Подполковник Сергей Тутуев, начальник артиллерии береговых войск флота, прибыл к новому месту службы накануне Дня ВМФ. Перед выпуском из академии его переаттестовали. Теперь на нем ладно сидит морская форма. К слову, кремовую рубашку он надевает уже второй раз - по выпуске из Одесского ВАКУ был распределен в морскую пехоту. Но вместо флота далее была Западная группа войск и пятнадцать перемен мест службы - от Германии до Урала, Чечня, Таджикистан, Петербург и Севастополь. Словом, Европа и Средняя Азия - их география навсегда в его памяти, отмечена в личном деле, осталась в сердце.

- Кровавый кошмар войны не уходит из памяти людей, наверное, до конца их жизни. Помнил войну мой дед - артиллерист. Помню войну и я. Сколько же пришлось увидеть, прочувствовать и пережить в те январские дни 1995-го на сметенных войной улицах Грозного... Видел длинную вереницу грузовиков с телами павших федералов (так едва ли не презрительно называла нас тогда родимая пресса) - солдат и офицеров. Душевных сил хватило лишь осмотреть два из них - нет ли наших, уральцев. Трое суток дрались в заваленном обломками подвале дома, пока наши не отбросили "духов" и не откопали нас.

Потом, когда вернулся в мир и тишину, те чеченские месяцы приходили во снах и наяву. Иногда казалось: мертвые враги мстят мне. Лечился - после ранений, от не покидающего нервного напряжения. Пытался заглушить все, что творилось в душе, "мужицким" способом. Преодолел, не стану врать, что было просто. Но что же все-таки зацепило и удержало в этой жизни, не дало опуститься на дно? Жена Елена, дети, две дочки у меня,- наверное, самый главный мой душевный стержень. Она у меня одесситка. В 1990-м я окончил там артиллерийское училище.

Другой душевный камень-опора, наверное, семейные традиции. Дед, отец, я - все мы были и есть русские артиллеристы. Отец относительно недавно, в 1989-м, вышел на пенсию полковником с должности начальника артиллерии корпуса на Сахалине. Мне тоже искренне хотелось дослужиться до больших звезд, добиться серьезных высот в службе, состояться как человек, познать счастье, быть хорошим мужем и отцом. Но когда сидишь за полуночным столом в "полукоматозном" состоянии от горячительного и плачешься о судьбинушке, не в силах преодолеть свои кошмары и вернуться к реальности, то теряешь самого себя, упускаешь время. Другие в это время идут вперед, добиваются успеха. И если честно, то твоей Чечней и Таджикистаном в послужном списке сегодня никого не удивишь.

Босния, Косово, Абхазия, Приднестровье... - сколько их, этих "горячих точек"! Через них прошли тысячи российских офицеров. Удачное или неудачное слово - конкуренция, но должностных высот сегодня добиваться куда трудней, чем десять лет назад. Армия-то сокращается. И на любую вакансию от майора и выше достойных кандидатов хватает.

После Таджикистана поступил в Михайловскую артиллерийскую академию в Санкт-Петербурге. Врачи на комиссии посмотрели мою медицинскую книжку. А там чего только нет: и контузия, и ранения... "Нельзя вам по состоянию здоровья, подполковник Сергей Тутуев, учиться в академии очно. Вам даже физподготовкой нельзя заниматься в полном объеме".

Пришлось доказывать: я в отличной форме, способен выдержать запредельные нагрузки. Для начала написал рапорт, что послаблений в "физо" мне не требуется. А спустя год стал чемпионом академии по рукопашному бою в тяжелом весе. Восемь лет перед этим занимался все-таки дзюдо, "рукопашкой". Везде и во всем мне приходилось доказывать свой профессионализм на деле. Военными строчками в биографии и наградами, особенно у нас, в артиллерии, не прикроешься. Подавай результат на полигоне, в бою - учебном ли, настоящем ли.

