Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский в своих мемуарах "Солдатский долг" писал: "Если под Волоколамском великую роль сыграла дивизия генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова, то в ноябре не менее значительный вклад в решающие бои за Москву внесла дивизия Афанасия Павлантьевича Белобородова". Мне посчастливилось познакомиться, близко узнать этого прекрасного человека в ту пору, когда он после автокатастрофы перенес несколько сложнейших операций и набирался сил.

В служебном кабинете, дома, на даче, во время поездок по местам боев в Подмосковье - повсюду Афанасий Павлантьевич, несмотря на недуг, сохранял чувство юмора, был по-русски гостеприимен и неотразимо обаятелен. Природа наделила его светлым умом, могучей памятью, великолепным даром рассказчика. О боях и сражениях он мог говорить часами. Помню, как мы поехали на рубеж в районе подмосковных Снегирей, где были остановлены фашисты. Присели в полдень на полянке, окруженной мелким перелеском, а беседу закончили к вечеру. Правда, дважды приняли "наркомовскую норму" с бутербродами.

- Пожалуй, за всю войну нам никогда не приходилось так тяжело, как в ноябре 1941-го, - рассказывал генерал армии Белобородов. - На одну нашу 78-ю стрелковую дивизию, которой тогда я командовал, навалились 10-я танковая, моторизованная СС "Рейх", 262-я и 87-я пехотные дивизии врага. Превосходство у гитлеровцев огромное, а нам отступать некуда - позади Москва... И не отступали, бились до последнего.

Помню, я вернулся с передовой за полночь. Только уснул - будят: "Командующий фронтом!"

Открыл глаза, а понять ничего не могу.

- Кто?

- Прибыл командующий фронтом! С ним и командарм.

Тут чья-то рука отодвинула плащ-палатку, которая занавешивала дверь, в комнату вошел генерал с пятью звездами на петлицах шинели - командующий войсками Западного фронта Жуков. Следом вошел командарм Рокоссовский.

- Доложите обстановку! - приказал генерал армии Жуков.

Собравшись с мыслями, начинаю докладывать, показывая на карте наши боевые порядки. Понимаю: времени у командующего фронтом в обрез. Говорю о главном - о борьбе за Селиваниху.

- Сегодня в три ноль-ноль сороковой стрелковый полк атакует этот пункт...

- Хорошо! Задачу сороковому полку поставите более глубокую: удар через Селиваниху развить на Петровское, Хованское, Дедово.

- Есть поставить более глубокую задачу! - ответил я, но лицо мое, видимо, отразило внутреннюю тревогу: как выполнить приказ столь малыми силами?

Георгий Константинович усмехнулся:

- Не ревизором же я к вам приехал. В ваше подчинение переданы семнадцатая и сто сорок шестая танковые бригады, батальон сорок девятой стрелковой бригады. Хватит для Селиванихи?

- Вполне.

- И для Дедово! - подчеркнул он. - О взятии этой деревушки лично доложить в штаб фронта.

Тогда меня удивило внимание командующего к этой рядовой, не имевшей, казалось бы, военного значения деревушке. Только много лет спустя из откровенного разговора с Рокоссовским, а потом из мемуаров Жукова я узнал, чем это было вызвано. Когда мы сдали деревню Дедово, кто-то по ошибке доложил Верховному Главнокомандующему, что сдан город Дедовск. Сталин приказал немедленно отбить у противника этот важный опорный пункт на пути к Москве. Путаница скоро прояснилась, но Верховный Главнокомандующий уже приказал взять Дедово...

Продолжая доклад генералу армии Жукову, я сказал, что на правом фланге дивизии противник сосредоточил несколько десятков танков. Прибытие вражеских боевых машин продолжается.

- А если это макеты? - спросил командующий. - Если фашисты хотят ввести нас в заблуждение? Нужен пленный танкист!

Наши разведчики еще вечером ушли во вражеский тыл с целью добыть "языка" и вернулись только что. Это я понял по жестам, которые делал мне из-за плащ-палатки начальник разведки дивизии майор Тычинин.

- Разрешите на минутку выйти к разведчикам? - обратился я к генералу армии Жукову.

Командующий кивнул. В соседней комнате Тычинин указал на закутанную в шерстяной женский платок фигуру.

- Вот он, "красавец". Танкист, из разведбатальона.

"Красавец" встал, нахохлился, а по шерстяному платку, по вороту шинели, по плечам ползли вши. То, что фашистская армия завшивела, для нас не было новостью. Но этот пленный далеко превзошел своих соплеменников, попадавшихся до сих пор разведчикам.

- Хоть бы веником обмели, - говорю Тычинину. - Неудобно перед командующим.

Наш разговор услышал генерал армии Жуков, приказал ввести пленного. Смерив его с головы до ног строгим взглядом, сказал: "Вшивая армия - факт знаменательный. Запишите его в журнал боевых действий: историкам пригодится".

