствуясь одними только приказами, невозможно - должно быть нечто такое необыкновенное в сердце. То самое чувство романтики, которое, очевидно, вело в бой гренадера-добровольца Николая Богачева... То самое чувство, которое присуще сегодня нашим воинам в "горячих точках".

Вспоминаю разговоры с пограничниками на таджикско-афганской границе летом 1993 года, с морскими пехотинцами в Грозном в январе 1995-го. Мысль, высказываемая бойцами, была одна: "Они надеются, что мы отсюда уйдем, - а мы не уйдем, пока не добьем этих гадов! Мы их морально сильнее, поэтому мы победим!"

Так же думали и русские солдаты, переходившие Альпы в 1799 году, насмерть стоявшие на Багратионовых флешах в 1812-м, оборонявшие Севастополь в 1855-м, дравшиеся на Шипке в 1877-м, защищавшие Порт-Артур в 1904-м и Брест в 1941-м...

Одной из больших ошибок российского руководства XIX - ХХ веков была недооценка именно этой романтической сослагающей армейской службы. Александр III назвал армию и флот единственными союзниками России. Но он же переобмундировал армию в "мужицкую форму", лишив ее прежней красоты, переименовал в драгуны всю армейскую кавалерию, сделал "военные гимназии" из кадетских корпусов... Эти преобразования вызвали огромное неудовольствие в войсках, еще больше способствовали неуклонному в ту пору падению престижа воинской службы.

Прошло более ста лет - но, как представляется, фактически те же самые ошибки совершаются вновь. Внешний вид армии обезличен "унифицированным" обмундированием, отменой традиционных для России цветных погон и околышей; гордые названия ее славных военно-учебных заведений заменены на аморфные "институты", "университеты" и "филиалы"...

В канун мировой войны Николай II постарался исправить ошибки своего державного отца. Парадная форма армии была стилизована под 1812 год, вновь появились армейские уланские и гусарские полки... Это аксиома, что военнослужащий должен гордиться своим полком - и его именем, и его мундиром, и его отличиями, его историей.

Если взЯть изданный в 1911 году альбом "Таблицы форм обмундирования Русской армии", составленный полковником

В.К. Шенком, то можно узнать, что полк, где служил ефрейтор Богачев, перед войной назывался 3-й гренадерский Перновский короля Фридриха-Виль-

гельма IV... Перелистав страницы альбома, видишь, что в нашей армии были тогда полки 14-й драгунский Малороссийский наследного принца Германии и Пруссии, 9-й уланский Бугский его императорского высочества эрцгерцога австрийского Франца-Фердинанда, 11-й гусарский Изюмский его императорского высочества принца Генриха Прусского - и многие другие, в названиях которых запечатлелись имена чуть ли не всех европейских монархов и их наследников. Разумеется, что с началом войны большинство этих имен было предано анафеме...

Кстати, восемь лет тому назад в Царском Селе проводилась выставка, на которой, в частности, были представлены германские генеральский и адмиральский мундиры, некогда принадлежавшие Николаю II.

К чему это? Да к тому, что первая мировая война напрочь изменила все привычные представления мировой политики. В XIX веке, а тем более еще раньше фактически все определялось династическими интересами. Принцесс выдавали замуж для укрепления межгосударственных отношений, а военно-стратегические союзы являлись продолжением брачного договора. Империалистические реалии ХХ столетия, интересы капитала толкнули Германию, Австро-Венгрию и Россию в войну, оказавшуюся самоубийственной для их монархий, давным-давно и накрепко связанных кровными узами. Увы, последующие события европейской истории, особенно конца века, доказали, что монархическая форма правления изжила себя как таковая и откровенно деградировала. Монархия - это романтика, объективно чуждая нашему рационалистическому времени.

Вот только русский человек - и не только военный - без романтики как-то не может. И вряд ли кто станет возражать, что вся история СССР проникнута высоким духом романтизма - от залпа "Авроры" до покорения космоса. Именно этот дух помогал нам преодолевать "временные трудности" и закрывать глаза на "отдельные недостатки".

Романтика, а не только патриотизм и здравое осмысление необходимости, звала наших соотечественников на фронты всех войн - от гражданской до афганской... Да и сейчас, разумеется, романтиков нужно искать не на рынке, а среди тех, кто борется с боевиками в Чечне, кто несет службу на погранзаставах в Таджикистане.

То же самое чувство звало наших соотечественников и на фронты первой мировой войны. Подтверждает это и последняя запись в "Опросном листе" гренадера-добровольца Богачева:

"При медицинском осмотре оказался девицей - крестьянкой

с. Новорепного Новоузенского уезда Самарской губернии Клавдией Алексеевной Богачевой и исключен из списков полка 20 марта 1916 г."

Есть версиЯ, что еще в начале войны Клавдия хотела идти на фронт сестрой милосердия, но сделать это оказалось очень трудно. Проще было выдать себя за мужчину и стать в боевой строй. Зато потом, по увольнении, она смогла поступить на курсы сестер при Московской фельдшерско-акушерской школе, после которых возвратилась на фронт в ином качестве. Тогда-то, очевидно, и были сделаны ее фотографии в качестве гренадера и "милосердной сестры".

А то, что она в полном смысле слова была милосердной, подтверждается следующим свидетельством: "Дано сие Клавдии Алексеевне Богачевой в том, что она с 10 марта 1917 года по 12 января с/г состояла на службе в III подвижном хирургическом госпитале Всероссийского Земского Союза в должности сестры милосердия, возложенные на нее обязанности несла с полным знанием своего дела. Благодаря редкой самоотверженности и сердечности она благотворно действовала на больных и раненых воинов, пользовалась их расположением". Документ подписан 12 января 1918 г.

...О последующих годах жизни Клавдии Алексеевны можно рассказать буквально в двух словах: жила, как все. Жила в Москве. Скончалась в 1961 г. и была похоронена на Ваганьковском кладбище под фамилией мужа - Гриневич.


1 Августа 2001 года	История Отечества	Среда