Год 1957-й: хроника событий
     18 июня. На заседании Президиума ЦК КПСС группа ветеранов (первый зампред Совмина СССР Лазарь Каганович, министр электростанций и зампред Совмина СССР Георгий Маленков, первый зампред Совмина СССР Вячеслав Молотов) предлагают 1-му секретарю ЦК Никите Хрущеву уйти с поста лидера партии на должность министра сельского хозяйства. На пост 1-го секретаря планируется Молотов, возглавлявший в 1921 году секретариат ЦК. Соотношение сил семь к трем не в пользу Хрущева. Его спасают министр обороны Георгий Жуков и председатель КГБ Иван Серов. Жуков, кандидат в члены Президиума ЦК, заявляет на заседании: «Армия не потерпит смещения руководства ЦК».
     Вечером того же дня в здании ЦК на Старой площади в кабинете 1-го секретаря собрались его сторонники. Министр обороны Жуков заявил Хрущеву: »Вам не надо уходить с поста 1-го секретаря. А я их арестую, у меня все готово». Присутствующие опешили. Был удивлен даже Суслов: »Зачем арестовывать? К тому же в каких преступлениях можно их обвинить?» Хрущев поручает Жукову вместе с Серовым обеспечить прибытие в Москву членов ЦК из регионов для проведения пленума. Для этого министр обороны использовал самолеты военно-транспортной авиации.
     В эти дни, как вспоминал позднее Виктор Гришин (тогда председатель ВЦСПС), в кабинет Жукова в Министерстве обороны зашел командующий войсками МВО маршал Кирилл Москаленко, участвовавший в «нейтрализации» Берии, и предложил: «Георгий Константинович, бери власть».Этот разговор вскоре стал известен Хрущеву.
     22 июня. На пленуме ЦК, проходившем целую неделю, Хрущев получает поддержку большинства членов ЦК, а «заговорщиков» изгоняют из его состава. Жукова избирают членом Президиума ЦК, Серову присваивают звание генерала армии.
     8 сентября. Отдыхающие в Крыму »кремлевские небожители» отмечают день рождения кандидата в члены Президиума ЦК, 1-го секретаря Свердловского обкома КПСС Андрея Кириленко. По свидетельству зятя Хрущева Аджубея, в разгар застолья Жуков предложил тост в честь председателя КГБ Серова: «Не забывай, Иван Александрович, КГБ – это глаза и уши армии!» Хрущев, хотя и изрядно захмелел, жестко отпарировал: «Запомните, товарищ Серов, КГБ – это глаза и уши партии!»
     Вскоре после этого Хрущев, встревоженный неосторожным высказыванием министра, в беседе с Серовым сообщает ему о предложении Жукова сменить председателя КГБ. Видимо, Никита Сергеевич очевидно лукавил: Жуков, близко знавший Серова с 1940 года еще по службе в Киевском особом военном округе (Серов тогда возглавлял наркомат внутренних дел Украинской ССР, а Хрущев - ЦК республиканской компартии), и вряд ли был заинтересован в его отставке. К тому же им вместе пришлось хлебнуть лиха осенью 41-го на Западном фронте, завершать войну на 1-м Белорусском (Серов находился при командующем фронтом в качестве уполномоченного НКВД), »отбиваться» после Победы от министра госбезопасности СССР Виктора Абакумова, предлагавшего Сталину арестовать обоих за «присвоение трофейных ценностей». В 1945 – 1946 годах Жуков командовал Группой советских оккупационных войск в Германии, а Серов в ранге первого заместителя министра внутренних дел СССР являлся его заместителем по делам гражданской администрации. В июне 53-го они вместе участвуют в антибериевском заговоре Хрущева. Резона топить председателя КГБ у Жукова не было.
     А 1-му секретарю ЦК было выгодно вбить клин в отношения Жукова с Серовым, фактически вдвоем решавшим в июне его судьбу. Серов, судя по выступлению Хрущева на пленуме ЦК 27 октября, сразу же после разговора с Никитой Сергеевичем бросился к Жукову выяснять отношения.