Урал. 1994 год. Сюда только что перебросили с Запада множество российских частей - полков, бригад, дивизий - от немецкоязычных "друзей". В подразделениях - некомплект людей, но техники в избытке. Офицеры и прапорщики с семьями жили в казармах. Скученность невероятная. За обустройством и суетой не забывали заниматься боевой подготовкой - "отстреливали" арторудия, учили солдат, совершенствовали собственный опыт.

В декабре 1994-го старшего лейтенанта Тутуева вызвал начальник артиллерии округа. Разговор начался с ультиматума: или продолжаешь служить, но отправляешься в Чечню, или подавай рапорт на увольнение в запас.

- Зачем, товарищ генерал-майор, так ставить вопрос? Я ведь ни от чего не отказываюсь...

Потом, через три месяца боев, горечи потерь, крови, ожесточения, госпиталя, Сергей зло напишет два рапорта. Одним попросит отпуск, как положено, а вторым - увольнения в запас. После боев за Грозный и Гудермес его начальник скажет:

- Сергей, а ты знаешь, тебя ведь здесь... нет.

Округ откомандировал старшего лейтенанта Тутуева в составе оперативной группы артиллеристов, которая вернулась назад 27 декабря 1994 года. Он был нештатно приписан к подразделению мотострелков-уральцев. И в соответствующей книге фамилия старшего лейтенанта Сергея Тутуева была вписана карандашом в небольшом пробеле между начштаба отдельного батальона и замкомандира по воспитательной работе.

Документы, таким образом, не подтверждали его участия в бою за гостиницу "Кавказ", где они снизу долбили "духов" рикошетом из подствольных гранатометов. А затем обрушили верхние этажи, похоронив себя по сути заживо в подвале, но угробив при этом несколько десятков бандитов. И получалось, что не было хриплого голоса по рации: "Всем офицерам присваиваются очередные воинские звания". Никто тогда не отправлял представлений на него, капитана: бой шел во вражеском окружении. И всего этого не было! По документам выходило, что он, Сергей Тутуев, отсиживался на месте постоянной дислокации, куда вернулся в конце декабря 1994 года, и спокойно получал "однократное" денежное содержание. Как и "положено".

Генерал-артиллерист позднее лично приедет к Сергею, чтобы вручить награду и извиниться. За те кровавые месяцы капитан получит-таки спустя полгода перерасчет. Но это будет потом. Сейчас же тот начальник скажет просто:

- Самые тяжелые бои позади. Ты у нас не числишься. Бери с собой бойцов, возвращайся домой.

Молодой капитан сел в "вертушку", затем - в самолет. Поезд, электричка... В Моздоке переоделись в новый "камуфляж" с группой крови на нагрудном кармане. В Екатеринбурге на базаре какая-то сердобольная женщина угостила их квашеной капустой: денег у них хватило лишь чтобы помянуть погибших да на ржаной хлеб.

Тогда, в 1995-м, они спокойно доехали на электричке до своей конечной станции. Вышли на вечерний вокзал. И вдруг как по команде замерли, не в силах понять, чего же все-таки в окружающей природе недостает. Их оглушала тишина. Барабанные перепонки по инерции какое-то время еще вибрировали, готовые воспринимать разрывы снарядов, бомб, крики раненых. Всего же этого уже не было. Вокруг шла до обыденности мирная жизнь, люди ездили в трамваях и троллейбусах, ссорились, любили, рождались, умирали естественной смертью. Словом, жили.

А в конце декабря 1994-го до этой тишины еще следовало дожить...

Инструктаж перед первым входом федеральных войск в столицу самопровозглашенной Ичкерии напоминал радужную сказку о миролюбивых монахах. Офицеры с опытом Афганистана говорили подчиненным: мы просто входим в Грозный, огня не открывать, увидишь чеченца с автоматом - спокойно переговорить, потребовать документ на право ношения оружия. Если откажется, блокировать, разоружать, но только в самом крайнем случае, при открытом сопротивлении применять оружие.

В новогоднюю ночь с 31 декабря 1994-го на 1 января 1995 года документы на право ношения оружия мог предъявить, наверное, только какой-нибудь сумасшедший.

