на главную страницу

4 Июля 2002 года

Публикуется вперве

Четверг

Этьен и Надежда

Алла ЗИНОВЬЕВА.



     (Продолжение. Начало см. в № № 115, 116)
     В Москве Маневичи поселились у Якова Никитовича Старостина (запомните это имя) – рабочего-железнодорожника, друга Льва по гражданской войне. В небольшом доме на Бакунинской улице Старостины занимали три проходные комнаты, в которых жили Яков Николаевич с женой Зиной и девятилетней Раечкой. Зина часто болела, так что занимала отдельную комнату. В остальных разместились Маневичи с Яковом Никитовичем и Раечкой. А еще в доме вечно жили беспризорники, которых Зина подбирала на улицах Москвы и отправляла потом в детдома. Шум и гвалт от них стоял в квартире с утра до вечера.
     В такой обстановке трудно было и Льву готовиться к занятиям, и Наде, которая стала студенткой медицинского института. Но молодость и любовь все стерпят – жили семьи дружно и даже весело. Но когда у Льва и Нади родилась дочка Танечка, все значительно осложнилось. Надя стала искать новое жилье. Но никто не хотел брать в дом семью с маленьким ребенком. Наконец она отыскала крохотную комнатушку, в которой и поселилась семья с няней. Комната была настолько мала, что двигаться по ней могли только по очереди. Но настоящее мучение начиналось ночью: на единственной кровати спала няня Нюра, девушка, приехавшая в Москву в поисках счастливой судьбы. Надя ютилась на топчане, сделанном скорее всего из гранита. Танюшка спала в корзинке, а Лев на шинели на полу. Жили впроголодь. Стипендии двух студентов вечно не хватало. Основная еда – свежая селедка, из которой Надя варила похлебку или, если была возможность, жарила на рыбьем жире.
     – Левушка, может быть, надо куда-то пойти похлопотать о нашем жилье, написать высшему начальству? Так жить невозможно!
     – Надик, не мы одни находимся в таком положении, а у начальства и без нас дел хватает. Да и где взять время для ходьбы по инстанциям?
     Однажды ночью, проснувшись на своем «каменном» ложе, Надя села и задумалась.
     – Нет, так больше продолжаться не может, я должна действовать!
     Утром, когда все разошлись, Надя достала листок бумаги и, сев за маленький перекосившийся стол, принялась писать письмо.
     В нем она кратко, но убедительно изложила, в каких нечеловеческих условиях живут слушатель Военной академии, студентка Медицинского института и их маленький ребенок. В тот же день Надя отправила письмо и стала ждать ответа. Леве она ничего о письме не сказала...
     Ответ пришел недели через две. Распечатывая его, Надя слушала, как бьется ее сердце. Вынула белый листок и вдруг обнаружила, что не может прочесть его: строчки плясали перед глазами, буквы расплывались, ясно видно были только отдельные слова. «Уважаемая товарищ Маневич! Ознакомившись с Вашим письмом, мы пришли к выводу, что изложенные Вами факты выглядят весьма неубедительно...»
     – Неубедительно, неубедительно, – с горечью прошептала Надя и вдруг поняла, что ошиблась. «... выглядят весьма убедительно» было написано в письме. «Поэтому нами принято решение выделить вам новое жилье. О получении ордера Вам сообщат в ближайшие две недели». И подпись – «Председатель ЦИК М.И. Калинин».
     Новое жилье Маневичей было похоже, по их мнению, на царские хоромы: две огромные комнаты в коммунальной квартире в прекрасном старинном доме у Покровских ворот. Этот дом и сейчас выглядит молодцом, словно время и не коснулось его прочных стен. Москвичи хорошо знают его, посещая все эти годы расположенные на первом этаже магазины «Рыба» и «Кулинария».
     Итак, жилищная проблема была неожиданно решена наилучшим образом, но оставалась другая, которая с каждым днем становилась все больше и больше, – тяжелейшее материальное положение, в котором находились Маневичи. Единственный доход семьи – крошечные стипендии двух учащихся, жить на которые четырем людям было просто невозможно. Основной едой по-прежнему оставалась свежая селедка, которую взрослые могли кое-как проглотить, но ребенка же не будешь кормить этой пищей. Чтобы решить эту проблему, Наде пришлось оставить институт и пойти работать. Зарплата ее была маленькой, но все-таки больше, чем стипендия. Теперь можно было селедку иногда заменять и другой едой.
