Визитная карточка.

- Олег Владимирович, вы, наверное, помните нашу встречу в Риге сразу после вашего возвращения из Афганистана... На мою просьбу рассказать в газете о работе наших военных советников в афганской армии вы сказали: "Еще не пришло время". Сегодня уже можно?

- Вчера уже можно было, да спроса на эту тему не было - слишком много других проблем свалилось на головы нашего народа. И поскольку события в Афганистане сегодня снова вышли на передний план, любой опыт той войны, несомненно, может оказаться полезным. К сожалению, он так и остался неоцененным в той мере, которой заслуживал.

- Кстати, к концу восьмидесятых Афганистан уже стал весьма непопулярным местом службы для солдат. Родители призывников делали все, чтобы их дети не попали в эту воюющую страну.

- Родителей можно понять... Отказывались даже некоторые офицеры и генералы. Прежде чем мне было предложено ехать в ДРА советником начальника Главного политического управления афганской армии, такое же предложение сделали двум другим генералам. Сославшись на болезни, они наотрез отказались. Не буду кривить душой - мое отношение к этим людям стало резко отрицательным. Что бы сейчас ни говорили о советском патриотизме, подобные поступки встречали осуждение в офицерской среде. Да и сейчас, когда встречаются "афганцы"-однополчане, об отказниках говорят примерно так, как участники Великой Отечественной о дезертирах. К чести советского офицерского корпуса абсолютное большинство его воспринимали участие в афганской войне как свою обязанность, которую ни на кого другого переложить нельзя.

- Мне не раз доводилось слышать от офицеров-"афганцев", что военные советники на той войне находились в привилегированном положении, мол: и риску они себя не подвергали, и быт их был устроен прилично, и оклады у них были значительно выше, чем у строевых офицеров...

- Советские военные советники в Афганистане работали в 47 гарнизонах. Очень трудно было прежде всего тем, кто находился в полках и дивизиях, кто постоянно участвовал в боевых действиях и рисковал жизнью. Именно из числа этих людей мы потеряли немногим более чем за год 40 человек погибшими и около 150 ранеными. И это почти все старшие офицеры от майора до полковника. Вот типичная картина, которую мне приходилось видеть постоянно. Один из полков афганской армии дислоцировался в 500 метрах от пакистанской границы. Не было такого дня, чтобы он не подвергался обстрелам и нападениям душманских банд, которые тут же уходили за кордон. В одном из глинобитных сооружений, которое и домом не назовешь, размещалась группа наших ребят, обычно 4-5 человек: три офицера-советника, лейтенант-переводчик и солдат-радист. Эта команда, независимо от должностей и званий, каждую ночь несла охранную службу у дома, готовила себе пищу, занималась уборкой и заготовкой воды, чтобы вечером можно было помыться и постирать обмундирование. Раз в месяц кто-то из группы прилетал на попутном вертолете в Кабул и получал на всех денежное содержание, закупал продукты, забирал почту.

- Один мой знакомый журналист, поработав советником у редактора какой-то афганской газеты, подробно рассказывал, что ему приходилось делать то, что делали и все другие советники в этой стране. Осталось такое впечатление, что мы без разбора, без учета национальных и социальных условий слепо переносили на афганскую почву все, чем жили в Советском Союзе. Это что - отсутствие специальной подготовки у советников или нечто другое?

- То, что советников никто специально не готовил, это факт. Но кадровики отчетливо понимали, какие люди нужны были на этих должностях, и, как правило, ошибались редко. Любой советник почти для всех афганцев был непререкаемым авторитетом. Всех нас они называли "мушаверами", что в переводе близко к понятию "Учитель с большой буквы". Да, советники многое переносили в Афганистан нашего. Но разве у нас мало было хорошего? Ведь мы у себя на родине научились многое делать, как говорится, из ничего. Этим опытом делились и с афганцами. Строили из подручных материалов жилье для офицеров, казармы, учебные корпуса, столовые. Как и у себя в войсках, мы настойчиво создавали в афганской армии клубы, комнаты афгано-советской дружбы и политпросвещения, библиотеки, уголки правовых знаний и т.п.

- И что, все эти очаги культуры и воспитания работали?

- Намек понял. Объективности ради скажем так: все "объекты" афгано-советской дружбы оставляли хорошее впечатление у афганского и советского руководства, но, как правило, были постоянно закрыты и открывались для показа начальству. Однако Центральный музей за два года со дня открытия посетили более 110 тысяч человек. Кинобаза афганской армии имела 340 художественных и документальных фильмов. Из них 98 процентов - советского производства.