     Из выступления Хрущева на Пленуме ЦК КПСС:«Теперь относительно Комитета государственной безопасности. Жуков заявил Серову: «Не верь Хрущеву, я ему не говорил, что тебя надо снять». Спрашивается: почему я стал бы врать Серову? Что, я буду заискивать перед ним? Я Первый секретарь ЦК, а Серов – председатель Комитета государственной безопасности, он подчинен ЦК и должен делать то, что ЦК указывает, и делать не потому, что я нравлюсь или не нравлюсь, а по долгу службы, потому что так поручил ЦК партии. Товарищ Жуков хотел, чтобы все было при Министерстве обороны - и КГБ, и МВД. А где место Центрального Комитета? Если Жукову все отдать, то через месяц он сказал бы: «И ЦК должен быть при Министерстве обороны, уж я буду вас защищать…»)
     Как бы то ни было, к осени отношения Жукова с Серовым становятся натянутыми. Ухудшались отношения министра обороны и с членами Президиума ЦК КПСС. 60-летнему маршалу, прошедшему »сталинскую школу», казалось, что далеко не все делается, как требует ситуация в стране и мире.
     Из выступления Хрущева на октябрьском пленуме ЦК: «Беда Жукова в том, что он очень самонадеянный человек. Когда его избрали в Президиум ЦК, он по всем вопросам стал давать советы и наставления, просто иной раз неприлично слушать. Ты узнай сначала суть дела, дай другим высказаться, а потом советуй. А он частенько сам как следует не разберется в вопросе, а уже пишет резолюцию».
     Начало октября. По решению Президиума ЦК Жуков убывает с официальным визитом в Югославию. На аэродроме перед вылетом в Севастополь (министр обороны прибыл в Югославию морским путем на крейсере «Куйбышев») он неожиданно произносит: «Вы тут посматривайте, правительство не очень крепко стоит на ногах».
     В отсутствие министра обороны раньше установленного срока начинаются учения войск Киевского военного округа. Ими руководит главнокомандующий Сухопутными войсками маршал Родион Яковлевич Малиновский. На учение прибывают члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, командующие войсками всех военных округов. Хрущев поручает партийным руководителям «плотно» пообщаться с военными, выяснить их настроения.
     Начальник Главного разведуправления Генштаба генерал армии Штеменко направляет тогда по своим каналам министру обороны шифровку с информацией о начавшейся в Москве интриге. Жуков просит разрешения Хрущева прервать визит и прибыть в район учений, но ему указывают на необходимость продолжить пребывание в Белграде.
     26 октября. Сразу же после возвращения Жукова в Москву его приглашают на заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Хрущев обвиняет его в подготовке захвата власти. Принимается решение назначить министром обороны маршала Р.Я. Малиновского.
     27-28 октября. Пленум ЦК КПСС. Принимается единогласное решение о выводе Жукова из состава членов ЦК.

     Наша справка
ЖУКОВ Георгий Константинович родился в 1896 г. в деревне Стрелковке Калужской области в семье крестьянина. Работал скорняком. Во время первой мировой войны призван в армию, служил в 10-м Новгородском драгунском полку, унтер-офицер, находился на фронте. В 1918 году вступил в Красную Армию; в 1919 г. стал членом ВКП(б). После гражданской войны продолжил военную службу на командных должностях в кавалерии.
     Звезда Георгия Константиновича взошла в монгольских степях в 1939 г., когда он, командуя группой войск, разгромил японские дивизии на реке Халхин-Гол. Летом 1940 г. назначен командующим войсками Киевского военного округа (в это время партийную организацию Украины возглавлял Н.С. Хрущев, а республиканский НКВД – И.А. Серов); в январе – июле 1941 г. Жуков - начальник Генерального штаба.
     С началом войны, после решения Иосифа Сталина доверить должность начальника Генерального штаба опытному «штабисту» маршалу Б.М. Шапошникову, Георгий Константинович успешно командует войсками ряда фронтов. Жесткий и волевой, он внес огромный личный вклад в срыв германского «блицкрига». В 1942 – 1945 гг. маршал Жуков – первый заместитель наркома обороны СССР, заместитель Верховного Главнокомандующего. Именно ему Сталин доверил взятие Берлина во главе войск 1-го Белорусского фронта, тем самым особо выделив из созвездия талантливых советских полководцев.
     В 1945 – 1946 гг. Георгий Жуков – главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии. В марте 1946 года назначен главнокомандующим Сухопутными войсками и заместителем министра Вооруженных Сил СССР, а уже спустя несколько месяцев, в июне, снят с должности и выведен из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) по представлению министра государственной безопасности В.С. Абакумова.
