В начале 1970-х годов мне не единожды довелось встречаться с Героем Советского Союза Адмиралом флота Советского Союза Николаем Герасимовичем Кузнецовым, в ту пору находившимся в опале, пониженным в звании до вице-адмирала. Один из наших разговоров был посвящен первым налетам советской авиации на Берлин. Запись этой беседы я и предлагаю сегодня нашим читателям.

- Николай Герасимович, как возникла сама идея бомбардировки Берлина, и не связана ли она с первым налетом вражеской авиации на Москву?

- После того как 22 июля фашисты осуществили первый массированный налет на Москву, который успешно был отражен, среди высшего комсостава наших Вооруженных Сил пошли разговоры о том, что неплохо бы ответить «ударом на удар». Но вспомните напряженнейшую обстановку первых месяцев войны. Авиация западных приграничных округов понесла тяжелые потери. Оставшиеся самолеты действовали в интересах наших Сухопутных войск, сдерживая фашистские орды, которые рвались к Ленинграду и Москве.

Можно было бы использовать для ответного удара дальнебомбардировочную авиацию, но она была задействована на главных направлениях, чтобы сдержать натиск бронированных армад врага. В конце июля для этих целей выделялось от 1-го бомбардировочного корпуса 100 самолетов, от 2-го и 3-го - 120 боевых машин и от авиации Резервного фронта - 100 бомбардировщиков и 150 истребителей.

И тут адмирал Владимир Антонович Алафузов, исполнявший обязанности начальника Главного морского штаба, предложил:

«Николай Герасимович, а что, если авиация Балтийского флота нанесет первый бомбовый удар по Берлину?!»

Владимир Антонович вместе со мной воевал в Испании, был инициативным, деловым адмиралом.

«Есть какие-то выкладки, наметки? - спросил я. - Ведь балтийцы с Ленинградского аэродромного узла готовят удар по Пиллау...»

«Пиллау можно на время отложить, а тут дорого яичко к Христову дню...»

Владимир Антонович разложил передо мной карту. Да, с аэродромов, расположенных под Ленинградом, до Берлина было ближе, чем с других. Но все же расстояние так велико, что его вряд ли могли преодолеть в оба конца наши самолеты ДБ-3, даже с форсажем - ДБ-3ф.

Стали мы с Алафузовым обсуждать возникшую идею. Прикидывали и так и эдак. Ленинградские аэродромы не годились - с них можно бомбить только Либаву. А вот если стартовать с острова Эзель... Решили посоветоваться со специалистами. После долгих дебатов пришли к выводу, что задача хотя и трудная, очень опасная, но осуществимая. Однако для ее выполнения требовалось разрешение Ставки.

Через два дня на докладе у Сталина я разложил перед ним карту Балтийского моря и высказал нашу идею с соответствующими выкладками.

«Как на это смотрит командующий ВВС ВМФ?» - спросил у меня Иосиф Виссарионович.

«Положительно, товарищ Сталин. Генерал Жаворонков утверждает, что такую операцию провести можно. С большим риском, на пределе, но можно».

Сталин еще раз посмотрел на карту, на жирную линию, прочерченную от острова Эзель до Берлина, и сказал:

«В случае удачи удар по Берлину трудно переоценить. Ведь Геббельс на весь мир трубит, что наша авиация разгромлена...»

Ставка утвердила наше предложение. Однако Верховный Главнокомандующий не забыл сказать мне на прощание:

«Вы, товарищ Кузнецов, лично отвечаете за выполнение операции».

- Николай Герасимович, такая «присказка» у Верховного, видимо, была заготовлена для каждого, когда дело касалось ответственного задания.

- Да, он любил конкретность, чтобы было с кого спросить, если дело пойдет не так, как планировали.

- И с чего же вы начали?

- С подбора материальной части, летчиков-добровольцев. Военный совет Балтийского флота обсуждал кандидатуру каждого авиатора. Наконец сформировали 15 экипажей 1-го минно-торпедного полка и перебазировали их на Эзель. Трудность еще заключалась и в том, что на острове не было достаточных запасов топлива для самолетов и авиабомб. Небольшие баржи с опасным грузом следовали заминированным Финским заливом до Таллина, а затем дальше на остров Эзель. А Таллин-то уже был осажден врагом...

Несмотря на большие трудности, моряки успешно провели все подготовительные работы. Командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант Жаворонков, назначенный руководителем всей операции, доложил мне о готовности экипажей к налету на Берлин. Я посоветовал ему сначала провести разведку и собрать данные о ПВО столицы третьего рейха.