Афганцы умны и проницательны, они не могли не проникнуться уважением к нашим людям, когда видели, как офицер-советник привозил из отпуска не то, что необходимо ему лично, а целые баулы краски, книг из личной библиотеки, кисти, бумагу - все, что требовалось для более красочного оформления очагов просвещения.

Законом для всех военных советников было обязательное проведение тактико-специальных занятий перед выходом на боевые действия. На этих занятиях наши офицеры старались как можно больше знаний и навыков передать солдатам и офицерам афганской армии. На операциях же советники не только помогали командирам руководить боем, но и следили, как те или иные подразделения решали боевые задачи, чтобы после возвращения в места постоянной дислокации сделать тщательный и поучительный разбор. Мы всех советников предупреждали, чтобы такие разборы они проводили деликатно. Афганские офицеры спокойно и с благодарностью воспринимали критику, когда она высказывалась с глазу на глаз. Когда же персональные недостатки разбирались на общих совещаниях, это вызывало глубокую обиду. Военным советникам постоянно внушалось, что, если нет товарищеских, а то и дружеских отношений с афганскими коллегами, желаемых результатов достичь почти невозможно. Я часто наблюдал, как советник искренне горой стоял за своего подсоветного и перед афганским, и перед нашим руководством.

- Приходилось ли вам встречаться с Наджибуллой? О нем ходили самые противоречивые слухи, да и пресса писала об этом человеке по-разному, награждая порой полярными эпитетами...

- После первой встречи с Наджибуллой, которую после моего приезда в Афганистан организовал ныне покойный Виктор Поляничко (он погиб в Азербайджане), о генеральном секретаре НДПА у меня осталось впечатление примерно такое же, как о Керенском после просмотра фильма "Ленин в Октябре". Как и председатель Временного правительства России, Наджибулла позировал, делал какие-то высокопарные заявления относительно армии и ее руководства, при этом явно переоценивая свои возможности. Потом мне много раз приходилось бывать у него на совещаниях, когда он заслушивал политических руководителей армии, госбезопасности, внутренних дел, а также работников ЦК НДПА, ведавших военными вопросами. Меня коробили тон и форма их докладов. Они были примерно такими же, как у придворных льстецов при шахском дворе. "Мы учим личный состав работать так, как работаете вы, товарищ Наджиб", - говорили одни. "Мы учим командные кадры быть принципиальными и требовательными, как вы, товарищ Наджиб", - вторили другие. "Мы требуем от офицеров быть смелыми и решительными, как вы, товарищ Наджиб", - продолжали третьи. Когда я поделился своими впечатлениями с послом Поляничко, он с улыбкой ответил: "Это Восток. Привыкай".

Известно, что цементирующей силой любой армии являются офицерские кадры. Руководящий состав афганских корпусов, дивизий и даже полков в большинстве своем прошел обучение в СССР. Это были крепкие командиры. Но армия воевала плохо, и причиной ее бед был низкий моральный дух, который укрепить могли командиры младшего звена и их заместители по политчасти. Национальное политическое военное училище же, в создании которого наши советники вложили колоссальный труд, распоряжением Наджиба было закрыто, не сделав ни одного выпуска. А незадолго до выхода наших войск он же принял решение о ликвидации должностей политработников ротного звена в афганской армии. Зато встречаясь с часто наезжавшими в страну Шеварднадзе, Крючковым, Каменцевым, он убеждал их в необходимости увеличивать поставки оружия и техники, хотя этого добра и без того было в избытке. Противоречивые отзывы о Наджибулле, по моему мнению, вполне соответствовали личности этого человека. Тем не менее горько сознавать, что так трагически закончился его жизненный путь.

- Олег Владимирович, сегодня на всех уровнях мы вновь заговорили о безвозмездной помощи страдающему афганскому народу. Снова за Саланг пошли потоком продукты питания, строительные материалы, промышленные товары, медикаменты... Люди должны выручать друг друга в беде, хотя тех же медикаментов ох как не хватает нашим пенсионерам. Главное, чтобы оторванная от сердца собственных бедняков гуманитарка дошла до нуждающихся, была оценена по достоинству. Что вы думаете по этому поводу?

- Думаю, что людям, занимающимся организацией поставок безвозмездной помощи в Афганистан, следовало бы очень внимательно изучить опыт подобных акций в восьмидесятые годы. Уверен, это поможет избежать многих принципиальных ошибок. И хотя тема эта до сих пор вызывает душевную боль, расскажу о некоторых аспектах затронутой вами проблемы. Известно, что по мере осложнения военно-политической обстановки наша помощь Афганистану динамично возрастала. Причем оказывалась она все менее продуманно, а зачастую - просто бестолково. Официально за получение, распределение, доставку на места и реализацию товаров безвозмездной помощи отвечали министерство торговли и союз крестьянских кооперативов. Они определяли номенклатуру товаров, списки частных и государственных торговых точек, которым разрешалась продажа (!) советской безвозмездной помощи. Бесплатно в руки нуждающимся попадали крохи. За счет помощи, предназначенной голодающему афганскому народу, наживались многие паразитирующие на войне дельцы.

