Недавно в Интернете был помещен рассекреченный документ «Анализ материалов проверок Юрия Носенко на полиграфе», проведенных ЦРУ в 1964, 1966 и 1968 гг., подготовленный ведущим американским специалистом по полиграфам Ричардом Артером для Специальной комиссии по политическим убийствам в марте 1979 г. Для ознакомления с материалами проверки Артер три раза посещал штаб-квартиру ЦРУ.
     В документе говорится, что при проверке 4 апреля 1964 г. Носенко задавалось более 50 прямых «важных вопросов», разделенных на 13 отдельных тестов, хотя более трех тестов по таким вопросам проводить во избежание ошибок не рекомендуется. Все вопросы касались «широкого спектра», и лишь последний, 51-й — по Освальду: «Говорили ли вы правду по Освальду?» Ответ: «Да». Вопрос сформулирован неправильно, задан при окончании тестов и поэтому ответ не может быть принят. Операторов ЦРУ Освальд не интересовал, заключает Артер, а целью проверки было определить, говорит ли правду Носенко по другим вопросам «широкого спектра». Операторам было дано указание: независимо от результатов тестов – положительных или отрицательных – говорить Носенко, что он лжет и испытаний не прошел.
     Вторая проверка на полиграфе проводилась с 18 по 28 октября 1966 г. теми же операторами. Ее задача: «Попытаться установить, имел ли субъект в действительности отношение к делу Освальда во время его пребывания в Советском Союзе или же связь субъекта с делом Освальда была лишь частью прикрывающей его легенды; определить, участвовал ли субъект лично в деле Освальда в 1963 г. после убийства президента Кеннеди; удостовериться, получал ли субъект специальные инструкции от КГБ передать американскому правительству касающиеся Освальда данные». Главной темой первого дня проверки был Освальд, по которому задано 32 вопроса. В последующие проверки – с 19 по 28 октября – вопросы по Освальду не задавались.
     Артер пришел к заключению, что ЦРУ «полностью удовлетворилось ответами в первый день и операторы сделали свое дело, установив правдивость ответов Носенко по Освальду».
     Третья проверка проводилась другими операторами ЦРУ 2 и 6 августа 1968 г. В первый день из 23 вопросов ни один не был задан по Освальду. Во второй день — 6 августа — из 27 вопросов только 2 касались Освальда. Как считает Артер, тема Освальда вновь затронута крайне мало и вопросы по нему задавались неправильно.
     Артер утверждает, что проверки 1964 и 1968 гг. по Освальду должны игнорироваться по причине многочисленных нарушений при их проведении. Проверка 18 октября 1966 г. является верной, проводилась скорее формально, чем по существу дела. Новые испытания Носенко на полиграфе не рекомендуются по причине давности событий. В анализе автор также указывает, что в ЦРУ ему не были даны, как обещалось, обязательно составляемые при испытании на полиграфе и пишущиеся от руки документы – замечания операторов о ходе тестов, первичные листы с вопросами, запись предварительной беседы и другие материалы. Ему также не дали магнитофонную запись о процессе проверки. Он получил только официальные отчеты. Ему запретили делать какие-либо записи, и он составлял анализ по памяти. Кроме того, в комиссии конгресса перед поездкой в ЦРУ его проинформировали, что «каждый опрошенный офицер разведки, включая перебежчиков из КГБ, заявлял, что КГБ может засылать своих сотрудников под видом предателей. Тот факт, что Носенко отрицает такую возможность, а полиграф определяет его честность, ставит проверки под сомнение».
     Из анализа Артера напрашиваются выводы: ЦРУ считало правдивой информацию по Освальду, полученную от Носенко во время опросов в 1964 г., и поэтому проверка в 1966 г. была формальной; полиграф в 1964 г. использовался для оправдания действий по Носенко и оказания психологического давления; целью всех проверок было выяснение вопросов, которые ЦРУ тщательно скрывает.
