Носенко Юрий Иванович, 1927 г. р., уроженец г. Николаева, УССР, украинец, женат, имеет двоих детей, образование высшее - в 1950 г. окончил МГИМО. В органах госбезопасности с 1953 г., воинское звание капитан, заместитель начальника 7-го отдела (работа по иностранцам, временно посещавшим Союз. - А.С.) 2-го Главного управления КГБ. 19 января выехал в Женеву с контрразведывательным заданием - как офицер КГБ, обеспечивающий безопасность делегации. Резидентура КГБ в Швейцарии информировала Москву, что Носенко 4 февраля в 12 час. 15 мин. после заседания комиссии ушел в город обедать и не вернулся. Предварительной проверкой каких-либо данных о возможном побеге Носенко не получено, активные поиски результатов не дали. Швейцарские власти о его местопребывании также ничего не знали.

С 12 февраля иностранная пресса стала сообщать, что Носенко занимал в КГБ ответственную должность, передал американцам важные секретные сведения, в том числе и по производству ядерного оружия, "подобного ему американские спецслужбы никогда не имели" и т.д. Так преподносилась миру одна из секретнейших и коварнейших операций ЦРУ времен "холодной войны", раскрыть которую это ведомство не отваживается и в наши дни. Но обо всем по порядку.

14 февраля 1964 г. по требованию МИД СССР Госдепартамент США организовал встречу Носенко с двумя представителями советского посольства в Вашингтоне. Как указывалось в отчете советских дипломатов, Носенко на встрече заявил: "...решение оставить Советский Союз было принято мной не внезапно и не в последние дни. Это решение созревало давно. Моя работа давала мне возможность видеть глубже и больше, чем пишут в советских газетах. ...В ночь с 4 на 5 февраля 1964 г. я покинул Швейцарию и обратился к соответствующим американским властям с просьбой предоставить мне политическое убежище". В отчете констатировалось: "В целом разговор с Носенко оставил впечатление, что он, видимо, действительно пошел на измену Родине сознательно, а не просто оказался жертвой американской разведки в силу каких-то обстоятельств, хотя быть полностью уверенным в этом на основании одного разговора, конечно, нельзя".

Здесь можно только лишь саркастически заметить - просто жертвой американской разведки никто и никогда не оказывался. В беседе, кроме упоминания о советских газетах, Носенко ничего не сказал о политических мотивах, заставивших его перейти на сторону противника. С советской стороны не было врача, повторная встреча не проводилась. В тот же день Госдепартамент сообщил посольству, что просьба Носенко об убежище в США удовлетворена.

В Москве известие о побеге Носенко стало настоящим шоком. Кроме того, что он был весьма осведомлен о работе контрразведки по американской линии, он также знал и немало работников разведки. За несколько недель до выезда за границу Носенко занимался делом Ли Харви Освальда, который 22 ноября 1963 г. в Далласе стрелял в президента США Джона Кеннеди - советское правительство передало американцам справку о пребывании Освальда в СССР, его проживании в Минске и об отсутствии интереса к нему со стороны КГБ.

Остроту делу Носенко придавало и то, что его отец до последних своих дней был министром судостроения (1939-1956 гг.), а сына знали многие руководители государства. Как пишет в своих воспоминаниях "Беспокойное сердце", посмертно изданных в Москве в 2001 г., тогдашний председатель КГБ Владимир Семичастный, "побег вывел из равновесия даже Хрущева".

Комиссия КГБ по расследованию дела Носенко работала не один месяц. Проверялся весь оперативный и технический составы контрразведки. Были вскрыты недостатки работы с кадрами, нарушения этических и моральных норм отдельными сотрудниками. Начальника контрразведки генерал-лейтенанта Олега Грибанова отстранили от должности, ряд руководителей был исключен из КПСС и уволен из органов, другие понижены в должности, несколько сот сотрудников отозвали из-за заграницы, и они стали на долгое время "невыездными". Какое-то время управление работало не в полную силу.

В июле 1964 г. Военной коллегией Верховного суда СССР Носенко был приговорен за измену Родине к высшей мере наказания - расстрелу. В оперативных материалах КГБ он теперь значился как "Идол". В целом, советской контрразведке и отчасти разведке американцы нанесли ощутимый удар. Фамилия отца Носенко была изъята из советских энциклопедий, самая крупная судоверфь в городе Николаеве перестала носить его имя.

В ситуации тех дней мало кто из оперативного состава мог отважиться открыто высказать даже малейшие сомнения в правдивости изложенной в западной прессе версии о предательстве Носенко. "Нагромождение загадочных обстоятельств и порядочная их путаница не выходили у меня из головы. Однако не было никакого смысла делиться своими сомнениями с Хрущевым. ...Поэтому в моем сообщении главе государства были лишь факты: как попал Носенко в аппарат КГБ, какие недостатки при проверке его личности были чекистами допущены", - пишет Семичастный в воспоминаниях.