Министерство торговли ДРА заказывало в СССР прежде всего то, что можно было выгодно реализовать через экспорт в Пакистан. Те же товары, в которых нуждалось население, годами лежали на складах, нередко под открытым небом, и приходили в негодность. Куда и кому пошла продукция стоимостью свыше 450 млн. долларов, установить так и не удалось. В провинции Кунар почти вся советская безвозмездная помощь "сгорела" в результате пожара на складах. Однажды, например, три тяжелых самолета привезли в Кандагар продукты питания. Их быстро перегрузили в машины и увезли. Куда, кому - выяснить мы и не смогли.

В Афганистан я прибыл из Свердловска, где, как и по всей стране, в то время было очень напряженно с продуктами питания. Практически все распределялось по талонам и спискам. Каково же было мне, когда во время поездки в Кандагар увидел штабеля ящиков со сливочным маслом, складированные на открытой площадке под палящим солнцем. Расплавленное 50-градусной жарой масло ручьями текло по земле, и никому до этого не было дела. Дважды бывал в Хайратоне и видел, как туда доставлялось зерно. Пшеница через щели необорудованных вагонов усыпала километры железнодорожного полотна, втаптывалась в землю и разносилась ветром...

- А как афганский народ относился к нашей помощи? Ведь в подобные акции всегда закладывается некий нравственный потенциал, воспитательный элемент и даже идеологический заряд. Уж на чувство благодарности мы наверняка могли рассчитывать?

- Советская безвозмездная помощь воспринималась народом как нечто само собой разумеющееся. Афганистан просто привык к получению различных вспомоществований из-за рубежа, поскольку многие годы получал их по линии ООН как слаборазвитая страна. К тому же наши поставки были начисто лишены пропагандистского обеспечения.

Вспоминается такой характерный пример. В конце ноября 1987 года мы вместе с начальником главпура афганской армии генерал-лейтенантом Зиермалем прилетели в Гардез проверить готовность агитотряда к действиям в боевой обстановке. Узнав, что отряд получил для распространения среди племени джардан 350 мешков советской пшеницы и других продуктов, мы решили посмотреть их на складе. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что все продовольствие упаковано в мешки с американскими, канадскими, французскими и западногерманскими клеймами. Вскоре мы выяснили, что пшеница была доставлена из Союза без тары и ее для удобства транспортировки засыпали в "капиталистические" мешки, которые хранились на складах с незапамятных времен. Нам, советникам, пришлось приложить немало усилий, чтобы министр обороны вместе с начальником главпура ДРА издали специальную директиву о порядке получения, учета и распределения безвозмездной материальной помощи СССР. Тем не менее так и не удалось, к сожалению, добиться, чтобы безвозмездная помощь сама агитировала за Советский Союз.

- И последний вопрос. Известно, что важнейшей составной частью политики национального примирения должен был стать вывод из страны 40-й армии. И когда Горбачев и Наджибулла одновременно сделали заявления и определенно сказали о выводе советских войск из Афганистана, наступил, как говорится, момент истины. Изменилось ли отношение афганских офицеров к своим советникам?

- В корне. Наряду с теми, кто сожалел о предстоящем выводе войск, большинство "перекрасилось" в считанные дни. Вот у меня хранятся донесения тех дней от советников корпусного, дивизионного и полкового звена. Зачитаю лишь несколько коротких абзацев, которые даже в комментариях не нуждаются:

"Резко изменилось отношение афганских офицеров к военным советникам. Дружеский и деловой контакт почти полностью отсутствует. Участились угрозы в адрес офицеров, обучавшихся в СССР. 8 мая 1988 года капитан З. сказал, что ему нельзя больше встречаться с советниками, ибо получил несколько записок с угрозами о расправе..."

"В 9-й пехотной дивизии убывающих на родину советников не только не проводили, как это обычно делалось, а наоборот - отключили на время сборов в их комнатах электроэнергию, а при отъезде на аэродром офицеры штаба издевательски оскорбляли отъезжающих советников..."

Перелицовывание, особенно в верхних эшелонах власти, шло стремительно. Многие крупные функционеры армии и партийного аппарата вступали в исламскую партию, оставаясь членами НДПА...

В Афганистане произошла трагедия предательства, которая больно ударила по простому народу, поставила его на грань выживания. И хочется верить, что после нынешнего нового исторического катаклизма судьба подарит афганцам хотя бы некоторое улучшение жизни.