Шатой. В советские времена не только чеченцы, но и их соседи называли этот райцентр Чечни маленькой Швейцарией. С близлежащих гор открывается живописный вид на Аргунское ущелье: серебрящаяся лента реки, безупречные зеркала горных озер, игривый блеск родников и россыпи домиков на склонах-террасах.

Издалека кажется, что и теперь ничего не изменилось. Но, оказываясь внутри любой из "россыпей", видишь и разрушенные дома, и бетонные колодцы блокпостов, и язвы воронок на дорогах, разбитых гусеничной техникой. Еще менее празднично выглядят местные жители - в большинстве старики, женщины и ребятишки в выцветших от времени одеждах. Картину завершает разномастный камуфляж военных. Даже об окрестных красотах первое впечатление обманчиво. На горных тропах, где раньше проходили туристские маршруты, можно легко нарваться на мину или засаду боевиков. Десяток мелких, по 3-5 человек, бандгрупп терроризируют район и сегодня. Грабят мирных жителей, обстреливают колонны и расположения федеральных сил. Впрочем, без особого результата.

По всему видно, что район живет бедно. Нефть в горах не добывают. Главным занятием остается скотоводство. Хотя для населения само понятие "живет" кажется чем-то позавчерашним. "Не живем - выживаем, - уточняют люди. - Никому до нас нет дела, хорошо, что военные да милиционеры помогают: то сухпайки дадут, то топлива немного да и работу порой предлагают".

Кюри Хадисов родился и вырос в Шатое. Сейчас ему 33. Он еще помнит времена, когда в район приезжали отдыхающие со всего Союза. Бывали и большие начальники, и богатые путешественники из-за рубежа. "Уму непостижимо - говорит Кюри, - как сюда могла прорваться война. У меня мама русская, моя первая учительница - русская, врачи в больнице были тоже неместные. Жили душа в душу - о какой-то неприязни не было и речи".

Семья Кюри небольшая: отец, мать и сестра. Родители - пенсионеры. Сестренка работает в местной школе. Была когда-то и жена, но пришлось разойтись. "Всякое в жизни бывает. Сразил меня недуг - она и ушла. За два года детей не нажили, поэтому я ее не виню, - рассказывает Кюри. - Уже выучился на шофера, пошел работать в ПМК - подвижную механизированную колонну - водителем автокрана. В 1993 году, когда предприятие, как и многие другие в то время, разорилось, удалось с помощью родственников выкупить машину. Работал самостоятельно. Потом началась война..."

Воевал или не воевал сам Кюри, из его слов не ясно. Да и к чему уточнять?

Пока идет строительство военного городка в Борзое, а районная комендатура для себя ремонтирует здание, у Кюри и его нескольких односельчан есть работа. Военные бесплатно заправляют автокран, а строители в Борзое расплачиваются либо деньгами, либо материалами.

Кюри устал ждать, когда в район поступят средства на восстановление жилья. Он самостоятельно ремонтирует квартиру, где проживает с новой семьей. Ему повезло, у большинства местного населения такой возможности нет. "Как только закончу ремонт - оформлю брак. Она не замечает мой недуг, я ведь не инвалид, работаю. Хотим иметь нормальную семью, детей, хотя бы троих-четверых. Прокормить - прокормим, главное, чтобы войны не было", - говорит Кюри.

У районной администрации своего помещения пока нет - приходится снимать угол в здании райотдела милиции. Говорят, правительство республики должно финансировать строительство жилья, но реальных денег пока никто не видел. "Куда все девается, один Аллах ведает, - сокрушается управляющий делами администрации Шатойского района Увайс Адиев, - только на этот год вроде бы выделено 36 миллионов рублей. Потом, правда, сказали, что 13 миллионов использованы на другие цели. Но и из оставшегося за полгода не выделили ни копейки. Неужели все напрямую перечислено подрядчикам и субподрядчикам?"

Абсурдность ситуации в том, что подрядчики сидят в Москве, а субподрядчиком выступает дагестанская строительная компания. Хотя по большому счету, причем здесь вездесущая Москва и Дагестан? Свободных рук в республике хоть отбавляй. "Почему мы сами не можем восстанавливать свои дома и предприятия? Куда смотрят администрация и правительство республики? Неужели министерства, президент ничего не знают? Ведь чужих строителей мы за два года даже в лицо не видели", - сетуют местные жители.