...Танк шел по-боевому, с задраенными люками. Огонь экипаж не открывал. Оглушительной силы взрыв подбросил вверх на десятки метров башню "коробочки". Загорелся еще один наш танк. Экипаж секунд семь выходил на связь, пока не сдетонировал боезапас. Отдельный батальон уральцев наступал недалеко от колонны 131-й Майкопской бригады. Десантники дошли до железнодорожного вокзала, не открывая огня, не понимая, кого здесь предстоит разоружать, пока не угодили в огненный "мешок".

Воины-майкопцы почти все легли в новогодний снег, тающий в пламени взрывов и в горячей человеческой крови. Бригада не проиграла бой. Она победила, выполнив задачу. Но за "миротворческие" замыслы политиков заплатила почти тысячью молодых жизней.

- Дезориентация солдата, идущего в бой, преступна. Сладкая сказка-греза о его "гуманитарной" миссии застила чье-то сознание подобно сильнодействующему наркотику. Эти басни стоили жизни целым батальонам и полкам.

Отдельный мотострелковый батальон, где воевал Сергей, потерял в ту ночь роту старшего лейтенанта Кошелева. Гибельный черед для роты капитана Челентая наступил на следующий день. Тело ротного так и не нашли. Плен исключался. Только спустя несколько лет суд признал его безвестно пропавшим при обстоятельствах, исключающих нахождение в живых. Лейтенант Иванов прокомандовал первым взводом первой роты после выпуска из училища всего полгода. Вместе с подчиненными он попал под кинжально-перекрестный огонь. Молодой офицер отбивался до последнего патрона, матом крыл все ближе подбирающихся боевиков, отбросив бесполезный автомат с пустым магазином, стрелял из пистолета. Позже, когда наступило краткое перемирие для спасения раненых и погребения павших, сами чеченцы признали: "Ваш лейтенант был настоящим воином..."

Командир Уральского полка подполковник (ныне генерал-майор) Бунин поднял флаг перемирия и с двумя бойцами в сопровождении направился к боевикам. Долг командира - заботиться о своих солдатах. И если не сберег в бою их жизни - война есть война, - то обязан предать их тела земле. Слова, которыми убеждал "духов" комполка, пожалуй, останутся лишь в его памяти. Но перемирие было достигнуто.

Сергей - ему разрешили оставить личное оружие - и два солдата ходили по нейтральному теперь полю боя. Кого-то из российских солдат похоронили сами чеченцы - собаки уже начинали рвать их тела. Но потом, когда с бранного поля начали увозить всех погибших, сознание отказывалось воспринимать, что вот эта длинная колонна грузовиков - колонна мертвых...

- Отрезвление от "гуманистического" дурмана было тяжким и жестоким. Но для тех, кто уцелел в том первом бою, освобождение от иллюзий затем спасло немало жизней.

Солдатские судьбы... Вчерашний юноша, на два года призванный в армию, не представлял всей тяжести ратного труда. И первый бой бросал его как бы на лезвие бритвы - грань между жизнью и смертью. Кто выживал, тот уже навсегда переставал быть прежним мальчишкой. Внутренние силы взрывались в страстном желании жить. А для этого необходима была победа - в бою за отдельно вырытый окопчик, за разбитый взрывом дом, за улицу...

Трижды Сергей Тутуев сходился с противником врукопашную. О каких-либо "киношных" приемчиках или каких-то штучках, позаимствованных из теплых спортзалов, не было и речи. Тело вертелось ужом на сковородке, пальцы, можно сказать, сами нажимали на спусковой крючок. Приходилось Сергею, забросив беспатронный АК-74 за спину, драться со штык-ножом в левой и пистолетом в правой руках. Что при этом делал, как стрелял и бил, вспоминает с трудом, главное - выжил, а значит, победил.

- Каждый солдат даже после первого боя становился почти универсальным бойцом, похлеще любого рейнджера - если хотите. Ему не надо уже объяснять, как следует воевать, - вспоминает подполковник.

