Вековой жизнью доказано, что талант, если он, как говорится, от Бога, обязательно себя выявит, раскроется рано или поздно, но прорвется через препоны, засияет манящим благодатным огнем...
     В пятидесятые годы на первом курсе Литературного института учился молодой высокий, чуть сутуловатый парень. Даже в очках с толстыми стеклами он близоруко щурился, был замкнут и нелюдим. Однажды он опоздал на занятия и вместо своего класса драматургии попал на семинар начинающих прозаиков. Руководил семинаром Виктор Борисович Шкловский, который дал задание: написать новеллу на тему «На полустанке», время действия - наши дни. Зал притих, принялся за работу. Не остался в стороне и опоздавший студент. Он исписал несколько страниц размашистым почерком и положил их на стол. Через несколько дней по институту прокатился шум: Шкловский искал «какого-то Казакова»...
     Так родился писатель Юрий Казаков. Его рассказ «На полустанке» высоко оценили, кроме Шкловского, и Паустовский с Катаевым, которые тоже вели семинар. Казакова перевели на отделение прозы, и все приходили смотреть на странного долговязого очкарика, который сразу, с одного прыжка достиг высокой планки мастерства: вот что значит талант...
     Казаков частенько уезжал на Север и жил там подолгу. Он любил эти суровые края какой-то особой нежной любовью, они питали его душу яркими впечатлениями. Люди здесь не испытали гнета татарского нашествия, не замутили язык свой - колоритный и вкусный, поистине народный. С местными рыбаками Казаков ловил семгу, вечерами за ухой у костра слушал их воспоминания, разные небылицы, уходил на сейнерах и траулерах далеко в море. Вот почему так выпукло и точно описаны Казаковым поселки и стойбища, столетние поморки, которые «трех царей помнят», все эти неутомимые пушистые собаки, полярные совы, рыбы, песцы и лисы, могучие льды, вся скромная задумчивая здешняя природа с ее сказочным полярным сиянием. Здесь вызрело и самое крупное произведение Юрия Казакова «Северный дневник», который по праву считается образцом стиля...
     А вообще-то все литературное творчество Казакова выделяется утонченной стилистикой, благородной красотой и живописностью русского языка, чувством художественной меры. Он работал в основном в жанре рассказа, но, Боже мой, какие чудесные это были рассказы! Они вызывали и слезы щемящей радости, и чувство гордости, а в каких-то местах заставляли сжимать зубы от гнева, вызванного действиями каких-то негодяев. Рассказы Казакова нельзя было, да и не хотелось читать быстро: настолько густ и насыщен был в них пласт мыслей, красок, точных душевных движений. Каждый рассказ Юрия Казакова встречали как событие, его рассказы ждали, искали в журналах. «Осень в дубовых лесах», «Адам и Ева», «Голубое и зеленое», «На острове», «Звон брегета», «Запах хлеба», «Ночь», «Странник», «Кабиасы», «Некрасивая», «Двое в декабре», «Плачу и рыдаю», «Трали-вали», «Нестор и Кир», «Легкая жизнь» - эти рассказы причислены к лучшим мировым образцам прозы, это классика.
     А как тонко и проникновенно писал Юрий Казаков о детях, собаках и зверях, о природе. Он как бы очеловечил медведя Тедди из одноименного рассказа, слепую собаку из маленькой повести «Арктур - гончий пес». Глазами маленького мальчика Никишки писатель показал жизнь северной деревни, жизнь леса, прибрежных валунов, моря. Никишка едет верхом на коне к отцу, который ловит рыбу, и видит свои, Никишкины тайны, все мальчику кажется таинственным...
     У Казакова не было, кажется, ни одной проходной и слабой вещи, он не снижал планку мастерства, и завистники, злобные графоманы и даже некоторые «литературные генералы» смотрели на него хмуро, не могли простить такого взлета. На писателя стали наводить хулу: он, мол, явный подражатель Бунину, черпает из Бунина горстями. Поэтому Юрий Павлович Казаков не получил ни одной литературной премии. Помню, как в Союзе писателей поговаривали, что надо, мол, отметить его, даже бумаги на этот счет посылали, но в идеологических верхах ходу им не давали: да, талантлив, да, читаем, но герои его часто какие-то не такие, не очень советские, не идейные, что ли...
     Возня вокруг его имени, конечно же, задевала легкоранимого писателя, он стал чаще уединяться, а потом, разбогатев на переводах казахских классиков, купил большую дачу на Оке, в поленовских местах, и жил там уединенно, редко показываясь в общественных местах. Кажется, никогда не видел я его в составе литературных бригад, колесивших по стране...
     Родители у Юрия Казакова - выходцы из смоленских крестьян, переехавшие в столицу и ставшие рабочими. Сам писатель считал себя коренным москвичом, представителем арбатских переулков. Он с детства увлекался музыкой, специальное училище окончил, года три играл на виолончели в симфонических и джазовых оркестрах, хотел быть дирижером. Но всегда жила в нем мечта о писательстве, она и победила...
     Я помню Юрия Казакова еще по Литературному институту, приходилось мне, как редактору, помогать ему и деньгами, когда у писателя «горела душа», а залить ее было нечем. Мы выписывали Казакову авансы, он получал их, а внизу уже ждали «дружки», которые роились вокруг доброго человека. Эти самые «дружки», пользуясь слабостью знаменитого писателя, и не давали Казакову выбраться из трясины пьянства...
     Последние годы Юрий Павлович творил мало. Но перед надвигающейся кончиной успел написать два самых пронзительных своих рассказа: «Свечечка» и «Во сне ты горько плакал».
     Скончался Юрий Павлович Казаков в дождливом ноябре 1982 года, прожив всего пятьдесят пять лет. Нынче ему исполнилось бы семьдесят пять...
     День его рождения, пришедшийся на 8 августа, отмечен читателем. Казакова помнят и любят. Сейчас, будь он живым, не стал бы ради денег возносить пошлость, воспевать низменные чувства. Он был настоящим русским интеллигентом...
     Есть у Казакова небольшой очерк, или эссе, «О мужестве писателя». Это как бы его завещание молодым. Он призывал к правде, призывал «нести людям радость и говорить без конца, что жизнь станет лучше». Он всегда верил в Россию, в ее добрый терпеливый и работящий народ. Еще долго-долго Юрий Казаков будет радовать нас очарованием своего таланта.