     В 1996-1997 гг. рассекречены и помещены в Интернете совершенно секретные документы «Слушания Носенко по Освальду на Специальной комиссии по политическим убийствам» от 30 мая, 19 и 20 июня 1978 г. Допросы, как названы слушания Носенко в документах, проводились в Лэнгли сотрудниками комиссии Кеннетом Клайном и Джоанной Смит. Он показал все, что знал об Освальде, начиная с его появления в Москве в 1959 г., проживания в Минске, отношения к нему КГБ, возвращения в США, переписки с посольством СССР в Вашингтоне, посещения советского посольства в Мексике и т.д. Хотя документы выглядят как подлинные, но они редактированы и поэтому не подписаны независимыми нотариусами, которые, как указано в преамбуле, присутствовали на слушаниях. Комиссия признала все показания Носенко по Освальду за 1964-1978 гг. ложными, а самого Носенко «источником недостоверным».
     Позднее были рассекречены показания на этой же комиссии Хелмса, Энглтона, Мэрфи и Соли, проводившиеся в помещении конгресса, все они повторяют легенду ЦРУ о предательстве Носенко, и каждый по-своему объясняет его заключение в тюрьму. В их словах много противоречий, неправдивости и сокрытий, но это вопросы не для размеров газетной статьи. Слушания Носенко весьма отличаются от этих по доброжелательности и протоколу их ведения.
     По итогам всех слушаний комиссия отметила: «Весьма странно то, что ЦРУ во время допросов Носенко, в том числе и когда он содержался в камере, очень мало уделяло внимания допросам по Освальду. ЦРУ не придало должного значения этому важному вопросу и выявляло, заслан ли он КГБ. Условиями содержания Носенко в заключении и обращением с ним ЦРУ не сохранило важного свидетеля». Из документов конгресса и материалов прессы вполне можно предположить, что ЦРУ опасалось выставить Носенко в Конгрессе перед членами парламента, организовывая его допросы в штаб-квартире и всегда уклоняясь от его представления. Так было в
     1964 г., когда Хелмс убедил председателя Верховного суда Уоррена, возглавлявшего Комиссию сената по расследованию убийства президента Джона Кеннеди, что Носенко нельзя заслушивать по Освальду по причине серьезных противоречий и сомнений в ЦРУ в его честности. Уоррен был ознакомлен «со всеми доступными материалами и файлом на Носенко, касающихся Освальда, но решил не использовать их в отчете, пока не будет установлена надежность источника». Но, как видно из анализа проверок на полиграфе, подобный вывод сделать нельзя – ЦРУ и ФБР доверяли информации Носенко по Освальду, а в прессу и конгресс «сливалась» легенда.
     Опасения, что Носенко мог рассказать конгрессу о его похищении в Швейцарии, а в той ситуации это неизбежно стало бы достоянием прессы, привело к тому, что даже Комиссия Уоррена не смогла получить важного свидетеля по Освальду – убийце президента. Госсекретарю Раску и министру обороны Макнамаре пришлось направить в Комиссию Уоррена письма, утверждающие, что Советский Союз не мог иметь отношения к убийству Кеннеди. Носенко ни разу не появлялся перед конгрессом, хотя все оказывавшиеся в США предатели дают там показания – такова многолетняя практика.
     Еще один рассекреченный в августе 1997 г. документ проливает свет на дело Носенко: «КУБАРК (KUBARK) Наставление контрразведки по допросам» на 128 страницах, действовавшее с июля 1963 по 1985 г. «КУБАРК» (кодовое внутреннее название) мог применяться только за пределами Америки в отношении ее граждан и иностранцев, подозреваемых контрразведкой в нанесении ущерба безопасности США. Однако им руководствовались сотрудники советского отдела при допросах Носенко в заключении на территории США, что являлось уголовным правонарушением.