Дважды его, тогда капитана, из пекла боя, контуженого и раненого, вытаскивал телохранитель - сержант Александр Плашкин. Парень серьезный, собранный, умелый и отважный воин. Потом он был награжден орденом Мужества, медалью Суворова. Но нет у него больше этих наград. После войны помыкался без работы и подался, как говорят, в криминальные структуры. Года через полтора попал на скамью подсудимых, получил восьмилетний срок и приговором суда лишен наград и воинского звания. Судьба человеческая не совпала с идеальным маршрутом на карте под названием жизнь...

Все перемешивалось в огненном горниле тех дней. Но когда они прошли Грозный, добрались до Гудермеса, батальон дважды штурмовал высотки под этим городом. И взял их, не потеряв ни одного человека. Солдаты - рядовые, сержанты, прапорщики, офицеры - научились воевать по-настоящему.

- "Контрактер" (солдат контрактной службы), не имеющий боевого опыта, как бы его ни готовили, не сравнится с солдатом-срочником, если тот испытан даже одним настоящим боем. Что есть, то есть. Но если профессионал получил крещение огнем, выжил и победил в бою, в войне и остался служить, то это уже достояние армии. Жаль, что к нам в Таджикистан, в 201-ю дивизию, приезжало относительно немного контрактников с боевым опытом. Многих на службе так и не сумели удержать...

Сергей не озлобился на всех чеченцев. За что? В их боевых порядках воевали наемники из многих земель. В чеченских боях он сталкивался с тактикой, ничем не отличающейся от той, которая преподавалась в наших военных училищах и академиях. И не было чувства, что в том же Грозном есть лишь две противоборствующие стороны - русские и чеченцы. Иначе откуда появлялись приказы вроде "остановить наступление", когда до полной победы было рукой подать?

...Уральцы брали здание грозненского банка. Взрывами некоторые суперзащищенные сейфы разворотило. В одном из них обнаружились толстенные пачки акций вполне российского и очень известного банка. Дивиденды от них, надо полагать, использовались отнюдь не для закупки по благотворительным программам инвалидных колясок.

До батальонного уровня чеченцы были подготовлены очень неплохо, в разведывательно-диверсионной деятельности могли дать фору спецназу любой армии мира. Но подняться выше не могли - не хватило академических знаний, тяжелого вооружения, сил и средств. В этом российские войска их заметно превосходили.

Умением маскироваться "духи" владели просто виртуозно. Цели - орудия советского производства, их артдивизион - наша разведка не могла засечь долго, пока противник не начал использовать полные заряды и над батареей не появилась дымка. По ней батарею и обнаружили, а затем и накрыли неприятельских канониров. В своей боевой практике Сергей Тутуев трижды сжигал дудаевские танки, опять-таки не за кордоном изготовленные. И каждый раз поражался боевому мастерству их экипажей.

Жестокость чеченцев по отношению к солдатам России общеизвестна. Но, если так выразиться, она не была всеобщей. Да и сами федеральные силы в кошмаре тех боев с врагом не церемонились...

- Войны с чеченским народом не было и нет. Мрачные силы, ввергающие Россию в хаос, лишь выбрали землю этого народа ареной битвы за власть и деньги...

Первая неделя боев за Грозный не располагала к утреннему туалету, соблюдению гигиены. Не до того было... Утром на Рождество они отогнали от себя последние минуты тревожного короткого сна. Друг, словно очнувшись от забытья, даже закричал: "Серега, да ты постарел лет на десять!"

В двадцать четыре никому не хочется выглядеть на тридцать четыре. Впрочем, и в пятьдесят никто не желает смотреться шестидесятилетним...

Щетина на щеках и подбородке Сергея отросла настолько, что могла уже называться бородой. Первая мысль - надо побриться. Чем? Лезвия есть. Но где взять воду, ее в обрез, лишь во фляжках. Водка? Дефицита на нее не существовало. Даже доктор требовал мыть руки раствором пищевого спирта. Грязь, инфекция, приходится переносить раненых, перемещать трупы...

