Генерал "Вперед!"

Танковые армии появились в наших Вооруженных Силах в 1942 году. Через два года число их достигло шести и оставалось неизменным до конца войны. В разное время танковыми армиями командовали одиннадцать генералов. Пятеро из них - дважды Герои Советского Союза. Сегодня наш рассказ о дважды Герое Советского Союза, Герое Чехословакии генерале армии Лелюшенко.
"Дмитрий Данилович Лелюшенко больше известен в наших Вооруженных Силах как общевойсковой командир, - писал в своих мемуарах "Генеральный штаб в годы войны" генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко. - Только в марте 1944 года, видимо, за свою энергию, оптимизм, подвижность он был поставлен во главе 4-й танковой армии и с честью прокомандовал ею до окончания войны. Генерал "Вперед!" - так называли Д.Д. Лелюшенко знавшие его".

"Энергию, оптимизм, подвижность" Дмитрий Данилович сохранил и в мирные дни. Казалось, что годы не властны над ним. Фронтовые "замашки" тоже остались. Во время нашей первой встречи он сразу перешел в атаку, пытаясь "задавить" меня своим авторитетом. В ходе обсуждения материала, где речь шла о не самых удачных действиях дивизий его армии, генерал Лелюшенко поставил вопрос ребром: "Я тебе кто - командарм или портянка? Мне две Золотые Звезды за что вручили? Да я таких майоров..."

Пришлось активно обороняться:

- Дмитрий Данилович, во время минувшей войны вы командовали пятью армиями, по заслугам вас и награждали. Но в данном вопросе вы неправы. Я располагаю неопровержимыми фактами и цифрами. Хотелось бы услышать от вас контрдоводы. К тому же я не какой-то "такой" майор, а представитель центральной военной газеты и стараюсь, чтобы ваша предстоящая публикация выглядела весомо с точки зрения исторической правды...

Армейское дело, особенно танковые войска, Дмитрий Данилович знал прекрасно. Да и боевые заслуги его весьма весомы.

- До начала Великой Отечественной войны я командовал ротой, батальоном, полком, бригадой в танковых войсках, - как-то рассказал мне Лелюшенко. - Во время советско-финской войны, командуя 39-й отдельной танковой бригадой, получил звание Героя Советского Союза. Стал командовать механизированным корпусом. В августе 1941 году. был назначен начальником Управления формирования и комплектования автобронетанковых войск - замом начальника ГАБТУ. А в октябре меня вдруг вызывают в Кремль к самому Сталину:

- Срочно сдайте дела по управлению и принимайте 1-й гвардейский стрелковый корпус, - приказал Верховный. - Правда, этого корпуса как такового пока еще нет, но вы его сформируете в самый кратчайший срок. Вам ставится задача: остановить танковую группировку Гудериана, прорвавшую Брянский фронт и наступающую на Орел...

Слова Дмитрия Даниловича меня удивили:

- Остановить одним стрелковым корпусом бронированные полчища Гудериана? Это невозможно! - высказал я ему свое суждение.

- Это так, - согласился Лелюшенко. - Но я тем не менее ответил: "Благодарю за доверие".

Хотелось на фронт, проявить себя не в кабинетах наркомата. Маршал Шапошников ознакомил меня с оперативной обстановкой и сообщил, что в 1-й гвардейский стрелковый корпус войдут две гвардейские стрелковые, одна кавалерийская дивизии, две танковые бригады, два артполка, три дивизиона реактивной артиллерии. Позже будут подчинены воздушно-десантный корпус, резервная авиационная группа... Корпус - резерв Ставки и подчинен непосредственно ей.

Войска для формирования соединения должны были подойти в течение четырех-пяти дней. А пока в корпусе, кроме командира, никого не было. Противник же подходил к Орлу. Что делать? Я поехал в Автобронетанковое управление и из подчиненных мне офицеров создал штаб. Вспомнил, что в резерве Ставки в Ногинске находится 36-й мотоциклетный полк, а у артиллеристов в Туле есть училище. Все это решил подчинить себе. И вовремя! Ночью опять вызвали в Ставку.

На этот раз в кабинете Сталина сидели Анастас Иванович Микоян, маршалы Шапошников и Ворошилов. Приподняв голову от карты, Сталин сказал:

- Обстановка резко изменилась. Гудериан уже недалеко от Орла. Сформировать корпус нужно за день-два. Вам с командующим ВВС генералом Жигаревым надо немедленно вылететь в Орел и на месте во всем разобраться.

- Прошу разрешения доложить мои соображения... В Орел сейчас лететь нет смысла. Наших войск там нет. Прошу подчинить мне 36-й мотоциклетный полк, находящийся в резерве Ставки, и Тульское артиллерийское училище. По пути к Орлу подберу отступающих и вышедших из окружения. Этими частями организую оборону до подхода главных сил корпуса. Штаб корпуса расположу в Мценске. Как только начнут прибывать танковые бригады, создам бронированный кулак и двинусь навстречу Гудериану.

- Правильно, - одобрил Сталин. - Дальше Мценска противника не пропускать!

Иосиф Виссарионович красным карандашом прочертил мне на карте конечный рубеж обороны по реке Зуше.

Прямо из Ставки я позвонил командиру мотоциклетного полка подполковнику Танасчишину и приказал: "Объявить полку боевую готовность. Обеспечить личный состав двумя боекомплектами, пятьюстами противотанковыми минами. Взять с собой три сотни бутылок с зажигательной смесью. Горючего - на три заправки, продовольствия - на четыре дня. Через два часа выступить по маршруту Москва - Серпухов - Тула.