     Согласно этому наставлению для получения нужной информации контрразведка могла применять арест, задержание, заключение под стражу, допросы с применением угроз, физического насилия, других методов вызова боли и страха, нарушение биоритмов организма, воздействие под гипнозом, использование наркотиков. Как писала пресса, все эти «пытки с выбиванием зубов» применялись к Носенко. Отчасти об этом рассказывает Бэгли в интервью 28 мая 1977 г. Эпстайну: «Носенко провел три с половиной года в одиночной изоляции в камере без окон под круглосуточным наблюдением. Каждый третий или четвертый день его заставляли стоять перед следователем и жестоко с пристрастием допрашивали о деталях его дела. Если через неделю результатов не получали, то применяли различные дезориентирующие методы. К примеру, для потери ориентации во времени переводили назад стрелки часов или манипулировали электрическим светом, чтобы он думал, что на улице ночь, а в действительности был день. Иногда мне казалось, что он готов сломаться и рассказать, какую в действительности должность занимал в КГБ, а не ту, о которой он говорил. Я слышал его шепот и всячески содействовал получению признания. Но ничего не получалось, и я возвращался к допросу. После долгой паузы Носенко выговаривал: «Меня неправильно поняли». Затем он находил силы и монотонно вновь и вновь повторял свою историю. Борьба шла год за годом, но он не сломался. Я написал обвиняющий его доклад на 900 страницах».
     В этом интервью Бэгли рассказал о наиболее близких к истинным причинах ареста Носенко и жестокого обращения с ним, возникших сразу же по прибытии его в Вашингтон: «Начальник советского отдела Мэрфи считал, что КГБ мог проинструктировать Носенко сбежать в советское посольство. Он мог затем обвинить ЦРУ в его похищении и даже попытке оказать на него давление по Освальду. 17 февраля 1964 г. Мэрфи написал докладную записку Хелмсу: «…существуют серьезные основания считать, что эта операция преследует долгосрочные и далеко идущие цели Советов. Одна из них — провести массивную пропагандистскую акцию, в которой Субъект (Носенко. - Прим. А.С.), наиболее вероятно как перебежавший назад сотрудник, сыграет основную… роль». Он также выразил озабоченность, что возвращение Носенко будет способствовать раскрытию оперативных мероприятий ЦРУ, ставших известными Носенко, а также поставит под угрозу «безопасность действующих агентов». Мэрфи предлагал заключить Носенко в тюрьму, с тем чтобы не допустить его побега. Большой проблемой оказался вопрос: на какое время его помещать?
     Для ускорения ломки решили применить методы «допроса с пристрастием». 4 апреля 1964 г. его впервые повели на полиграф. Была разыграна «драма», чтобы сломать его. Оператор все время повторял, что все его ответы лживые. Он попросил прийти меня. Я пришел, просмотрел записи, приказал ему раздеться и отвести в камеру. Но это было только начало суровых испытаний. …Получить разрешение Хелмсу на тюремное заключение было лишь вопросом времени. В министерстве юстиции он его получил».
     О возможном побеге, как о причине ареста Носенко, свидетельствовал 9 августа 1978 г. также и Мэрфи на слушаниях той же комиссии. Кроме того, по его словам, ЦРУ не имело права ареста на территории США и поэтому Хелмс направил министру юстиции (он же генеральный прокурор) Роберту Кеннеди письмо, поясняющее, что Носенко доставлен в США как преступник, условно освобожденный под ответственность ЦРУ (on parole to the CIA). Арест был санкционирован.
     Из сказанного особо следует выделить слова Мэрфи о том, что побег Носенко «поставит под угрозу безопасность действующих агентов» ЦРУ. Да, в западных открытых источниках нет информации о «француженке» и соответственно о встрече с ней Носенко. Возникает вопрос: как ЦРУ узнало об этом? Одно предположение высказывает Семичастный: «Очевидно, французская мадам работала не только на разведку своей собственной страны». Из этих слов можно заключить, что, быть может, она передала информацию ЦРУ о предстоящей встрече. Однако имеет право на существование и другая версия...