"Нам в Чечню везут кирпич из Северной Осетии, песок из Дагестана, щебень из Кабардино-Балкарии... Зачем такие расходы? - вторит им глава вышендоройской администрации Салавдин Рабаев. - У нас самих буквально под ногами - богатейшее месторождение высококачественной глины для кирпича. Цемент был одним из лучших не только в Союзе, но и ценился за рубежом. Запустить хотя бы небольшие предприятия - и мы в течение трех месяцев завалим строительной продукцией наш и соседние районы. Затраты на перевозки станут ненужными, появятся рабочие места, люди будут заняты делом, а взрывать мастерские народ бандитам не позволит. Да и комендатура нас охраняет, хорошие там ребята, проблем с ними нет, наоборот, всегда друг другу помогаем, чем можем".

Эта помощь особенно пригодилась после паводка в июне. В Шатойском районе он разрушил 10 жилых домов. Четырьмя крупными оползнями было выведено из строя 70 км дорог республиканского и районного значения, смыты 10 автомобильных мостов.

Военнослужащие комендатуры Шатойского района и местное население и вправду живут, как добрые соседи. Вместе с представителями с "большой земли", так здесь называют остальную Россию, служат и чеченцы. В стрелковой роте народ местный. Бойцы охраняют представителей власти, духовенства, несут совместное патрулирование в населенных пунктах и на блокпостах. Есть и своя разведка, которая порой решает задачи особенно эффективно: все-таки дома служат ребята, да и безопасность своих близких - особый стимул в службе.

Во время нашего приезда стрелки самостоятельно ремонтировали выделенное им под казарму помещение. Скинулись, закупили стройматериалы, наняли мастеров - и дело пошло. "Приезжайте через месяц - и не узнаете это здание", - приглашали в гости бойцы. В самой комендатуре тоже идет обустройство, но, несмотря на круглосуточное строительство, боевая учеба не прекращалась, разведчики выезжали на задания. Начальник штаба комендатуры полковник Юрий Щербаков устраивал периодические тренировки: отрабатывались действия по сигналу тревоги.

"Расслабляться не приходится, - говорили солдаты. - Так, в начале июня боевики под покровом густого тумана напали на райцентр. Полтора часа обстреливали здания комендатуры, временного отдела внутренних дел, отделения ФСБ и РОВД. Стрелки тоже в долгу не остались - после боя банда недосчиталась троих бандитов, при преследовании задержали еще двоих".

Трофеем стало и черное знамя джихада, которое боевики собирались водрузить над каким-нибудь из захваченных административных зданий. Сейчас идет следствие, задержанные дают показания. В перестрелках страдают и мирные жители. Хочешь не хочешь, а на линии огня находятся жилые постройки, боевики же (здесь их называют "вахи" - от "ваххабиты"), специально прячутся за домами, провоцируя их обстрел.

Вообще с лобовыми нападениями история такая: как только подсократились зарубежные дотации боевикам, экстремистам срочно понадобился запоминающийся пример боевого успеха. Видите, мол, несмотря ни на что, борьба продолжается. А если поможете, то и Грозный возьмем. Тогда и появилась идея временного - хоть на час - захвата более или менее известного населенного пункта с водружением знамени и проведением "парада победы". Шатойский случай из таких. Не вышло... Более того, главное отличие Чечни сегодняшней от той, что была еще два года назад, в доминирующих настроениях людей. Тогда жили прошлым - войной, местью, обидами. Боль еще не утихла, но нынешний чеченец уже думает не о том, кому бы за что-то отомстить, а где заработать. Увы, и это тоже правда: за зарытый на обочине фугас он тоже может получить кое-что в долларах.

И все же Шатой старается вернуться к мирной жизни. "И непременно вернется, - говорил наш экскурсовод Кюри Хадисов. - Приезжайте еще раз месяцев через шесть. Все будет хорошо. Мы чеченцы, мы выживем".