Лишь в 1995 г. бывший первый заместитель председателя КГБ генерал армии Филипп Бобков в книге "КГБ и власть" написал: "Я же до сих пор убежден, что Носенко попал в какую-то сложную ситуацию и не выдержал. Конечно, не исключено, что он заранее обдумал свой шаг, но только душа моя этого не принимала, я знал, как любил Юрий дочь, как тяжело переживал ее болезнь. Не мог он вот так просто бросить ее, бросить семью. А возможно, ему пригрозили, что убьют. У меня для такого вывода были основания".

Нечто подобное высказывает в своей книге "Назад к истине" и другой авторитетный генерал контрразведки Вадим Удилов: "Юрий Носенко, возможно, и был избалованным судьбой человеком. Ему было много дозволено и доступно. Но бежать было незачем. Так думаю я - бывший детдомовец".

КГБ через свои возможности вел розыск "Идола". В 1969 г. вашингтонская резидентура установила его место пребывания в США, но за ним велось лишь агентурное наблюдение - ликвидация изменников Родины была прекращена с 1959 г.

С середины 70-х гг. в США в газетах, журналах и книгах впервые стала появляться информация о Носенко, в основном в связи с расследованием убийства президента Джона Кеннеди, ролью Освальда, возможном участии КГБ в убийстве. Информация попадала к журналистам и писателям как от бывших сотрудников службы внешней контрразведки ЦРУ, в том числе и от оскорбленного увольнением в конце 1974 г. ее начальника Энглтона, так и "сливалась" разведкой с целью создания и закрепления легенды о предательстве Носенко.

К началу 80-х годов она окончательно была сформирована. Итак, 8 июня 1962 г., при первом посещении Женевы, Носенко вышел на американскую резидентуру с предложением своих услуг. С 8 по 13 июня с ним встречались второй секретарь посольства Бэгли, тогда руководитель советской линии в бернской резидентуре и прилетевший из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли хорошо владевший русским языком Кисевальтер, работавший ранее с разоблаченным КГБ в 1959 г. агентом ЦРУ Петром Поповым и являвшийся куратором американского агента Олега Пеньковского. Носенко рассказал о себе, за 900 швейцарских франков передал контрразведывательную информацию и фамилии известных ему сотрудников резидентур КГБ в Женеве и других городах мира. Он отказался выходить на резидентуру ЦРУ в Москве, в следующий приезд обещал снабдить американцев новой информацией. С ним обусловили связь, дали тайнопись. 11 июня в ЦРУ ему присвоили кодовое имя "Фокстрот", к которому добавлялась для использования в переписке аббревиатура АЕ, обозначавшая принадлежность агента к Советскому отделу и категории REDTOP - "элитный вербовочный контингент советских граждан, постоянно находившихся или временно выезжавших за границу, в первую очередь дипломаты, разведчики, политики, работники других госучреждений, журналисты".

Однако в Лэнгли переданные Носенко сведения расценили как дезинформацию. Начальник внешней контрразведки Энглтон, имевший свою теорию об агентах КГБ в американских правительственных учреждениях, пришел к выводу и убедил в этом Советский отдел, что новый "инициативник" является засланным офицером КГБ, направленным для обратной связи с не выявленным "кротом" внутри ЦРУ. Однако после трагедии в Далласе, когда ЦРУ стало известно о пребывании Освальда в СССР, возникли вопросы - имел ли он контакты с КГБ и если да, то не участвовали ли советские спецслужбы в убийстве президента. Ответы на эти вопросы мог дать "Фокстрот", работавший по иностранным туристам. Его с нетерпением ждали в Женеве.

В январе 1964 г. "Фокстрот" из Женевы сообщил телеграммой на обусловленный адрес в Нью-Йорке о своем прибытии в Швейцарию. Но, как говорил в интервью в 1977 г. уже находившийся в отставке Бэгли, "Фокстрот" за неделю до прибытия послал телеграмму на адрес в Европе, в которой сообщил о своем приезде в качестве офицера безопасности в Женеву и желании встретиться с "Джорджем" - под таким именем ему представился Бэгли в 1962 г. Бэгли, в то время - заместитель начальника Советского отдела по контрразведывательным операциям, срочно вылетел к "Фокстроту". 23 января начались их встречи на конспиративной квартире в Женеве. На первой же беседе "Фокстрот" неожиданно заявил, что принял решение не возвращаться в СССР. Не успев ничего спросить, Бэгли был ошеломлен вторым заявлением - об осведомленности "Фокстрота" с делом Освальда. Бэгли вспоминал: "Сообщение тогда об отсутствии у КГБ оперативного интереса к Освальду, отказ от его вербовки и другого использования, сопровождаемые деталями оперативного наблюдения за ним, полученного от двойного источника (Носенко. - А.С.), вызовет в Вашингтоне трудно прогнозируемую реакцию, но может быть доложено президенту Джонсону".