Ростовский базар криклив и тесен. Воздух тяжел ароматом специй и солений. Всюду витает неистребимый дух базарной коммерции. На одной из тесных улочек застыл безногий "солдат" в инвалидной коляске. Он не просит милостыню - люди сами бросают ее в яркий, как капелька неба, берет.

Полковник Усевич остановился, бросил парню свою десятку.

- Давно оттуда?

Парень, очнувшись от раздумий, поморщился:

- Давно.

- А где воевал? - улыбнулся Усевич. - Может, встречались?

Ему вдруг захотелось сказать что-то ободряющее, идущее от сердца. Но подошел высокий парень, потянул за рукав:

- Что встал? Проходи...Не приставай к инвалиду...

И сердце, открывшееся чужому горю, захлопнулось. Словно осколок в него попал. И пришла догадка, оглушающая, как пушечный гром:

- Так где воевал-то, солдат?

Но "солдат", не обращая на него внимания, смотрел куда-то поверх голов и лоточных крыш. Он скучал...

Прошла, кажется, вечность после взятия Грозного. А память все возвращает в те жаркие зимние дни. И снова перед глазами плавится снег. Снова в ушах вой снарядов и голоса тех, с кем свела тогда судьба...

Об этом трудно говорить правду. Одно и то же событие многие воспринимают по-разному. Анатолий Усевич, возвратившись из Грозного, хотел написать книгу.

- Смешно, наверное? - улыбается он в густые усы. - Связист - и вдруг наблюдениями решил поделиться.

- Ну почему же? - не соглашаюсь. - Мемуары, которые написал телеграфист Сталина, были замечены всеми.

- Сравнил, - смеется Усевич. - В той книге все про генералов и маршалов. А я про солдат и таких же, как сам, офицеров. Интересно будет?

Но вдруг улыбка слетела с лица.

- Вот про генерал-майора Михаила Юрьевича Малофеева хотел бы написать. Он при штурме Грозного наше западное направление возглавлял. У него я был начальником связи.

Служил под началом Малофеева я недолго: где-то две недели, но зауважать его успел. Мы тогда все в палатках жили. И Малофеев с нами. Однажды тыловики притащили ему отдельный кунг. Обычное дело: все генералы в полевых условиях в кунгах живут. Только Малофеев по-прежнему в палатку отдыхать приходил.

Однако скромность в быту не мешала Малофееву быть требовательным командиром. От подчиненных трусости не терпел и сам был смел безоглядно. Мотался на своей КШМке и днем, и ночью по приданным частям. Все делал, чтобы из приданных войск кулак создать и взаимодействие наладить.

Однажды приезжает, а на КШМке с десяток пробоин. Как раз там, где он сидел. В пути под обстрел попали. Пришел на КП бледный, молчаливый. Ни раздражения, ни злости. Ему бы выговориться, а он молчит. Потом, правда, отошел, приказания отдавать начал. И все же стал Михаил Юрьевич какой-то не такой. Мне порой даже кажется, что он тогда свою близкую смерть почувствовал.

...Это случилось 17 января 2000 года при освобождении Грозного. Вперед продвигались мотострелки 205-й бригады. Столкнувшись с яростным сопротивлением боевиков, встали подразделения Внутренних войск МВД.

К месту прибыл генерал Малофеев. Со своей немногочисленной оперативной группой, состоявшей из начальника артиллерии 276-го мотострелкового полка, двух связистов и капитана-стажера, приехавшего в Чечню из Общевойсковой академии на стажировку, он занял ближайшее к боевикам здание. Возможно, Малофеев посчитал, что после проведенной мощнейшей огневой подготовки живых в здании остаться не могло. Но случилось худшее. Отсидевшиеся в подвалах боевики, как утих огонь, вышли наружу и столкнулись с группой генерала Малофеева.

- Мне тогда рассказывал Игорь, начальник артиллерии 276-го полка, - вспоминает Анатолий Усевич, - как геройски отстреливался Малофеев, прикрывая отход. Как со второго этажа полоснул по Михаилу Юрьевичу боевик из автомата, когда выскочили на открытое пространство. Игорь того боевика из подствольника снял, да только поздно... И сержант связист... Он рядом с генералом был. Той очередью и его ранило. Он все просил: "Товарищ подполковник, спасите меня". Игорь потащил его, да, видно, пуля в позвоночник попала. Умер паренек у него на руках...

...Ростовский базар криклив и тесен. Его воздух тяжел ароматом специй и солений. Неистребимый дух коммерции проник даже в самое святое - в сострадание людей к погибшим и покалеченным при защите Отечества. Анатолий Усевич в тот день ушел с базара, так ничего и не купив.