Так в журнале боевых действий нашей 9-й гвардейской стрелковой дивизии появилась не совсем обычная запись: "Захвачен пленный обер-ефрейтор, 1920 г. рождения, 90-го разведбатальона 10-й танковой дивизии. Из Германии прибыл в октябре. Имеет массу вшей".

Допросив пленного, Жуков позвонил в штаб фронта, приказал немедленно "передать наверх" о сосредоточении танков противника в стыке 18-й и 9-й гвардейской дивизий.

Около шести утра, когда я уже доложил командующему фронтом, что Селиваниха взята, что танкисты и стрелки вышли к деревне Дедово, раздался телефонный звонок. Слышу голос начальника штаба 16-й армии генерала Малинина:

- Командарм у вас?

- У меня.

Генерал Рокоссовский взял трубку, молча выслушал начальника штаба и несколько переменился в лице.

- Каменку сдали, фашисты прорвались к Крюково, - глухо сказал он.

Генерал Жуков встал, застегнул шинель.

- Едем, Константин Константинович.

- Туда?

- Туда. Отбивать Крюково...

Как впоследствии рассказывал мне Рокоссовский, они с Жуковым напоролись в тот раз на фашистов. Пришлось отстреливаться. Во многом помогли бойцы охраны, проявив в бою мужество и хладнокровие...

Генерал армии А.П. Белобородов углубился в воспоминания о послевоенных своих встречах с прославленными полководцами Маршалами Советского Союза Г.К. Жуковым и К.К. Рокоссовским, но я вернул беседу снова к битве под Москвой.

- Известно, что 9-я гвардейская освобождала подмосковный город Истру...

- Да, наша дивизия во взаимодействии с 18-й и 108-й дивизиями 11 декабря выбила гитлеровцев из этого населенного пункта. Фашистские варвары сильно разрушили Истру. Взорвали церковь XVII века, не пощадили знаменитый собор с некогда великолепным деревянным шатром. Даже обломки исторических сооружений разбросали и сровняли с землей.

Не успели мы закрепиться в городе, как послышался крик: "Водяной вал идет!" Это гитлеровцы взорвали плотину Истринского водохранилища, и теперь ревущий, сметающий все на своем пути водяной вал обрушился на нас. Река Истра разливалась все шире, уровень ее быстро поднимался. Вскоре лед оказался уже на глубине 2-3 метров. А приказ - переправиться на западный берег, до которого метров 60. Стали думать о форсировании.

Мороз крепчал, огонь противника усиливался. Своими силами мост на сваях не построить. Попросил помощи у штаба армии, но получил отказ. Саперы предложили строить мост из плотов. Нарастить его соломой, заморозить. Тогда, заверяли они, и артиллерию выдержит, и танки пройдут...

Подготовительные работы уже начались, когда в штаб дивизии, расположившийся в полуразрушенном здании горбольницы, пожаловал командарм Рокоссовский. Выслушал меня, позвали дивизионного инженера... Наш план форсирования Истры и захвата плацдарма на противоположном берегу явно не нравился генералу. Другой в подобном случае кричал бы, вспоминая и Матерь Божью, и Христа-Спасителя, и его заместителя... А Константин Константинович все выслушал молча, обращаясь ко мне, сказал:

- Пойдемте-ка на реку.

У самого уреза воды командарм послушал наших саперов, их командира, но и после этого разговорчивее не стал. "Раз молчит, значит, по-прежнему недоволен", - промелькнуло у меня в голове. Я давно заметил эту особенность у Рокоссовского. Проводил его до машины и застыл в оцепенении, когда командарм, холодно попрощавшись, сел в автомобиль и... поехал. Но вдруг машина остановилась. Генерал Рокоссовский открыл дверцу и крикнул:

- Афанасий Павлантьевич, действуй! Твой план утверждаю!

Лет пятнадцать спустя после Победы мы с маршалом во время инспекционной поездки в войска Киевского военного округа, где-то на берегу Днепра, вспомнили об этом.

"Более чем рискованным показалось мне твое тогдашнее решение, - заметил маршал. - Не манекены ведь, живые люди. По такому морозу, фактически вброд... Вспоминал и первую мировую, и гражданскую. Не нашел сходного случая, но и другого решения не приходило ко мне. Уже сидя в машине, обожгла меня мысль: "Ни "да" не сказал комдиву, ни "нет". Нехорошо!" Вот и остановил я тогда машину".

...Легендарные защитники Сталинграда Маршал Советского Союза В. И. Чуйков и генерал-полковник М.С. Шумилов перед смертью просили похоронить их на Мамаевом кургане в Волгограде. Дважды Герой Советского Союза генерал армии А.П. Белобородов завещал похоронить его в Подмосковье, в одной из братских могил защитников столицы нашей Родины. Просьбу военачальника исполнили. Летом почти каждую субботу по пути на дачу я проезжаю мимо святого для меня места. Часто останавливаюсь и всегда вижу свежие цветы. Светлая память о комдиве живет в сердцах тех, кто любит Россию и почитает тех, кто ее защищал.

На снимке: А.П. БЕЛОБОРОДОВ.