В ночь на 6 августа наши самолеты поднялись с аэродрома Кагул на острове Эзель. Разведывательный полет показал, что зенитная оборона врага расположена кольцом вокруг Берлина в радиусе 100 км и имеет много прожекторов, способных действовать на расстоянии до 6 тысяч метров.

И вот наступил самый ответственный момент. Ночью 8 августа 1941 года пятнадцать тяжело нагруженных наших самолетов взяли курс на Берлин. Командовал воздушной операцией полковник Евгений Николаевич Преображенский. Его ближайшими помощниками в группах были капитаны Гречишников и Ефремов, штурманом летел один из лучших специалистов Балтийского флота капитан Хохлов.

Немцы не ожидали такой дерзости. Они посчитали наши самолеты за свои, сбившиеся с пути. Огня не открывали, предлагали сесть на один из ближайших аэродромов. Загипнотизированные геббельсовской пропагандой дежурные наблюдательных постов пришли в себя только тогда, когда на улицах Берлина начали рваться советские бомбы. Возникла настоящая неразбериха. Воспользовавшись этим, наши самолеты, освободившись от груза, легли на обратный курс.

На следующий день в немецких газетах появилось сообщение: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито 6 английских самолетов». На это англичане ответили: «Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7-8 августа английская авиация над Берлином не летала». Немцам пришлось делать вывод, что это успешный налет советских самолетов. Вот и скорая победа на германо-советском фронте, вот и уничтоженная советская авиация!

За первым налетом последовали другие, но теперь действовать приходилось в более сложных условиях - противник встречал уже наши самолеты зенитным огнем, вылетали на перехват его истребители...

- Конечно, Сталин был доволен политическим итогом вашей операции?!

- Да. Поздравил меня с успехом, - сказал адмирал Кузнецов. - 13 августа 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР были удостоены звания Героя Советского Союза полковник Преображенский, капитаны Гречишников, Ефремов, Хохлов, Плоткин. Однако Верховный Главнокомандующий считал, что достигнутое не предел.

Во время моего очередного доклада в Ставке он спросил: «А нельзя ли вместо одной 500-килограммовой бомбы или двух бомб по 250 килограммов сбрасывать на Берлин до тонны с каждого нашего самолета? Брать на борт ДБ-3 по две пятисотки...» Я посоветовался с генералом Жаворонковым, и мы пришли к неутешительному выводу. Но надо знать Сталина! Он пригласил в Ставку опытного летчика-испытателя Коккинаки, который отлично знал самолет ДБ-3. Владимир Константинович уверенно заявил: «Можно брать две пятисотки!»

Верховный приказал ему срочно вылететь на остров Эзель и показать нашим летчикам, как это делается. К сожалению, попытки Коккинаки поднять бомбы весом в одну тонну закончились неудачей: два самолета потерпели аварию.

- Чем объяснял Коккинаки свой провал?

- Говорил, что далеко не новые моторы не позволили осуществить планируемое.

- А как реагировал на это Сталин?

- Дал «разгон» командующему ВВС Красной Армии генералу Жигареву за то, что он направил для пополнения авиации Балтийского флота самолеты с изрядно поношенными моторами.

- На этом налеты на Берлин прекратились?

- Не сразу. Мы продолжали бомбить столицу третьего рейха до 5 сентября, когда пришлось оставить Таллин. С его потерей полеты с острова Эзель стали невозможны.

- А кто-то еще из авиаторов пытался прорваться в небо Берлина?

- Помимо авиации Балтийского флота, вражескую столицу бомбила 81-я авиационная дивизия дальнебомбардировочной авиации (комдив комбриг Водопьянов, а с 17 августа - полковник Голованов). Тяжелые бомбардировщики произвели на Берлин 10 налетов и сбросили на военные объекты несколько сот крупнокалиберных фугасных бомб.

- А вы за свои десять налетов сколько «гостинцев» преподнесли фашистам?

- Наша флотская авиация сбросила на военные объекты Берлина 311 бомб, было зарегистрировано 32 пожара.

- Конечно, не обошлось без потерь и с нашей стороны...

- Из-за воздействия сил и средств ПВО противника, а также из-за катастроф во время взлетов, гибели при вынужденной посадке наши потери составили в общей сложности 17, по некоторым источникам 18 самолетов.