Юнга Балтийского флота

Нет-нет да и выплывет из непроницаемой дали этот крохотный эпизод из Великой Отечественной войны. Выплывет и придавит сердце обжигающим холодом запоздалого страха: огромный в ржавых пятнах шар рогатой мины, замерший на зеленой волне катер - и он, юнга Сухоруков, изо всех сил рванувший вплавь навстречу взрыву. Он должен успеть обрезать тротиловый заряд с догорающим бикфордовым шнуром. А намокший в кармане нож стал скользким и неподатливым. И уже виден совсем коротенький, брызжущий искрами и дымком, огневой шнур...      В этом месте отставной капитан 1 ранга Юрий Михайлович Сухоруков просыпается с учащенно бьющимся сердцем и всякий раз удивляется силе пережитого потрясения, вспахавшего в сознании незарастающую более полувека борозду. А ведь все тогда обошлось: и доплыть он успел, и нож легко раскрылся, и тротиловый заряд с горящим шнуром он успел обрезать. Вот только притопиться заряд не успел – взрывная волна оглушила юнгу, как рыбу...
     Был и еще один похожий случай. Впрочем, один ли? Если перебрать по косточкам боевую биографию Сухорукова, там столько экстремальных эпизодов наберется, впору книгу писать. Ведь он, как и все мальчишки его поколения, получив в июне 1941 года свидетельство об окончании семилетки, буквально в тот же день понес документы в Военно-морскую спецшколу. Прошел медкомиссию, другие формальности, а вот на мандатной перед ним опустили шлагбаум: «Отец, технический директор Новокраматорского машиностроительного завода, арестован в апреле 1938 года, враг народа...»
     А он все равно своего добился - через полгода был зачислен бойцом-водопроводчиком в 1-й аварийно-восстановительный полк МПВО г. Ленинграда. По сегодняшним понятиям это была героическая служба, если учесть объемы восстановительных работ, нарастающее недоедание и возраст – 16 лет! А ему тогда казалось, что все это не настоящее дело для здорового юноши, способного сделать для фронта и для грядущей победы гораздо больше. И зачастил на Елагин остров в ЦПКиО, где базировался 8-й дивизион катерных тральщиков. Шустрый и сметливый парнишка понравился морякам, стал учиться у них специальности моториста. И когда штатный моторист после ранения попал в госпиталь, тут и пригодился Юрка Сухоруков, который уже умел и обращаться с крупнокалиберным пулеметом, и на руле стоять, и дымовую шашку запустить, и флажками просемафорить, если потребуется.
     Воспитанник дивизиона – это только название, за которым предполагалось некое оберегаемое взрослыми существование подростка при воинской части. На самом же деле воспитанники, или, как их еще называли, флотские юнги, тянули военную лямку наравне со взрослыми мужиками. А нередко выполняли и такие задания, которые были под силу только юрким, проворным и смышленым пацанам.
     В военной биографии юнги Сухорукова такой реестр боевых дел, что ни в одном газетном материале не перечислишь. Он принимал участие в высадке тактических десантов, а это всегда под бешеным огнем противника. Нес службу в дозоре, в боевом охранении вдоль южного берега Невской губы, занятого противником. Всю войну участвовал в проводке кораблей и судов между Ленинградом и Кронштадтом. А это вовсе не лоцманское движение в кильватерном строю. Для катерников проводка означала прикрытие дымзавесой. Значит, надо было как можно ближе идти к берегу и принимать весь огонь противника на себя.
     Не менее трудным было обеспечение проходов судов предварительным тралением форватеров. Старались производить эту операцию в условиях максимально плохой видимости. Но война не ждала специальной погоды, диктовала свои требования. И тогда отряд катеров, идущих с тралами в строгом строю, попадал под ураганный огонь фашистов, за катерами начинали азартно охотиться немецкие «мессершмитты». Ни одно такое траление не обходилось без серьезных потерь.
