Читая Юрия Козлова, всегда надо было «включать мозги». Проза его, одетая даже в простые на вид формы остросюжетного романа, всегда несла в себе как минимум второе, скрытое измерение. А сопровождавшие ее мистические и религиозно-философские мотивы превращали обыкновенное чтение практически в непрерывный поиск граничащих с пророчествами откровений. В этом плане последняя книга писателя – роман «Реформатор» - превзошла все самые требовательные читательские ожидания.
     С первых страниц вас буквально ошеломляет буйство стилевых оттенков (от реализма до постмодернизма, от физиологизмов до поэтики) и неимоверный, не прекращающийся ни на мгновение поток сознания. Юрий Козлов, кажется, совместил несовместимое: при желании вы можете выловить в многостилевом пространстве книги и Пруста, и Кафку, и Сартра, Джойса, Булгакова… и даже - в форме иронии - некоторых нынешних российских «скандальных» беллетристов. Эта варящаяся в одном котле масса, как бы на наших глазах застывая, превращается в однородный гармоничный (если здесь можно применить это слово) стиль, который сам постепенно превращается из художественного инструмента в одного из участников событий.
     А действие «Реформатора» происходит, как практически в каждом романе Юрия Козлова, в двух шагах от нашего настоящего, а именно в апрельские дни 2022 года. Главный его герой, специалист по информационным технологиям Никита Иванович Русаков, возвращается в Россию, вернее, в то, что от нее осталось, через то, что осталось от Европы после Великой Антиглобалистской революции. И по пути, видя последствия в том числе и своих виртуальных творений, находит мужество победить (убить) в себе второе, реформаторское начало.
     Вот в сущности и весь сюжет произведения. Хотя в принципе сюжета как такового нет. Есть нечто цельное, состоящее из воспоминаний героя, авторских ретроспектив и отступлений, пронизываемых, как я уже сказал, непрерывным потоком сознания. Потоком, из которого хочется, но не удается вырваться, поскольку он добирается не только до твоего самолюбия, но и до той невидимой и неощущаемой, живущей внутри тебя субстанции, которую принято называть душой. И здесь Юрий Козлов как бы подбирает скальпель, оставшийся без хозяина после Федора Михайловича Достоевского (он, кстати, этого и не скрывает), и продолжает хрупкие и опасные исследования человеческой сущности.
     Если западная литература XX века, вышедшая только из одной полы арестантской шинели Достоевского (я не оговорился), остановилась на исследовании людских эмоций и переживаний, то литература русская, благодаря в том числе и Юрию Козлову, возвращается, кажется, ныне к своему главному и более глубокому призванию – исследованию тайн души человеческой.
     В центре романа – традиционный на первый взгляд конфликт между двумя человеческими «я», между живущими в тебе черным и белым человеком, между добром и злом. Но если классический водораздел личности проходит по линии «разум – душа», то в век виртуальных технологий, как показывает Юрий Козлов, раздваиваются уже и разум, и душа человеческие. Две личности главного героя - Никита и Савва, как сообщающиеся сосуды, постоянно перетекают друг в друга. И порою устами Саввы говорит Никита, а в размышлениях Никиты проскальзывают реформаторские «нотки» его старшего брата.
     Именно поэтому, чтобы стать реформатором, надо в первую очередь раздвоить свою душу. В этом одна из истин романа. Как это сделать? Виртуальный мир, который принесли с собой новые информационные технологии, стремится захватить пространство, изначально предназначенное Создателем для души человеческой. Универсальная тайна всех без исключения реформ состоит, согласно Козлову, в том, что «они делают жизнь такой, что в ней остается все меньше и меньше места для Бога. Они режут землю у Него под ногами».