Сергей и тысячи окружающих его людей в российских "камуфляжах" пережили шок и кровь. Они начали битву - прежде всего за самих себя, цепляясь даже в мелочах, вроде внешнего вида, за собственное я. Жажда жизни вылилась маленьким ручейком вот в это самое утреннее бритье молодого капитана в новом году.

- Что хорошего было в те недели и месяцы? Кровь, смерть, мерзость - война есть война. Друзья - вот что навек, вот ценность, которую я приобрел, - размышляет Сергей Тутуев. - И все это из категории Человека. Его жизнь - высшая ценность..

Ромка Шадрин - он для Тутуева всегда будет Ромкой, комбат знаменитого разведывательного батальона генерала Рохлина, на той самой площади внезапно оттолкнул друга Сергея - и пуля лишь слегка его царапнула. В окружении они были вместе, когда всех офицеров повысили в звании. Роман стал тогда подполковником.

Старший лейтенант (ныне подполковник) Дмитрий Федорченко. Он до сих пор для Сергея - образец офицера-воспитателя. Воевал как следует. В начале боев к его слову, как к живительному источнику, тянулись и солдаты, и офицеры. Он знал, что сказать солдату, потерявшему друга, как нацелить его на бой и победу.

Олег Голубенко, Александр Агафонов... Сколько у него друзей? Вроде много. Но друзей никогда не бывает в избытке.

Монотонность гарнизонной жизни в Таджикистане была такой же, как и везде. В 1997-м майор Тутуев получил назначение командиром отдельного артиллерийского дивизиона. Вместе с ним к месту службы мужа приехала и жена Елена. Семья истинно военная.

После Чечни все в этой горной стране казалось непривычно спокойным. Караулы, построения, разводы на занятия. Боевая подготовка здесь действительно была на первом месте. Одна батарея дивизиона постоянно находилась на позициях в боевом дежурстве. В зоне ответственности его артиллеристов была вся Вахшская долина.

Первым делом Сергей наведался к артиллеристам пограничников. Из Чечни вынес правило: о добром соседстве и взаимодействии надо думать самому. Там встретил начарта подполковника Олега Голубкова, старого знакомого. Сказать, что все благополучно в этих краях, мягко говоря, погрешить против истины.

Противостояние оппозиции в и сил президента Эмомали Рахмонова в Таджикистане - отнюдь не только политика, но еще и экономика. В 1991-1992 годах каждый источник доходов - будь то хлопковое поле или металлургический комбинат - контролировал какой-нибудь вооруженный отряд. И вот спустя годы воины альянса, а среди них немало оппозиционеров, переправлялись через Пяндж. Таджики смотрели на таджиков с недоверием. Безоружные "северяне" автоколонной проехали под охраной около ста километров. Затем, вновь вооружившись, вернулись на афганскую территорию, подконтрольную генералу Ахмад Шаху Масуду... Навсегда ли?..

- Гражданская война в этой самобытнейшей стране все равно, видимо будет тлеть. И где гарантии, что экс-граждане Таджикистана не попытаются когда-либо вернуть себе утраченное на родине?

Позже, уже в академии, в Санкт-Петербурге, Сергей Тутуев немало размышлял над этим. Последние события на афганской земле его отнюдь не успокоили.

Старшие лейтенанты и капитаны первой чеченской войны с болью покидали улицы разрушенного до основания Грозного. Тысячи жизней солдат, совсем еще мальчишек, казалось, были потеряны не во имя России.

Но в августе 99-го в Дагестане против банд террористов воевали командиры батальонов и полков с еще лейтенантской болью и горечью от первой войны. И желание отплатить нелюдям за потери, за предательство своего собственного, чеченского, народа, за надругательство над общечеловеческой моралью вело в бой офицеров, выживших в первой войне.

Сложно дать исчерпывающую характеристику таким представителям армии, как подполковник Сергей Тутуев. Он, как и тысячи его коллег по офицерскому корпусу, профессионал, человек с традициями, впитавший в кровь и плоть верность Долгу, Чести, Отечеству. Он из тех, на кого вправе рассчитывать Россия, кто готов ради нее жертвовать самым дорогим.