     Горячим было лето 1944 года! Еще и сегодня мало изучена роль десантных операций в Выборгском заливе. Отличались они внезапностью и особой дерзостью, точным рассчетом – качествами, которые и сегодня не потеряли своей значимости в военном деле. И еще опасностью. Пока катер с морским десантом, стремительно маневрируя, идет к берегу, опасность прямого попадания мала. Но стоит ему уткнуться носом в скалистое дно, - и деревянное суденышко, насквозь пробиваемое крупнокалиберным пулеметом, становится идеальной мишенью для противника. Избежать потерь можно только стремительной высадкой. Но если учесть, что бойцам надо прыгать с борта в воду, навьюченным оружием и боеприпасами, не зная глубины и рельефа дна, – о какой стремительности можно говорить?
     – Десантникам надо показать пример, – сказал однажды командир катера матросу Сухорукову. – Как только катер коснется носом дна, прыгаешь первым в воду и показываешь тропу в камнях.
     Попробовали. Получилось. Стали повторять. И с каждым разом все быстрее работали десантники, вдохновленные примером Юрия. Катер еще и раненых успевал забирать с берега. Необходимо добавить, что корабли и суда с десантом прорывались к берегу через минные поля. Траление этих участков началось позже. Уже будучи штатным мотористом, Юрий Сухоруков отметил в море свое 18-летие – 31 июля 1944 года. В тот же день узнал, что представлен к первой награде – медали «Адмирал Ушаков».
     Он и День Победы встретил на тралении минных заграждений. День, который для многих стал последним днем войны, для Сухорукова обернулся первым днем новой опасной боевой службы, связанной с подрывом подсеченных и всплывающих мин. Траление Балтики в послевоенное время шло, можно сказать, круглосуточно. Часть мин подрывалась при соприкосновении с тралами, примерно четверть всплывала на поверхность. Подрывом этих мин занимался специально выделенный катер со шлюпкой, в экипаже которого и работал Сухоруков.
     Коротко остановлюсь на технологии этой работы, чтобы у читателя было представление о степени ее опасности. Как только над поверхностью воды появлялась «рогатая смерть», «спецкатер» получал целеуказание и подходил к ней на 40-50 метров. В шлюпку садились подрывники и шли на веслах к мине. Приближаться к этому объекту следовало чрезвычайно осторожно. Качаясь на волне, мина может задеть своим свинцовым рогом шлюпку, и мягкий металл защитного колпака на взрывателе мгновенно сминается и приводит в действие механизм подрыва.
     Придерживая шар мины руками, пиротехники навешивали на него заряд тротила с подожженным огневым шнуром и уходили к катеру, который брал шлюпку на буксир и быстро удалялся от опасного места. Все это проделывалось в день по нескольку раз, и дням этим Сухоруков терял счет. Наработанный опыт конечно же помогал в этой необычной службе. Но он же иногда и притуплял бдительность, порождал небрежность в исполнении обязанностей, что приводило к ситуациям, требующим экстремальных поступков на грани смертельного риска. Об одном из таких случаев я уже рассказал в начале этого очерка. Ведь что произошло? Повесив на мину заряд, экипаж пиротехников вернулся на катер. Шнур горит, а катер ни с места – оказалось, что винт обмотало концом буксира. Вот тогда и бросился Сухоруков к мине вплавь, чтобы обрезать подрывной заряд.
     Как-то на задание пришел катер с экипажем, не имевшим опыта работы с пиротехниками. Из-за несогласованных действий катер почти вплотную подошел к мине, на которой уже вовсю дымился огневой шнур. Увидев у борта мину (диаметр более метра, 250 кг взрывчатки), экипаж запаниковал, катер потерял ход. Сухоруков был ближе всех к тому месту, где мина уже при очередном взлете на гребень волны могла удариться о борт катера. Он тут же перемахнул через борт, повис на поручне, поймал ногами мину и уперся в нее, чтобы не произошло столкновения. Сколько секунд пришлось ему удерживать этот тяжелый железный шар, готовый в любой миг обратиться в огненное облако и поглотить не только все живое, но и мертвый металл, он не знает. Помнит лишь те мгновения, как катер дал ход, и мина, вращаясь вокруг своей оси, стала медленно скользить вдоль борта на расстоянии не более метра, оставляя спираль дымка от горящего шнура. Взрыв прогремел секунд через тридцать, когда катер уже отошел на безопасное расстояние...
