на главную страницу

6 Сентября 2002 года

Пятница

С днем рождения, Кострома!

Завтра знаменитому городу на Волге исполняется 850 лет

Юрий ГРИБОВ, «Красная звезда».



Ах, какой это город! Кажется, решительно все, начиная с планировки, неповторимо здесь, притягательно, уютно и красиво. Если смотреть на Кострому с самолета, то она похожа на веер: все основные улицы, прямые, как лучи солнца, сходятся к центру, к площади, которую именуют по-народному Сковородкой...      Раньше в этом месте стоял великолепный бронзовый памятник Ивану Сусанину. После революции оголтелые радикалы снесли его. Им не понравилось, что русский мужик Сусанин изображен коленопреклоненным перед монархом и что сам памятник называется уж очень старорежимно: «Жизнь за царя»...
     Лет тридцать Кострома жила без памятника. Приезжали в город туристы, наши и зарубежные, и удивленно спрашивали: «А где же Сусанин?» И вот он наконец появился, встал во весь рост, только не на Сковородке, а ближе к Волге, у основания Молочной горы. Старики говорили, что прежний Сусанин был им милее, душу согревал, а этот, с посохом в левой руке, хоть и понятен, мыслью правдив, но несколько казенен...
     До войны Кострома была больше чем наполовину деревянной. Да и сейчас еще в каких-нибудь ста метрах от центра летом можно напиться чаю под яблоней, забраться в малинник. Старина и новь идут тут рука об руку, не уступают друг другу. Старина даже в иных кварталах затмевает современные сероватые постройки. Здешние храмы с высокими золочеными куполами ярко блестят на солнце, видны издалека, так и очаровывают своим благородством и величием. А оказавшись перед Красными и Мучными рядами, стены которых никакой снаряд не пробьет, заметишь вдруг идущего тебе навстречу бородатого купца первой гильдии или группу веселых гусар, распевающих «когда я пьян, а пьян всегда я». Увидишь все это и застынешь пораженный и только через минуту-другую поймешь, что в древней Костроме снова снимается какой-то кинофильм из прошлой жизни...
     И самое уникальное и святое место города - это, конечно же, Ипатьевский монастырь с Троицким собором. Первого русского царя из Романовых, малолетнего Михаила, укрывали здесь, в этих тихих прохладных покоях, и еще в селе Домнино, в вотчине. Совсем близко были ляхи. И если бы не Иван Осипович Сусанин, патриот земли русской, погубивший отряд врагов в топком болоте, то не известно, какой бы еще зигзаг выкинула история...
     Неоднократно бывал я и в монастыре, и на месте подвига Сусанина и каждый раз, оглядываясь вокруг, думал: прекрасное место восемь веков назад выбрали наши предки для поселения, назвав его Костромой. Заложил город в 1152 году князь Юрий Долгорукий. Ох и хлебнула лиха Кострома в те тревожные века! Несколько раз ее дотла сжигали. Ростовский князь Константин, разгневавшись на костромичей, что они не поддержали его кандидатуру на великокняжеский престол, взял да спалил город за одну ночь. Высшая княжеская почесть досталась потом Василию Ярославичу по прозвищу Квашня, младшему брату Александра Невского, который жил постоянно в Костроме, здесь и почил в бозе...
     Во все времена костромичи умели владеть оружием. Они сражались в Куликовской битве, шли в колоннах Минина и Пожарского, Отечество и Веру Православную защищали до последней капли крови.
     
* * *

     Впервые с костромскими краями я познакомился в войну, летом сорок второго. Тогда нас, горьковских подростков, мобилизовали в речной флот, подучили немного, и мы заменили специалистов, срочно переброшенных под Сталинград. Я был зачислен судомотористом на самоходную баржу «Якутия». Помню, как где-то ниже Вольска мы загрузились свежей саратовской пшеницей и пошли в Рыбинск. Капитаном у нас был Красильников, костромич. После вахты он с боцманом пил кипяток, заваренный сушеной морковью, и упоительно рассказывал о костромских красотах, каких якобы нет на всей Волге. И его слова стали сбываться, когда мы миновали городок с ласковым названием Плес, который давно зовут Левитановским. Именно здесь писал свои уникальные картины гениальный художник. Волга тогда была еще не так широка, и оба берега вызывали восторг. Боцман покачивал головой от удовольствия и говорил, вздыхая:
     - Домик бы тут срубить да и жить себе!
     Настало время моей смены, и я неохотно спустился в машинное отделение. И в эти секунды вся палуба судна вдруг гулко загрохотала, как будто по ней резко ударили стальным бичом.
     - Самолет! Самолет! - раздались наверху тревожные крики.
     Да, нашу «Якутию» обстрелял немецкий бомбардировщик. Сбросив смертоносный груз в Ярославле, он, прочесывая реку и заметив нас, дал очередь из пулемета. Жертв у нас, к счастью, не было. Крупнокалиберными пулями пробило капитанскую рубку, кухню и бак с водой...
     Так встретила нас Кострома. А тут еще в плавучем магазинчике на карточки дали нам клюкву вместо сахара. И совсем кисло стало, даже на берег выходить не хотелось...
     Вот уж не думал я тогда, что через каких-то десяток лет этот город станет для меня «не кислым», а самым сладким, самым желанным, в общем, второй родиной. Здесь я завел семью и, сняв военный мундир, стал работать в областной газете, полюбил Кострому навечно.
     На моих глазах город преображался, каждый год появлялось что-то новое. Построили второй мост через Волгу, пошли по нему троллейбусы. Многие города с трамваев начинали, а Кострома сразу троллейбус заимела. Появился большой стадион, улицы современных домов. На правом берегу Волги не по дням, а, как говорится, по часам росла как бы вторая Кострома. Местный поэт суть своей родины выразил стихами:
     
Город - ткач, прядильщик
     и отбельщик.
     Город - металлист
     и обувщик.
     Мукомол. Строитель.
     Корабельщик.
     Лесопил. Фанерщик.
     Плотовщик.

