Каждый раз, встретив где-либо Героя Советского Союза Ивана Ивановича Цапова, мне так и хочется встать перед ним во фрунт: настолько он подтянут, строен, элегантен, выражаясь по-старинному, молодцеват. Авиационный мундир с погонами генерал-лейтенанта сидит на нем как влитой, и вообще все в нем насквозь военное, офицерское: походка, манеры, вежливая предупредительность, обаяние...

- Дорогой Иван Иванович, - сказал я как-то генералу, - у меня сложилось впечатление, что вы в отставку и не уходили.

- В отставке числится только тот, кто сам себя от дел отставил, а я пока каждое утро по привычке в полет собираюсь. В любую погоду. Мне и будильника не надо, он у меня внутри, сигналы подает исправно...

Полетами Иван Иванович теперь называет все свои общественные обязанности. А их у генерала хватает: и походы в школы, в военные музеи, в институты, встречи с друзьями-ветеранами, "пробивание" каких-то вопросов в городских конторах. Генерал Цапов - бессменный член правления московского клуба Героев Советского Союза, толковый и въедливый организатор. Все поручения он исполняет в срок, качественно, как это делал и на фронте.

А повоевать Цапов успел даже на двух войнах: и с немцем, и с японцем. Был "морским волком", то есть попал в авиацию Балтийского флота, в пятый истребительный полк, который вошел потом в состав первой гвардейской авиадивизии.

Мечта стать военным летчиком овладела им еще в мальчишеские годы. Именно военным, а не каким-то другим. Он с замиранием сердца провожал взглядом все самолеты, которые пролетали над их смоленской деревней. Семья Цаповых была издавна крестьянской, большой - десять детей. Сестры жалели настырного Ванюшку, успокаивали его: сначала, мол, вырасти, а потом и о аэропланах думай. Но Иван подростком махнул в Москву, поступил на завод "Борец", а вскоре и в Осоавиахим, стал летать на По-2. Здорово летал, смело, замечен был начальством и рекомендован в школу летчиков-истребителей, которая находилась в городе Серпухове...

К началу войны Иван Цапов был уже офицером, имел приличный налет. Его часть прикрывала военно-морские базы, корабли флота и другие объекты на побережье и островах Балтийского моря и Финского залива. А когда Ленинград оказался в блокаде, "морские волки" взяли под свое крыло ледовую трассу, или Дорогу жизни - так ее тогда именовали.

Немцы знали важность этой спасительной "ниточки" и висели над этим районом постоянно, атаковали крупными силами. Воздушные бои разгорались здесь жесточайшие. Нередко прямо на глазах перепуганных, голодных мирных людей, сидящих в грузовиках. Командир эскадрильи Иван Цапов, не зная покоя и отдыха, по нескольку раз в день водил своих подчиненных на защиту ленинградского неба. Дрался он не только храбро, но и талантливо. Обстановку оценивал мгновенно, разгадывал намерения противника, делал точные расчеты.

- Ну, Иван, и башка у тебя! - говорили друзья. - Как счетная машина! Мысли фрица читаешь, как по книге!

Умение и уверенность давались нелегко. Каждый воздушный бой Цапов тщательно анализировал, сравнивал с другими боями, учился у своих опытных командиров. Все это приносило успехи, снижало потери. Один его бой попал даже в сводку Совинформбюро. Гвардейцы полка, свободные от полетов, с радостью слушали радио, как группа истребителей в составе шести самолетов Лагг-3 под командованием капитана Цапова по тревоге была поднята в воздух и встретила численно превосходящего противника в районе Невской Дубровки. Лагги вступили в неравный бой, в результате которого уничтожили семь самолетов врага и, не потеряв ни одной своей машины, возвратились на свой аэродром. Цапов использовал свой проверенный метод: расчленял плотный строй противника на отдельные части, не давал врагу передышки, бил его с близкого расстояния...

Так было и в районе Синявинских высот, где враг стремился нанести нам эшелонированный удар тремя группами Ю-88 и Ю-87 под прикрытием Ме-109 на подходе к линии фронта. Самолеты Цапова с ходу атаковали первую, затем вторую и третью группы. Сбив несколько бомбардировщиков, создали в стане немцев панику. Противник стал беспорядочно сбрасывать бомбы на свои же войска, потом разворачиваться и уходить...

Как-то летом сорок третьего года поступила из штаба тревожная информация: в Финском заливе, западнее Таллина, в противолодочные сети попала наша подводная лодка. Залегла на грунт, просит помощи. Как быть? Ведь сети охраняются сторожевыми кораблями противника: начнешь шуметь, тут же засекут акустические средства. Да и лететь далеко, по расчетам, с тем чтобы вернуться, оставалось на всю операцию пять минут. Надо было ударить по немецким сторожевикам, а в это время наша субмарина начнет "грызть" сети. Это сложнейшее задание капитан Цапов выполнил один, приказав своим летчикам вернуться обратно: резко ухудшилась погода, усилился риск, а в группе были и молодые, неопытные, жалко ребят...

