На протяжении добрых двух десятков лет мне доставляло истинное удовольствие беседовать (чаще всего по телефону) с Героем Советского Союза генерал-полковником Василием Митрофановичем Шатиловым. Он знал, что речь пойдет о событиях, связанных с Берлинской операцией, а потому сразу после обмена приветствиями задавал неизменный вопрос: "Что вы еще откопали интересного?.."

Если факты существенно дополняли детали какого-то важного боя на улицах Берлина или проясняли общую картину борьбы за опорный пункт, узел сопротивления гитлеровцев, Василий Митрофанович непременно говорил: "Подожди-ка минутку, я возьму свою фронтовую карту и "талмуд". "Талмудом" бывший командир 150-й стрелковой дивизии называл большую общую тетрадь, где последние бои его соединения в Берлине были расписаны не только по часам, но и в ряде моментов даже и по минутам.

Бывали случаи, когда комдив решительно опровергал мои исследовательские выводы, основанные на воспоминаниях участников Берлинской операции, архивных документах. Тогда ничего не оставалось, как брать с собой все добытое в журналистских походах и отправляться на квартиру Шатиловых...

Однажды я застал Василия Митрофановича за чаем. Рядом с ним сидел Герой Советского Союза Мелитон Варламович Кантария. Обычно веселый, по-кавказски острый на язык, он показался мне в тот раз хмурым и немногословным. Да и генерал Шатилов не очень любезно встретил меня.

- Что-нибудь случилось? - с порога спросил я у хозяина.

- Случилось, - пробурчал Василий Митрофанович, а потом пояснил: - Брошюрку о штурме рейхстага принес Кантария. Говорит, час назад купил в газетном киоске.

- Обнаружили какие-то неточности?

- Если бы неточности. Грубые ошибки, искажения исторических событий. Вот решили с Мелитоном письмо в "Красную звезду" написать. Ты явился кстати...

Когда письмо написали и Кантария отправился в город по своим делам, я спросил у генерала Шатилова:

- Василий Митрофанович, хотя о штурме рейхстага написаны горы статей, но неясных вопросов остается много. Скажем, почему именно рейхстаг, а не имперская канцелярия, где находилась ставка Гитлера, считается "победной точкой" борьбы за Берлин?

- Это вопрос не ко мне, а к начальству повыше, - парировал генерал.

- Хорошо... В своих книгах вы пишете, что хорошо знали отважных разведчиков Михаила Егорова и Мелитона Кантария. Однако на фотографиях, где они запечатлены после водружения над рейхстагом Знамени Победы и награждения их орденом Красного Знамени, грудь сержанта Егорова, помимо высокой награды, украшает одна медаль, а у младшего сержанта Кантария и медали нет. Целая война за плечами, а "отважные разведчики" без наград. Моя личная версия такова: этих проверенных людей назвали вам в последний момент "органы". Русского и грузина - тоже не случайно...

- Русский и грузин... Никогда не задумывался над таким вопросом. А вообще-то не исключено, что кто-то хотел сделать приятное для товарища Сталина...

- А как вы смотрите на формулировку, включенную в 10-й том "Истории второй мировой войны":

"Рано утром 1 мая на фронтоне рейхстага, у скульптурной группы, уже развевалось Красное знамя, врученное командиру 150-й стрелковой дивизии военным советом 3-й ударной армии. Его водрузили разведчики 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии М. А. Егоров и М.В. Кантария во главе с заместителем командира батальона по политической части лейтенантом А. П. Берестом при поддержке автоматчиков роты И. Я. Сьянова. Это Знамя символически воплотило в себе все знамена и флаги, которые в ходе самых ожесточенных боев были водружены группами капитана В. Н. Макова, лейтенанта Р. Кошкарбаева, майора М. М. Бандаря и многими другими воинами. От главного входа рейхстага и до крыши их героический путь был отмечен красными знаменами, флагами и флажками, как бы слившимися теперь в единое Знамя Победы".

- Лично я против такой формулировки ничего не имею.

- Но не названа фамилия комдива 150-й стрелковой дивизии...

- Дело не в моей фамилии. Несколько лет мы бились за такую формулировку. Ведь к Знамени Победы, как и к тому бревну, которое тащил с тремя товарищами на субботнике Ленин, "прилипло" несколько десятков человек... Да что я вам рассказываю? Мы же вместе отлучали от святого дела этих самых "прилипал". Помните, сколько раз выступали в "Красной звезде"?..

- Василий Митрофанович, и последний вопрос по Знамени Победы. Водрузили вы его на фронтоне рейхстага, потом перенесли на его купол. Гордо реял не один день победный стяг над Берлином. Но настала пора доставлять красное полотнище в Москву. И вот тут снова начались баталии...

- Вижу, куда клонишь... Обратись по этому вопросу к Зинченко. Он главный закоперщик, как вы сказали, "баталии"...

Забегая вперед, скажу, что я действительно направлял письмо на Украину полковнику в отставке Федору Матвеевичу Зинченко - бывшему командиру 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии. Из ответного письма мне стало предельно ясно, как появился "дубликат" Замени Победы.

"Воины нашего полка, - писал Федор Матвеевич, - водрузили над фашистским рейхстагом Знамя Победы. Я, как первый советский комендант рейхстага, повседневно заботился о сохранении святыни. И вдруг поступил приказ передать здание рейхстага 5-й ударной армии, а наш 79-й стрелковый корпус 3-й ударной армии должен был расквартироваться в юго-западном секторе Берлина.