     Как-то Лева радостно сообщил о том, что в академии (теперь она носит имя М.И. Фрунзе) скоро должен состояться праздничный вечер, на который приглашаются также жены и невесты слушателей. Надя грустно покачала головой:
     – Левушка, я не могу пойти на вечер. У меня ведь, кроме этой юбки штопаной-перештопаной и двух кофточек, ничего нет...
     Лев схватился руками за голову:
     – Надик, Надик, прости меня! Как я мог допустить, что жене моей нечего носить. Ведь я даже не замечаю, в чем ты ходишь. Видел только твое прелестное лицо... Какой позор, когда мужчина может допустить такое.
     – Где же ты мог взять деньги на мои наряды? Нам на еду не хватает.
     – Ничего, – сказал Лев, обнимая жену, – все будет хорошо, и на вечер ты обязательно пойдешь.
     Утром, глядя в окно, Надя с удивлением заметила, что Лев пошел не на трамвайную остановку, а вошел во двор стоящего напротив дома. Вечером он сообщил жене, что деньги будут и наряд Наде обеспечен. В доме напротив жили две сестры-портнихи, богатые нэпманши, которые как-то пожаловались Леве, что некому им нарубить дров, вот Лев и решил взяться за эту работу. А портнихи обещали не только заплатить за труд, но и сшить его жене платье. Во дворе лежали огромные бревна, которые Льву предстояло превратить в поленья. «За два вечера управлюсь», – решил Лев. Но шли дни, а бревен почему-то не убывало: обрадованные портнихи каждый день доставали из своих сараев все новые и новые.
     Целую неделю, вечер за вечером, работал Лев у нэпманш, пока не расправился со всеми бревнами. Но зато платье получилось замечательным, и Надя, по общему признанию Левиных товарищей, была на празднике самой красивой.
     После оконЧаниЯ академии Лев был направлен в Разведывательное управление Красной Армии, под начало Яна Карловича Берзина. И вскоре Маневич – оперативный псевдоним Этьен - уехал в свою первую заграничную командировку, которая продолжалась около года. Когда вернулся, нашел дочь уже «взрослой девицей» – Тане шел четвертый год. Счастливый отец сразу занялся ее воспитанием: научил кататься на лыжах, поставил на коньки – жили ведь рядом с Чистыми прудами, начал обучать немецкому языку. Словом, отдавал своим девочкам все свободное время, а его у Льва Ефимовича было очень немного. После возвращения из командировки он был направлен на учебу в Военно-воздушную академию имени профессора Н.Е. Жуковского, которую ему предстояло окончить за один год. Возвращался домой поздно, уставшим, и снова приступал к занятиям.
     Но однажды холодным зимним вечером Лев не пришел домой в обычное время. В восемь, десять, двенадцать часов его не было. Надя металась по комнате, не в силах спокойно сидеть на месте. Было уже за полночь, когда она, не выдержав, даже толком не одевшись, выскочила на улицу. Там был настоящий ад. Мороз словно озверел, вьюга выла страшным голосом, ледяной ветер пронзил Надю насквозь. И тут она увидела подъезжающие к дому сани, в которых на соломе лежало что-то похожее на снеговика.
     – Лева? – Надя бросилась к саням и увидела лежащего там обледеневшего мужа. – Что произошло?!
     Оказалось, что Лев Ефимович, помимо теоретических занятий, еще и учился летать, но, чтобы не волновать жену, скрывал от нее это. В тот зимний вечер в самолете оказалось что-то неисправным и он упал – к счастью, в огромный сугроб. Летчик мог бы погибнуть. Но проезжавший мимо на санях крестьянин увидел торчащее из сугроба крыло самолета и спас пилота.
(Окончание следует).

     На снимках: Л.Е. МАНЕВИЧ с дочерью (1924 год); Рая СТАРОСТИНА держит Таню МАНЕВИЧ; ЭТЬЕН в Берлине. Фото из личного архива семьи МАНЕВИЧЕЙ.


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени
автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства Rambler's Top100 Service Aport Ranker