     Мое знакомство с Юрием Михайловичем Сухоруковым было не совсем обычным. Изучая в 9-м зале Центрального военно-морского музея экспозицию, посвященную тральщикам ВМФ Советского Союза, я увидел снимок юного старшины 2-й статьи. Стал знакомиться с документами. 488 мин обезвредил моряк! 488 поединков со смертью! Почувствовал – волнуюсь. Судьба, в чем-то схожая с моей: сын «врага народа», воспитанник воинской части, участие в боевых действиях, экзамен на аттестат зрелости сразу за пять классов средней школы, безуспешные попытки поступить в военное училище (репрессированная семья), последовавшая реабилитация отца, офицерская служба. Сегодня Юрий Михайлович является председателем Совета ветеранов охраны водного района и бригад траления Балтийского флота.
     // Аркадий ПИНЧУК, «Красная звезда».
     

Судьба чекиста

Испытания на боевую стойкость и верность Родине для курсантов 2-го батальона Петергофского военно-политического погранучилища войск НКВД им. К.Е. Ворошилова начались 17 августа 1941 года. Батальон под командованием майора Шорина получил приказ занять позицию на Кингисеппском шоссе у деревни Русские Анташи и преградить путь войскам 41-го немецкого корпуса, рвавшимся к Ленинграду. Вместе с курсантами боевые позиции заняли два неполных батальона из состава 1-й и 281-й дивизий народного ополчения, понесших значительные потери в боях. В боевых порядках курсантов находился и Михаил Зимбулатов, военная служба которого началась в сентябре 1939 года в 62-м полку войск НКВД на Дальнем Востоке. Там юноша прошел хорошую начальную военную подготовку. Михаил, отличавшийся умением работать с людьми и легко разбираться в любой обстановке, даже выдвигался на должность заместителя политрука взвода, а через некоторое время был направлен на учебу в Петергофское училище. Под стать ему были и товарищи - Николай Калуцкий, Василий Майдиков, Евгений Гагарин, Иван Жадан и другие.      О первых боях курсантов с противником 17 августа 1941 года вспоминает Н. Калуцкий: «Артиллерийский обстрел наших позиций немцы начали внезапно. На нас обрушился ураган рвавшихся снарядов. Казалось, что дрожит земля, ходит ходуном под ногами. В ушах рев, свист, лязг металла. На головы сыплются комья земли, куски дерева...»
     Бойцы, наблюдавшие за видневшейся вдали опушкой леса, заметили подходивших немцев. Их было много. Через некоторое время густой цепью во весь рост они пошли по направлению к нам. Нарочитой парадностью и самоуверенностью немцы напоминали виденное в кинокартине «Чапаев» - белогвардейцев-каппелевцев и их психическую атаку. На флангах цепи пехотинцев появились танки темно-серого цвета. Вся эта армада грозной лавиной движется к нам. Уже слышно урчание работающих танковых двигателей, стали видны потные лица и засученные рукава немцев. В руках у них готовые к стрельбе автоматы и пулеметы.
     Наконец-то слышим долгожданную команду:
     - По фашистам - огонь! Отсекать автоматчиков от танков!
     Я прицеливаюсь в бегущего впереди других солдата и нажимаю на спусковой крючок винтовки. К моей радости, враг падает... Теперь только одно желание: бить и бить немцев, давить их, гадов! Радость и удовлетворение появлялись во мне от каждого попадания в цель, от каждого убитого завоевателя.
     На общем фоне стрельбы выделяются звонкие выстрелы из противотанковых ружей (ПТР). Смотрю на Василия Майдикова и вижу: прижав приклад ПТР к плечу, выстрелил один раз, второй. От огорчения, что танки невредимы и продолжают ползти к нам, он посылает им громкие проклятия, скрипит зубами. Наконец ему удалось уловить удобный для попадания в очередной танк момент и выстрелить.
     - Попал! Перебил зверю лапу!
     С поврежденной гусеницей танк завертелся на месте. Еще выстрел в бензобак и появился дым, а затем железная махина вся запылала огнем.
     Первый подбитый танк окрылил курсантов. Женя Гагарин бросил в другой танк одну, затем другую бутылку с горючей смесью. И только с третьей удалось поджечь злополучную машину. Иван Жадан и Тиндаш связками гранат подбили еще два вражеских танка. Прицельный, губительный огонь защитников занимаемого рубежа заставил немцев прекратить атаку и отойти назад.
