– В 33 года Николай Герасимович Кузнецов – военно-морской атташе и главный военно-морской советник в республиканской Испании; в 1939-м – Нарком ВМФ СССР.
     – Владел немецким, испанским, французским, английским языками.
     – Военно-морской флот под командованием адмирала Кузнецова организованно вступил в Великую Отечественную войну и понес лишь минимальные потери в ее первые дни.
     – Войну закончил Героем Советского Союза, адмиралом флота. Но в 1948 году был понижен в воинском звании до контр-адмирала, в 1951 г. – вице-адмирал, в 1953 г. восстановлен в звании адмирал флота, в 1955 г. – Адмирал Флота Советского Союза, в 1956 г. понижен в воинском звании до вице-адмирала. В 1988 г. восстановлен в звании Адмирал Флота Советского Союза – посмертно.
     Идея встретиться мне с опальным флотоводцем принадлежала Константину Михайловичу Симонову, с которым я давно поддерживал журналистские связи.
     Так я оказался в Барвихе, на даче адмирала Н.Г. Кузнецова. С первых минут встречи хозяин произвел на меня неизгладимое впечатление.
     Высокий, статный, вежливый, тактичный, до мелочей предупредительный. Его, видимо, годами выработанная манера внимательно слушать доводы собеседника располагала к откровенности.
     На мой вопрос о причинах сокрушительных поражений советских войск в первые дни и месяцы войны Николай Герасимович твердо ответил:
     – Наши сухопутные войска и авиация оказались неподготовленными к большой войне.
     – А Военно-морской флот?
     – У нас дело обстояло гораздо лучше. Став в 1939 году Наркомом ВМФ, я вместе с Главным штабом флота прошел серьезные испытания в советско-финляндской войне. Мы выявили крупные недостатки сил флота (Северного и Балтийского) в реальных фронтовых условиях суровой зимы. Исходя из боевого опыта действий моряков на Балтийском и Баренцевом морях, произвели необходимую доработку тактики боевого применения оружия надводных кораблей, подводных лодок, системы боевого управления и связи, действий в условиях минной опасности.
     Была отработана и введена в действие система боевых готовностей сил флота.
     Именно боеготовность номер один была введена мной в ночь с 21 на 22 июня 1941 года с объявлением на флотах боевой тревоги, не дожидаясь приказа Наркома обороны СССР.
     – И это позволило избежать больших потерь?
     – Некоторые удивлены до сих пор, но факт остается фактом – в первый день войны ВМФ успешно отразил налет фашистской авиации на корабли Черноморского флота в Севастополе, Балтийского - в Либаве и другие объекты флота. ВМФ в первый день боевых действий не потерял ни одного корабля и ни одного самолета.
     Николай Герасимович кивнул на большой стол, заваленный книгами и документами.
     – Сейчас я работаю над третьей книгой своих воспоминаний. Ориентировочно назвал ее «Курсом к победе».
     Флотоводец взял по стола один из документов и продолжал:
     – Так вот. В последующие дни мы потеряли от атак немецких субмарин и минных заграждений врага, от внезапных ударов его авиации в районах Лиепаи и Таллина полдюжины плавсредств, на магнитных минах (неизвестных для нашего ВМФ) погибли эсминец «Гневный», одна подводная лодка, получил тяжелые повреждения крейсер «Максим Горький». Но тут ничего не поделаешь – началась настоящая война, которая не бывает без потерь.
     – Николай Герасимович, сколько вы, Нарком и Главком ВМФ, имели в своем распоряжении сил флота?
     – К началу Великой Отечественной войны ВМФ СССР имел в боевом составе на западе 3 линкора, 7 крейсеров, 45 лидеров и эсминцев, 16 сторожевых кораблей, 132 подводные лодки.
     Береговая оборона флотов насчитывала около 1.100 орудий морской бронированной артиллерии калибра 100-406 мм. Морская авиация располагала 2.580, в основном морскими, самолетами.
     – Известно, что в ходе Великой Отечественной войны больших морских сражений не было. Какие боевые задачи решали военные моряки?