     А легендарная, почти как Чапаев, Прасковья Андреевна Малинина, председатель пригородного богатейшего колхоза, принимая заграничных гостей, на вопрос, чем ваша Кострома знаменита, ответила как и всегда с юмором:
     - Невестами знаменита, вот чем! У нас да еще в Иванове что ни дом, то текстильная фабрика, а там сплошь девушки-красавицы! Мой знакомый генерал часто говорит, что кто, мол, в Костроме в армии послужил, обязательно отсюда невесту увез. Кострома в основном на женских плечах и держится. Обо мне вон и то частушку сложили: «В Самети, в Самети все деревья в замети, все высокие посты женщинами заняты!» Созидательных дел тогда было немало, но и «чудачеств» хватало с избытком. А мне особенно нравилось забираться в дальние углы. Половина области была еще сплошной глухоманью, дорог почти не было, добирались только самолетами. О здешних краях даже присказка ходила: Буй да Кадуй черт три года искал, трое лаптей истаскал да так и не нашел...
     Многие районы славились историческими местами, усадьбами известных людей. Род Лермонтовых пошел с костромской земли, Писемский здесь творил, Катенин, Плещеев, Островский жил и умер в Щелыкове, Некрасов на Волге охотился и воспел деда Мазая и его зайцев. В Костроме родился основатель русского театра Волков, исследователь Дальнего Востока Невельской...
     Кострома сумела сохранить самобытность, русскую народную культуру, вкусный окающий говорок. Плывешь, бывало, на утлом пароходике до села Красного, ювелирного центра, и с удовольствием слушаешь женщин, возвращающихся с базара:
     - А в Костроме-то на той стороне-то опять, слышь, огурцы-то градом побило...
     
* * *

     Больше сорока лет живу я в Москве, но свою вторую родину, Кострому, не забываю. Стараюсь почти ежегодно бывать на Некрасовских праздниках поэзии, на литературных вечерах, в военном гарнизоне, который здесь всегда был приличным, и просто так приезжаю по велению сердца...
     Вот и недавно удалось посмотреть на милые, незабываемые места. Ходил по городу, ревниво вглядывался в каждый уголок. Кострома по-прежнему больше привлекает стариной, чем новью. И это замечательно, значит, заботятся о прошлом, об истории. Заметно, что туристов прибавилось, любопытные толпы на все глазеют жадно, без конца щелкают фотоаппаратами...
     Как и все российские города, Кострома ощутимо ослабела за «славное десятилетие» дикого рынка. Появились нищие, бомжи, беспризорные дети. Почти вся промышленность, и особенно текстильная, где заняты были десятки тысяч женщин, стала. Зарплату почти не платили - живи как хочешь. Полуголодный народ как-то перекрыл мост через Волгу. Губернатора на выборах переизбрали. Сейчас руководит областью Виктор Андреевич Шершунов, молодой, энергичный человек. Уже заметны признаки улучшения...
     Заглянул я на Волгу, к причалам. Раньше тут у нас было любимое место. Каждый час вниз или вверх шли трехпалубные теплоходы, баржи, буксиры, катера. Сидели мы за столиком на пристани, пили пиво и любовались движением на великой реке. Сейчас пива стало побольше, но любоваться нечем: Волга почти замерла. Опустело и Костромское море, этот огромный разлив, образовавшийся за счет Горьковской плотины. Говорят, суда подносились, топлива нет, денег тоже...
     Заметил я на отмели пожилого рыбака, подошел. Он ловил на червячка и на муху.
     - Как клюет? - переспросил он. - По утрам ничего, а днем плохо. Окунь, плотвичка, подлещик. Только мой кот, стервец, эту рыбу не ест, рыло воротит. А мы едим. Хочется ведь свежей рыбки-то! На Волге живем, а рыбы свежей не видим. Раньше, до революции еще, в Татарской Слободе жили братья Бильгильдеевы, так они всю Кострому рыбой заваливали...
     Разговорились мы и о юбилее города. Я заметил, что некоторые улицы и почище могли бы быть...
     - Так ведь всего-то восемьсот пятьдесят лет прошло! - засмеялся мужик. - Не успели! Вот когда за тысячу перевалит, тогда уж мы и навалимся всем миром, наведем порядок!
     Узнаю костромичей: всегда с юмором, надеждой на лучшее. Любят они свой город. Да и как его не любить? Это же один из изумрудов в ожерелье России.
     

На фото: уголок старой Костромы.



Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени
автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства Rambler's Top100 Service Aport Ranker