     Но полученный урок не образумил захватчиков. Стремясь во что бы то ни стало пробиться к городу на Неве, немцы в этот день еще четыре раза большими силами атаковали позиции курсантов-пограничников. В ожидании очередной атаки майор Шорин и комиссар Луканин каждому подразделению определили участки обороны и сектора обстрела, требовали стрелять только результативно, беречь боеприпасы. Оборонцы тяжело переживали гибель в бою своих товарищей, утверждались в убеждении, что надо стоять насмерть, мстить и мстить противнику за все его злодеяния, ни при каких обстоятельствах не пропустить его к дорогому Ленинграду. А впереди еще было пятьдесят дней и ночей оборонительных и контрнаступательных боев, в 43 из которых до ранения вместе с товарищами сражался и Михаил Зимбулатов. В его боевой характеристике сказано: «В боях с 17 августа по 29 сентября 1941 года Зимбулатов проявил себя мужественным и стойким защитником Родины... Выбыл по ранению 29.09.1941 г.»
     А самому Михаилу особенно запомнились бои под Порошками, связанные с выполнением задачи пробить коридор в боевых порядках одного из пехотных полков противника, чтобы помочь воинской части 8-й армии выйти из окружения.
     Командир батальона тогда правильно оценил обстановку и решил, что ударами в лоб цели не добиться. Ночью он повел своих людей в тыл врага. Внезапным мощным ударом они заставили фашистов поспешно бросить свои позиции и отступить за водный рубеж. Эти смелые и быстрые действия были, видимо, приняты противником за нападение крупных сил Красной Армии. В результате был пробит спасительный коридор, по которому окруженцы вышли к своим. В том ночном бою Зимбулатов потерял своего друга Женю Гагарина, с которым начинал служить еще на Дальнем Востоке.
     Николай Калуцкий в своих воспоминаниях пишет:
     «Однажды рота Степанова, в которой находился и Зимбулатов, проникла в тыл противника для захвата «языка» в районе села Вологово. Группы разведчиков установили места сосредоточения немцев, их численность, вооружение. Разведчикам помогал один из местных колхозников. Он и сообщил, что фашисты устроили банный день. Незаметно подкравшись к бане, курсанты увидели, как немцы группами заходят внутрь, а другие в ожидании топчутся на улице. По команде Степанова мы бросились к немцам, расстреливая их из автоматов и винтовок. Я и Авакян догнали убегавшего ефрейтора, связали его. Не без труда, но все же яростно сопротивлявшегося «языка» мы доставили командованию. На следующий день в нескольких километрах от деревни Вологово наши воины, перебив конвоиров и охрану, освободили из немецкой неволи девушек и военнопленных. У убитого офицера изъяли фотокарточки, на которых были запечатлены тела двух обнаженных девушек со следами пыток, а вокруг них шестеро улыбающихся фашистов-извергов. В их руках - бутылки, может быть, с пивом или шнапсом...»
     В один из следующих рейдов по тылам врага Зимбулатов отличился еще раз. Он оглушил прикладом зазевавшегося немца, связал и доставил в лес, где находились его товарищи, а затем переправил его в наш тыл. Случалось ему задерживать и подозрительных лиц, пробиравшихся на восток под видом беженцев или окруженцев. Некоторые из них при проверке оказывались агентами немецкой разведки...
Спустя неделю, как ранило Зимбулатова, батальон, вернее его остатки, сменили части 8-й армии, тыловой эшелон которой смог выйти из окружения. За пятьдесят дней тяжелых боев 2-й курсантский батальон потерял 629 человек из 766. Но курсанты Петергофского училища сыграли важную роль в том, что советским войскам осенью 1941 года удалось удержать Ораниенбаумский плацдарм. Позднее в том числе с него началось освобождение северной столицы от блокады.      О мужестве и стойкости курсантов писали в те дни все фронтовые газеты. Само училище было награждено орденом Красного Знамени. А вот какую оценку боевой деятельности петергофцев дал уже в 1945 году член Военного совета Ленинградского фронта А. Кузнецов: «Подвиг курсантов военного училища трудно переоценить. Задержав на Кингисеппском шоссе немцев, они дали возможность отходящим частям Красной Армии перегруппировать силы и подготовиться к борьбе на новых, более выгодных рубежах».