     – Действовали в тесном взаимодействии с наземными войсками. К примеру, силы Черноморского флота в 1941-1942 гг. вместе с воинами сухопутных войск в течение 250 дней мужественно обороняли Одессу, Севастополь, героически дрались за Керчь и Новороссийск, другие приморские города. Высаживали морские десанты, наносили удары по городам и коммуникациям у берегов Румынии и Болгарии.
     Силы Северного флота вместе с воинами 14-й армии защищали Мурманск, полуостров Рыбачий, а потом обеспечивали проводку конвоев союзников.
     С началом боевых действий ощущалась нехватка тральщиков, вспомогательных судов и на Балтийском флоте, но балтийцы действовали очень умело на море, грамотно взаимодействовали с Ленинградским и Волховским фронтами, вместе с воинами-сухопутчиками мужественно защищали Ленинград и другие прибрежные города.
     Велика роль бригад морской пехоты. В 1941-1943 годах при обороне Мурманска, Ленинграда, Севастополя, Одессы, Москвы, Сталинграда в их составе действовали до 400 тысяч человек.
     – Николай Герасимович, во время войны вы напрямую были подчинены Верховному Главнокомандующему, и по всему видно, что Сталин оставался доволен действиями военных моряков и самим Главкомом ВМФ?
     – В ходе войны Верховный Главнокомандующий уделял ВМФ значительно меньше внимания, чем сухопутным войскам и военно-воздушным силам. Однако указания крупного масштаба принципиального значения я от него получал регулярно. Во время войны с Японией я дважды разговаривал со Сталиным по телефону. Как-то, выслушав мой доклад об обстановке на море, он шутя спросил:
     – Все еще воюете?
     Тогда я, находясь на Дальнем Востоке, осуществлял руководство высадкой большого десанта на последний остров Курильской гряды – остров Кунашир.
     В годы войны я не получал больших упреков со стороны Иосифа Виссарионовича. Неприятности начались позднее. Помню, как-то Сталин позвонил и предложил разделить Балтийский флот на два. Приученный к самостоятельности в принятии ответственных решений, я попросил два дня на раздумья, а потом сказал ему, что считаю это неправильным. Театр военных действий небольшой, и с оперативной точки зрения Балтийский флот неделим. Сталин, как выяснилось позднее, остался недоволен. Было приказано рассмотреть этот вопрос на военно-морском совете. Я твердо стоял на своем. Тогда Иосиф Виссарионович пригласил меня в кабинет и начал ругать. Я не выдержал: «Если я не подхожу, то прошу меня убрать». Такого Сталин не прощал никому. Правда, внешне спокойно ответил: «Когда нужно будет – уберем».
     Впоследствии моя точка зрения оказалась правильной, два разделенных флота на Балтике были снова объединены, но голова моя была уже (по первому разу) «снесена». Через год после стычки с Верховным меня отстранили от должности, усилиями Булганина я был в 1948 году отдан под «суд чести», судим Военной коллегией Верховного суда и разжалован до контр-адмирала...
     – Николай Герасимович, видимо, дело не в Булганине, а указания поступали ему сверху?
     – Разумеется. Сталин мне как-то прямо сказал: «Почему, Кузнецов, ты все время ругаешься со мной? Ведь органы уже давно просят у меня разрешения тобой заняться...»
     – Вас разжаловали до контр-адмирала и послали на Дальний Восток.
     – Да. Заместителем главкома по Дальнему Востоку маршала Малиновского. Но я остался членом ЦК, а это было очень важно. Летом 1951 года по личному указанию Сталина я снова возвратился в Москву и стал министром ВМФ.
     – А звание восстановили?
     – Нет. Получил очередное – вице-адмирала... Сталин был суровым человеком.
     После возвращения из «ссылки» он пригласил меня на ближнюю дачу и за столом, как бы между прочим, заметил, что Абакумов предлагал ему арестовать меня – «дескать, тогда он докажет, что я шпион». Вождь не согласился и ответил: «Не верю, что Кузнецов - враг народа».
     – Как вы сейчас по прошествии стольких лет относитесь к Сталину?
     – В беседах со многими крупными государственными и военными руководителями я слышал вполне законный упрек в перегибе с репрессиями, но никогда не слышал о его глупых решениях или безграмотных предложениях, какой бы отрасли это ни касалось. В том числе и военной.
     Я целиком и полностью согласен со своим другом маршалом Василевским, его оценкой Верховного. Помните его слова: Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне.