Подразделения полка готовились к перемещению на новое место дислокации, а я думал о Знамени Победы. На ветру, под дождем, изготовленное кустарным способом из простого красного сатина, оно могло быстро обветшать. И я решил, что место Знамени Победы - рядом с Боевым Знаменем полка. Ночью прикрепили к флагштоку другое красное полотнище со звездой, серпом и молотом, а святыню упрятали в чехол и увезли на новое место расквартирования.

О приказе отправить Знамя Победы в Москву я не знал, а когда прочитал в "Красной звезде" материал об этом, то в тот же день отправился к комдиву Василию Митрофановичу Шатилову и обо всем честно рассказал. Почему затянулась отправка подлинного Знамени Победы в Москву? Из дивизии предстояло доложить о сложившейся ситуации в корпус, из корпуса в армию и лишь потом - в штаб 1-го Белорусского фронта, самому Маршалу Жукову. А ведь каждый начальник выяснял обстоятельства, при которых случилось, если так можно выразиться, ЧП.

Информация, полученная от Зинченко, была интересной, но у меня, работавшего тогда над документальной повестью, осталось несколько непроясненных вопросов. В том числе и по Знамени Победы.

Продолжая беседу с генерал-полковником Шатиловым, я спросил:

- Василий Митрофанович, как реагировал маршал Жуков, когда доложили ему о ЧП со Знаменем Победы?

- Как, как? - поморщился Шатилов. - Дал "разгон" командарму, тот "снял стружку" с комкора и меня. Мы хотели строго наказать самого виновника происшествия - полковника Зинченко, но тот был в Москве, готовился к Параду Победу. Под горячую руку не попал, а потом страсти улеглись (русская душа отходчива), ему самодеятельность простили - ведь за честь полка страдал, старался сберечь его славу...

Наша дружба с Василием Митрофановичем продолжалась. Всего один день не дожил он до своего 93-летия. В последние годы часто болел, особенно страдал от потери зрения. Но фронтовой комдив не сдавался. В общей сложности Шатилов написал и издал с десяток книг и брошюр. Большинство из них - о Берлинской операции, о штурме рейхстага и Знамени Победы.

Однако большая и долгая жизнь В. М. Шатилова была наполнена и другими важными, интересными, событиями. Помню, его рассказы о том, как он в первые дни войны выводил группу красноармейцев из окружения, как в первых боях личным примером увлекал бойцов в контратаки и делал все для того, чтобы преодолеть "танкобоязнь", появившуюся в наших рядах. Интересна и послевоенная служба генерала В. М. Шатилова.

В 1949 году Василий Митрофанович окончил ВАК при Военной академии Генерального штаба. Командовал объединением, был первым заместителем командующего войсками Дальневосточного военного округа. В возрасте 62 лет ушел в запас и стал активным бойцом, как он выражался, на "жестоком послевоенном фронте" борьбы за правду военной истории. Ведь жаркие споры вокруг штурма рейхстага и водружения над ним Знамени Победы продолжались несколько десятилетий и стихли только в последние годы, когда не стало в живых активных участников исторических событий.

Генерал Шатилов очень переживал за знаменосца Михаила Алексеевича Егорова, прошедшего через огненный ад Великой Отечественной, но не выдержавшего испытания "медными трубами". Партийные органы на Смоленщине сделали из него своеобразную советскую икону. Ни одна важная делегация не объезжала дом Егоровых в районном центре Рудня. Бесконечные застолья не могли не сказаться на здоровье...

В 1975 году, на 30-летие Победы, герою штурма рейхстага презентовал свою персональную "Волгу" первый секретарь Рудненского райкома партии. На ней герой-фронтовик и врезался в рефрижератор.

Меня Василий Митрофанович пригласил к себе, когда Кантария возвратился с похорон в Москву. По русскому обычаю мы приняли "наркомовскую норму" на помин души Михаила Егорова, вспомнили его славные боевые дела.

- Жалко, - сказал Шатилов, - не уберегли. У нас на Руси не умеют по-настоящему заботиться о заслуженных людях. Часто явный перебор получается.

В Грузии, по мнению Шатилова, с этим было благополучнее. Несмотря на низкую "грамотешку" Кантарии (он умел расписываться только печатными буквами. - А.К.), его сделали... Кем, Мелитон?

- Работал поначалу в колхозе. А сейчас переехал в новую квартиру в Сухуми и стал директором крупного магазина.

- Машины тебе дарят?

- Зачем? Все таксисты города возят меня бесплатно. С получением телеграммы о гибели Миши в аэропорту не оказалось подходящего пассажирского рейса. Грузовым самолетом меня отправили. О какой-то денежной плате даже не заикнулись...

Как живые, стоят перед моим мысленным взором убеленный сединами, мудрый Василий Митрофанович Шатилов и годящийся ему в сыновья острый на язык, искрящийся, подвижный, как ртуть, с хитрыми, лукавыми глазами Мелитон Варламович Кантария.

Такими были в жизни те, кто штурмовал рейхстаг и водрузил над ним Знамя Победы. Обыкновенными людьми, возвеличенными самой Историей. Вечная им память и слава.