     После выздоровления и завершения учебы в Петергофском училище М. Зимбулатов получил назначение в особый отдел одного из полков 13-й стрелковой дивизии, созданной на базе соединения народного ополчения. Дивизия стойко обороняла Пулковские высоты. В составе этой дивизии, получившей почетное наименование «Домбровская», Михаил Михайлович участвовал в прорыве блокады Ленинграда, потом воевал на Карельском фронте, освобождал Польшу и Чехословакию. Успешно выполняя обязанности оперативного сотрудника, офицер делал все возможное, чтобы не допустить проникновения в ряды действующих войск немецкой и финской агентур, выявлял и предотвращал попытки измены Родине, дезертирства, мародерства, разглашения военной тайны.
     Кончилась война, но не кончилась война разведок. Являясь старшим оперуполномоченным оперативной группы Управления контрразведки (УКР) «Смерш» Центральной группы войск (ЦГВ) в г. Дебрецен (Австрия), в декабре 1945 года М. Зимбулатов оперативным путем вскрыл и реализовал в процессе следствия дело на группу террористов, насчитывавшую 6 нацистов-фанатиков, готовивших теракты против советских военнослужащих.
     В августе 1947 года благодаря его усилиям были разоблачены резидент английской разведки Вильман, американские агенты Статеску и Геллагамба. В том же году, работая в штабе ЦГВ в Бадене, близ Вены, Михаил Михайлович участвует в разоблачении английских разведчиков, пытавшихся установить контроль за деятельностью штаба группы войск.
     В ноябре 1949 года капитана М. Зимбулатова назначают на должность начальника контрразведки Баденского гарнизона. Через два года его выдвигают на работу в Главное управление органов военной контрразведки МГБ СССР. С апреля 1967 года он начальник отдела УКР Группы советских войск в Германии. В числе приобретенных им источников закордонной информации был и такой, который мог бы стать гордостью любой из разведок. О масштабах его деятельности в пользу нашей страны свидетельствует такой факт. Только в течение одного года источник передал 15 катушек пленок с отснятыми на них западными совсекретными документами. За успешные выполнения спецзаданий советского правительства полковник М. Зимбулатов в 1971 году награждается орденом Красной Звезды, а еще через пять лет - орденом Октябрьской Революции. С 15 февраля 1978 года он генерал-майор. Далее четыре года он работает советником в составе посольства СССР в Венгрии. А в 1984 году уходит на заслуженный отдых. Позади были 45 лет плодотворной деятельности на благо Родины.
     Находясь на пенсии, ветеран продолжает передавать молодым чекистам секреты своего профессионального мастерства и богатого опыта.
     // Полковник в отставке Борис СЫРОМЯТНИКОВ, кандидат исторических наук.
     

Побратимы

- Положение сложное. Враг рвется в Ленинград, - озабоченно говорил на совещании в Смольном главком Северо-Западного направления Маршал Советского Союза К. Ворошилов. - Вот здесь, - он показал на карте, - севернее железной дороги Таллин - Ленинград, между селами Губаницы и Копицы фашисты напирают особенно сильно. От станции Волосово на Красное Село двигается моторизованная колонна немцев. Это установила военная разведка. Вероятно, подбрасываются резервы. Обнаглели до того, что двигаются совершенно открыто. На их пути только наши ополченцы. Они измотаны в боях, понесли большие потери. Надо немедленно помочь им - ударить авиацией. Кто сделает это лучше всего?
     Командующий ВВС Северного фронта (с 23 августа - Ленинградского) А. Новиков, не задумываясь, назвал старшего лейтенанта Николая Свитенко и его ведомого Алибека Слонова. И это понятно: Николай и Алибек - опытные и смелые мастера штурмовых ударов. Они - неразлучные друзья. Когда требовалось выполнить очень трудное и ответственное задание, всегда посылали эскадрилью Свитенко, входившую в состав 7-го истребительного авиаполка. И всегда храбрый комэск возвращался с победой.
     Вернувшись из Смольного, А. Новиков быстро собрал на аэродроме эскадрилью и довел до нее приказ К. Ворошилова. Через несколько минут взревели моторы, и «чайки» одна за другой покатили на взлет.