     А отвоевав часть божественного пространства, можно уже взять на себя и некоторые функции Творца. Ведь реформаторы, с их точки зрения, только продолжают дела Всевышнего. «Бог ведь был первым системщиком, да? – размышляет Савва (реформаторское начало главного героя романа. – Прим. И.Я.). - Он создал все сущее, опираясь на некую сумму принципов. И вместе с тем он дал этому сущему полную свободу. Даже… свободу в себя не верить». Тем более что в понимании новых «творцов» истории «…народ сволочь! …его, как вонючая пена кипящую кастрюлю, переполняют низменные инстинкты. В сущности он стремится к самоуничтожению. Народ всегда, тотально и во всем не прав! Власть на то и власть, чтобы не дать ему реализовать свое право на неправоту, которое он, подлец, маскирует сначала под стремление к демократии, а после того, как наиграется, – под тоску о твердой руке…»
     Приведенные выше реформаторские мысли нередко проскальзывают сегодня в устах некоторых политиков. Но немногие из них понимают всю опасность неконтролируемых виртуальных экспериментов с человеческим разумом и душой. Глеб Павловский, который вполне мог бы стать одним из прототипов главного героя романа, сказал мне однажды без микрофона, что вещи, о которых мы говорим (а говорили мы тогда о применении информационных технологий в интересах государства и об эффективности этого применения), понимают, к сожалению, в стране немногие. Впоследствии я убедился, что он прав. Даже так называемые специалисты в области информационных технологий не идут, например, в этом понимании дальше примитивного пиара, спец-, контр- или иной пропаганды. На самом деле любая информационная акция начинается, как это весьма правдиво показано в «Реформаторе», с создания виртуальной модели, будь то «часы Саввы» или его же карта страны.
     Еще более наглядно в «пророческой» части романа отображено то, что может стать с Россией и миром, если эти технологии будут претворены в жизнь. Впрочем, несмотря на то что некоторые из нарисованных пером автора картин сбываются уже сегодня (например, взрыв небоскреба в Америке), изображенные моменты грядущего всеземного апокалипсиса не надо воспринимать как неизбежное. Нельзя воспринимать буквально и портреты изображенных в романе политиков. Как неоднократно высказывался сам писатель, его прозу надо понимать как предостережение, как, говоря языком книги, «отложенную реальность», которую можно и должно избежать.
     Для Юрия Козлова гораздо важнее не то, как разрывается в результате реформ вселенообразующая цепочка Бог – душа – человек. Гораздо для нас важнее, почему она рвется? Приводят ли ее к этому чисто внешние обстоятельства или всему виной человеческий разум? Автор не дает прямого ответа на этот вопрос. С одной стороны, сам «мир сошел с круга», а ту же Россию «можно уподобить человеку, задумавшему самоубийство, только вот еще окончательно не решившему, как его совершить: прямо, чтобы всем было ясно, или хитро, чтобы можно было свалить на печальное стечение обстоятельств, историческую предопределенность… несчастный случай и так далее». С другой стороны, «последнее дело – оправдывать собственную слабость несовершенством Господа и Промысла Его, проецировать это на жизнь в целом и свое в ней место, равно как и государство, правительство, общественную систему, родителей…»
     Автор не дает ответа на этот вопрос. Да и не может дать, ибо этот ответ – одна из тех сокровенных тайн, на которой держится мироздание, та граница, за которую человек переступать не должен...
     Роман «Реформатор» - произведение, этапное не только для творчества Юрия Козлова. Его появление – не только повод для разговора о том, по какому пути пойдет русский роман в XXI веке, но и очень удачная, на мой взгляд, попытка обозначить этот путь. Путь, прерванный столетием свободных и несвободных экспериментов, а по сути топтания на месте. Путь, неотделимый от вечного пути человеческого сознания. Путь (позволю себе еще одну цитату из книги) «усложняющегося простого и упрощающегося сложного, путь от ощущения собственной исключительности до признания очевидного – я песчинка пред взглядом Господа, песчинка, которую он любит, но которая всего лишь песчинка. Его любовь – гравитация, которая держит наш мир, не дает ему сорваться с оси и орбиты. Наш путь… от отрицания (непонимания) любви Господа к смиренному и радостному ее принятию».