Вернулся Цапов на аэродром, доложил о полете, узнал, что нашей лодке, пока он бил по немецким катерам, удалось вырваться из сетей. За ужином обмыли эту радость, отметили и снайперские виражи летчика, но Цапов на этот раз был мрачноват, на шутки не отвечал. В кармане у него лежало письмо со Смоленщины, из родного Гжатского района, который недавно освободили наши. Из этой весточки капитан узнал, что его отец Иван Григорьевич Цапов, который добровольно ушел в ополчение, раненым попал к немцам и умер мученической смертью. Сестра сообщала, что фашисты бросали гранаты в землянки и в сараи, в картофельные ямы, где укрывались жители...

После этого известия Иван Цапов стал строже к себе и к своим подчиненным, с аэродрома почти не уходил, постоянно рвался в бой. У него уже было четыре ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны, орден Александра Невского, орден Красной Звезды. Он лично сбил пятнадцать самолетов врага и одиннадцать в группе, сделал 546 боевых вылетов и 46 бомбовых ударов. Золотую Звезду Героя Советского Союза получал в Кремле. Он мог бы иметь это высокое звание еще в сорок втором году. Его представляли. Но на войне всякое бывает. И командиры там были разные...

* * *

- Победу над германцем я не в Берлине встретил, как хотел, а на Дальнем Востоке. Командование знало, что там будет заваруха, и вот нас, опытных летчиков, бросили в те края: учите, мол, молодежь, готовьтесь...

Иван Иванович о своем прошлом рассказывает скупо, себя старается не выпячивать, все больше друзей вспоминает, документы приводит. Он пригласил меня к себе домой, и мы сидим с ним за длинным столом, листаем семейные альбомы, генерал усердно угощает меня соленьями и вареньями, которые приготовил у себя на даче...

- Неужели все сами делали? - удивляюсь я. - И выращивали, и банки закручивали?

- А кто же еще? Схоронил я свою Тамару Ивановну... Столько лет вместе, десятки гарнизонов с ней поменяли...

Генерал перевернул страницу альбома и на нас глянуло миловидное женское лицо, от которого Иван Иванович долго не отрывался, как будто впервые видел, и я заметил, как копятся слезы в уголках его глаз.

- Не могу привыкнуть, что нет больше нашей Ивановны, - вздыхает генерал. - Троих детей мы с ней вырастили, в люди вывели...

Дети у Ивана Ивановича под стать ему самому. Сын полковник, он тоже Иван Иванович. Иван Иванович и внук. Так что три Ивана у них в семье. И еще Ивановна, которая у всех всегда на устах. Помимо сына, у генерала еще есть две дочери: Татьяна и Светлана. Они врачи. Татьяна Ивановна даже заслуженный врач России, занимает руководящую должность. А всех внуков у генерала чуть ли не полвзвода наберется. Есть уже и две правнучки: Анечка и Саша. Может, и новые Иваны появятся, генерал не исключает...

Земля не на китах, а на Иванах,

И потому ей хорошо стоять!

Я читаю эти крылатые строки, и Иван Иванович говорит, что он знает этого поэта, что под Иванами подразумеваются вообще все надежные, крепкие люди.

- Сейчас бы таких мужиков нам побольше, - говорит он. - Россию подпирать надо, армию нашу...

Он вспоминает, как бил самураев, воевал в Северной Корее. Его потом оставили там служить. В Порт-Артуре Цапов был избран делегатом на съезд комсомола страны...

Службу он нес, как и везде, исправно. До генерала дошел, две академии окончил. Дивизиями командовал, был заместителем командира корпуса в Тбилиси. В Баку его знали, в Севастополе, в Геленджике, в Свердловске. Был Иван Иванович и заместителем начальника Главного штаба ПВО, генерал-инспектором в Венгрии, как авиационный специалист объездил многие страны: Алжир, Ливию, Сирию, Ирак, Иран, Корею, Монголию. У него иностранных орденов больше, чем наших. Уважали, ценили...

- Иван Иванович, а ведь говорят, что вам скоро восемьдесят? Не похоже что-то. Может, дочери-врачи вас по блату поддерживают?

- Сам себя поддерживаю, народным методом. У нас в деревне, бывало, сроду не видали никаких таблеток, градусника не знали, кровяное давление не мерили. Многие болезни травами отгоняли или на печи пятки калили. И ничего, живы-здоровы были...

- А гул войны по ночам не тревожит?

- Не без этого... Война не уйдет из нас никогда. Очень уж она большая была... Большая, героическая и страшная...

* * *

На второй день я увидел Ивана Ивановича в кинотеатре "Победа". Сюда собирались Герои Советского Союза на свой праздник. Генерал Цапов отвечал за это мероприятие от клуба, поджидал всех у входа. Он был, как всегда, в форме, подтянут и молодцеват. Я по-военному вытянулся перед ним, чтобы вызвать его улыбку. И от души поздравил с наступающей Победой.