     К моменту нашей с Кузнецовым встречи уже не было в живых ни Булганина, ни Хрущева, ни маршала Жукова. Последний очень скупо рассказал о Кузнецове в своих мемуарах. Хрущев в книге воспоминаний отвел несколько страниц Николаю Герасимовичу.
     Вот как Никита Сергеевич отзывался о Кузнецове, о том, почему он был снят с должности и понижен в воинском звании:
     «...Лично мне Кузнецов нравился, я уважал его за смелость при докладах Сталину и реалистичность. Но когда жизнь нас столкнула вплотную, пришлось интересы дела поставить выше приязни...
     Кузнецов внес в ЦК партии записку с конкретными предложениями о дальнейшем строительстве Военно-Морского Флота. Затребованная сумма составляла 110-130 млрд. рублей на 10 лет. По тому времени она представлялась колоссальной... Предусматривалось дальнейшее строительство крейсеров, эсминцев и подводных лодок. Главную линию составляли крейсера, а вообще отдавалось предпочтение надводному флоту. Кое-кто засомневался, и я предложил: «Давайте этот вопрос сегодня не решать, перенесем его на следующее заседание...»
     Николай Герасимович с Тихого океана вновь возвратился в Москву и был назначен военно-морским министром еще в 1951 году. Видимо, Никита Сергеевич Хрущев опасался сильных, авторитетных в народе личностей, вот и решил убрать со своего пути своенравного главкома ВМФ. Косвенно он подтвердил это в тех же своих мемуарах: «Даже сейчас, после того как прошло немало лет, полагаю, что наше решение тогда было неизбежным как по существу (во имя интересов страны), так и по форме (чтобы дать почувствовать некоторым строптивым военным недопустимость бонапартовских настроений)».
     Николай Герасимович Кузнецов находился в опале при Сталине, Хрущеве, Брежневе. Вполне понятно, что я не мог не расспросить флотоводца о последнем. Было несколько версий первой стычки адмирала с будущим носителем пяти Золотых звезд. Однако я начал издалека.
     - Николай Герасимович, говоря о личностях, было бы несправедливым не вспомнить о Леониде Ильиче Брежневе. Вы его знали во время войны?
     - Нет. И был очень удивлен, когда его «бросили» на флот, т.е. назначили на должность начальника Политуправления ВМФ.
     - Говорят, вы так круто побеседовали с ним, что Брежнев сразу пошел жаловаться в ЦК.
     - Не исключено, что он и поплакался в жилетку. Я ни от кого не скрывал - Брежнев будет не на своем месте. К счастью, через полгода его убрали. Но спустя годы, эта история мне дорого обошлась...
     - И последний вопрос, Николай Герасимович. Время сейчас не из легких. У вас жена, трое детей. Из чего складывается ваш месячный бюджет?
     - В основном живу на пенсию вице-адмирала. Но материальные трудности мы преодолеваем. Сложнее с моральным ущербом. Прошло 18 лет, как со мной обошлись в высшей степени несправедливо, и на все мои письма с просьбой разобраться и восстановить истину я получаю сухие, казенные ответы...
     В конце беседы Кузнецов сказал мне:
     - От высокой должности меня отстранили. Но от службы флоту меня отстранить невозможно!
     ...Недавно у меня в гостях побывал старший сын флотоводца - капитан 1 ранга в отставке Виктор Николаевич Кузнецов. Кавалер двух боевых орденов, кандидат технических наук, он 33 года отдал службе на нашем славном флоте, продолжая дело своего отца. Кстати, младший сын флотоводца - Владимир Николаевич, офицер в отставке, является президентом общественного объединения «Благотворительный фонд» адмирала флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова», созданного в Москве в 1997 году. И только средний сын, причем тоже Николай, по стопам отца не пошел.
     Но это уже другая тема, к которой я намерен вернуться.
     На снимках: Виктор КУЗНЕЦОВ (справа) и Юрий МИЧУРИН за чтением мемуаров советского флотоводца; Адмирал Флота Советского Союза Николай Герасимович КУЗНЕЦОВ и автор (последняя прижизненная фотосъемка, сентябрь 1974 года).
     Фото из архива «Красной звезды»,Юрия МИЧУРИНА и автора.