- Дмитрий Данилович, действовали вы очень энергично, - сказал я ему, так как излагаемые им мелкие подробности событий могли надолго затянуть беседу. - А какими силами вы располагали при первом столкновении с противником? И где это произошло?

- В ночь на четвертое октября в Мценск прибыл первый эшелон с танками. Это были боевые машины 4-й танковой бригады.

Две группы на танках Т-34 и КВ под покровом ночи устремились к городу. Особенно успешно действовала группа во главе с капитаном Гусевым. Воспользовавшись внезапностью, танкисты застали гитлеровцев врасплох. На улицах Орла они уничтожили 19 танков, 8 орудий, около 100 автомашин, несколько сот вражеских солдат и офицеров. Израсходовав запас боеприпасов, организованно отошли, имея при себе ценные разведданные.

Конечно, противник опомнился, двинул на нас большие силы. Девять дней воины 1-го гвардейского стрелкового корпуса героически сражались на полях Орловщины... В разгар боя за Мценск меня вызвали к ВЧ. В телефоне услышал голос маршала Шапошникова:

- Что там у вас, голубчик?

- Выбиваем немцев из Мценска.

- Выбиваете? Это хорошо, очень хорошо. Теперь внимательно слушайте меня. Есть решение Главного назначить вас командующим 5-й армией. Она должна занять оборону в районе Можайска. Ясно?

- Все понял. Только прошу разрешения, товарищ маршал, закончить операцию по очищению Мценска от противника.

- Ладно, заканчивайте, но не задерживайтесь. Завтра должны быть у нас в Москве.

- Так стал я командармом, - подвел итог Лелюшенко. - Правда, 5-й армией командовал недолго - в одном из жарких боев был ранен. Ранение оказалось тяжелым, и меня отправили в госпиталь, в Горький. Очень тронул меня звонок из Москвы. Это позвонил Сталин. Справился о здоровье, пожелал скорейшего выздоровления.

- Дмитрий Данилович, чем-то вы понравились Верховному, коли он, несмотря на загруженность неотложными делами, проявлял к вам такое внимание.

- Не знаю, как Верховный относился к другим командармам, а меня на протяжении всей войны не забывал. Звонил по ВЧ, вызывал в Ставку.

- Расскажите, пожалуйста, о назначении вас на танковую армию.

- В начале марта 44-го после успешно завершенной операции по захвату Никопольского плацдарма меня пригласил к себе командующий фронтом генерал Федор Иванович Толбухин. Сказал, что я представлен к государственной награде и что мне надлежит срочно выехать в Ставку для получения нового назначения.

Верховный Главнокомандующий встретил меня тепло. Расспросив о фронтовых делах, предложил принять командование 4-й танковой армией.

- Дмитрий Данилович, находясь в новом качестве, вы участвовали во многих сражениях. Какое из них вам особенно памятно?

- Мои танкисты отличились в Берлинской и Пражской операциях, и все же я всегда с волнением вспоминаю беспримерный "прыжок" от Вислы к Одеру, когда с 12 января по 15 февраля 1945 года наша армия прошла более 600 километров. За это время мы уничтожили 780 вражеских танков, 378 бронетранспортеров, 385 орудий и минометов, 47 самолетов, 35 тысяч солдат и офицеров противника. В ходе преследования разгромленного врага средний темп нашего продвижения составлял до 50 километров в сутки, а в отдельных случаях и до 70 километров.

...Последняя наша встреча с генералом армии Лелюшенко происходила в новом здании Генерального штаба. Дмитрий Данилович только что отпраздновал свое 85-летие, но был, как всегда, бодр, подвижен. Во время первого нашего знакомства я сказал военачальнику, что жил и работал в Ростове-на-Дону. "Значит, земляк, - заключил он. - Станицу Новокузнецкую знаешь? Там моя родина". С тех пор он называл меня земляком.

И на этот раз Дмитрий Данилович, подавая мне для приветствия руку, с присущим ему неистощимым юмором заметил:

- Да ты, земляк, никак, уже полковник?! А ведь был майором...

- Но лет-то сколько прошло?!

- Поздравляю! А я вот по-прежнему генерал армии.

- Еще не вечер, и маршальское звание не за горами.

- Все шутишь? Сколько лет мы с тобой знакомы?

- Да лет пятнадцать уже. До сих пор помню ваше: "Я тебе кто - командарм или портянка?"

Генерал армии Лелюшенко весело расхохотался, приобняв меня за плечи. Позже, за чаем, я задал генералу армии Лелюшенко давно волновавший меня вопрос.

- Дмитрий Данилович, вы в течение почти всей войны командовали армиями, полководческих наград у вас - несметное количество. Скажите, пожалуйста, трудно было быть командармом, и не возникало ли у вас желание перейти на другую должность? Скажем, стать командующим бронетанковыми войсками фронта...

- Быть командующим армией, особенно танковой, нелегко. Ведь эти объединения в составе фронтов действовали на наиболее важных направлениях. На должность командармов назначали хорошо подготовленных, отличившихся в боях генералов. Верховный Главнокомандующий дорожил ими и не позволял без нужды заменять командармов. Генералы Чуйков и Шумилов, Жадов и Батов, Пухов и Чистяков вели свои армии дорогами побед от Сталинграда и до самой Великой Победы. Во второй половине войны наблюдалась стабильность и среди танковых командармов: маршалы Катуков, Богданов, Рыбалко, генералы Лелюшенко, Кравченко... И я счастлив тем, что был командармом и ни к чему больше не стремился.

Прощались мы с Дмитрием Даниловичем Лелюшенко тепло. Я и не предполагал, что наше рукопожатие последнее. Смерть настигла его на 86-м году жизни.


2 Ноября 2001 года	История Отечества	Пятница