     Некоторое время спустя летчики с победой вернулись домой. Все, кроме Свитенко и Слонова. Боевые товарищи были глубоко опечалены их отсутствием. Не радовался успеху и сам командующий. Еще бы: в одном бою потерять сразу двух асов. Но надежда, что летчики остались живы, что они вернутся, Новикова не покидала. Не может такого быть, чтобы Свитенко и Слонов погибли одновременно, словно сговорились...
     И действительно, по возвращении из Ленинграда, куда Александр Александрович отбыл доложить о результатах налета на вражескую колонну, позвонил командующий ВВС Балтийского флота генерал Самохин, который сообщил, что на одном из морских аэродромов приземлилась «чайка» с человеком... на плоскости.
     - Это кто-то из ваших, Александр Александрович, - добавил Самохин.
     Вечером уже были известны подробности этого летного происшествия.
     А дело было так. По дороге от Губаницы на Нисковицы плотной массой двигались вражеские танки и мотопехота, по обочинам мчались мотоциклисты. Колонну прикрывали зенитные установки.
     Свитенко решил громить врага наверняка. Сделал один боевой заход, второй, третий... Задымились машины, замертво попадали автоматчики. Часть колонны остановилась. Но тут заговорили вражеские зенитки. Один снаряд угодил в самолет Николая. Машина стала стремительно терять высоту. Летчик ввел машину в правый разворот и посадил ее на исковерканную взрывами бомб и мин площадку, за которой сразу начинался лес. Он выскочил из подбитой «чайки», выстрелом из ракетницы поджег машину и поспешил к спасительному лесному массиву. Не прошел он и нескольких шагов, как в середине поля разорвалась мина, затем - сразу несколько. Немцы прицельно били по нему из минометов. Николай побежал. И тут он услышал знакомый гул мотора, пронесшегося над самой головой. По номеру 327 на хвосте он узнал машину Слонова. Алибек сделал какой-то знак над головой. Николай принял этот жест за прощанье и тоже помахал рукой. Но Алибек не улетел. Развернувшись, он повел самолет на посадку.
     У дальнего края леса в стороне Клопиц Свитенко заметил вражеских солдат, а около носа приземлившейся машины продолжали рваться мины. Слонов отчаянно замахал рукой, подзывая к себе командира.
     - Немедленно взлетай, Алибек! - грозно закричал Свитенко и даже для большей убедительности помахал кулаком. Но товарищ словно и не слышал.
     - Быстрее прыгай, командир!
     Сообразив, что задумал Слонов, Свитенко немедля вскочил на нижнюю правую плоскость и крепко ухватился руками за металлические расчалки.
     «Чайка», взревев, разогналась и помчалась по полю. Обескураженные немцы открыли бешеный огонь из автоматов. Но краснозвездный самолет невредимым взмыл над их головами и исчез в облаках. Свитенко до боли в руках из последних сил держался за расчалки. Это был его последний шанс. Под тяжестью человеческого тела машина накренилась, но Слонов, постоянно работая рулями, не давал ей свалиться на крыло.
     Еще секунды, и самолет оказался на земле, у своих. Все в порядке. Навстречу героям бежали люди в морской форме... Только теперь Николай Свитенко осознал, какой подвиг совершил 23-летний парень из далекой Осетии.
     Эта история потом облетела весь мир. В американских газетах, например, подвиг Алибека Слонова назвали «...небывалым, превосходящим все, до сих пор известное в анналах мировой авиации».
     А недавно Музей боевой славы Южной Осетии получил письмо из Харькова от генерал-майора в отставке Героя Советского Союза, кавалера двух орденов Ленина, двух орденов Красного Знамени, двух орденов Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Кутузова III степени Николая Ивановича Свитенко. На фотографии уже пожилой, но все такой же симпатичный и обаятельный ветеран, запечатленный вместе со своим внуком Николаем. Н. Свитенко пишет: «Подвиг Алибека чтит вся моя семья. Портрет его висит у меня в спальне. Я мысленно всегда с Алибеком, хотя он и погиб 12 сентября 1942 года». И далее: «Пусть никогда не повторяются больше межнациональные распри, а самоотверженный подвиг летчика Алибека Слонова послужит для настоящих и последующих поколений примером того, как надо любить и защищать свою многонациональную Родину».
     // Валерий ГАССИЕВ, кандидат исторических наук.