     Назначен командовать войсками Одесского военного округа, в феврале 1948 г. переведен в Свердловск – командующим Уральским военным округом.
     После XIX съезда партии в октябре 1952 г. вновь стал кандидатом в члены ЦК. В феврале 1953 г. (по утверждению Жукова, уже находившегося в отставке после событий 1957 г.) Сталин намеревался вернуть его из опалы в Москву, но не успел.
     Сразу же после смерти Сталина назначен на должность первого заместителя министра обороны СССР. Участвовал в акции по нейтрализации министра внутренних дел Л.П. Берии. В 1955 году после назначения Н.А. Булганина председателем Совета Министров СССР становится министром обороны. В 1956 г. избирается кандидатом в члены Президиума ЦК, а в июне 1957 г. после разгрома «антипартийной группы» - членом Президиума.
     В октябре 1957 г. маршал Жуков выводится из состава ЦК КПСС и освобождается от должности министра обороны. В 1964 г., по некоторым свидетельствам, состоялся телефонный звонок Хрущева Жукову. Никита Сергеевич якобы признал, что его неправильно информировали осенью 57-го, и после возвращения из отпуска он хотел бы встретиться с маршалом. Если эта информация верна, Хрущев, догадывавшийся о начавшихся против него интригах, возможно, хотел вернуть популярного полководца на вершину власти. Но это только предположения…
     Мемуары маршала были изданы при его жизни с большими изменениями и купюрами после неоднократных правок в Главном политуправлении СА и ВМФ, а также аппарате ЦК КПСС. Посмертные издания воспоминаний Г.К. Жукова во времена перестройки якобы восстанавливают изначальный текст рукописи. Однако достоверность внесенных добавлений и исправлений, к сожалению, не может быть подтверждена самим полководцем.

     СУЩЕСТВУЕТ несколько версий описания встречи Жукова в аэропорту. Автор этих строк воспользовался личной записью полководца о поездке в Югославию и рассказом его дочерей - Эры Георгиевны и Эллы Георгиевны. Вот что писал Георгий Константинович:
     «В окно самолета я увидел встречающих меня маршалов Советского Союза и главнокомандующих всеми видами вооруженных сил, среди которых был Чернуха, технический работник при Президиуме ЦК. После того, как мы все перездоровались, ко мне подошел Чернуха и сказал, что меня сейчас же приглашают на Президиум ЦК. Там, сказал Чернуха, все в сборе. Я сказал, что заеду домой, переоденусь и сейчас же приеду!..»
     Рассказывает Элла Георгиевна:
     – В сентябре весьма неожиданно для нас и для папы ему, по личному распоряжению Хрущева, предложили прервать отпуск и выехать с официальным визитом в Югославию и Албанию. Когда мы спросили, почему, отец ответил: «Никита просил помочь урегулировать кое-какие вопросы, зная, что я в дружеских отношениях с Тито».
     «У вас, товарищ Жуков, есть что сказать?»
«Хрущев. Вы, товарищ Жуков, видимо, переоценили свои заслуги в очищении правительства и ЦК от нечистоплотных деятелей. А ведь это сделал весь состав руководства. Зачем противопоставляете себя ему? Вас уже однажды упрекали в бонапартизме, а вы снова проявляете те же замашки.
     Жуков. Этого никогда не было и не будет.
     Хрущев. Тогда объясните членам Президиума, почему тайно создали специальные формирования особых войск? С целью захвата власти?
     Жуков. Никаких специальных формирований не создавал и о таких целях не помышлял. Это клевета! …Это не тайные диверсионные группы, а просто обычные формирования, созданные, кстати, по примеру американских, где в структуре армии имеются военные подразделения со специально обученным личным составом для ведения разведки и уничтожения ракетных установок. Вот и мне наши специалисты предложили создать такую группу для действий против вражеских ракетных войск.
     - Большая эта группа?
     Жуков. Меньше дивизии.
     - А вы докладывали ЦК о создании такой специальной дивизии?
     Жуков. Нет. Но не думал, что этому может быть придано такое значение. Это обычное в армейской жизни повышение боевой готовности.
     Хрущев. А вот мы имеем другие подробные данные. Ведь их же обучали, тренировали в Москве, и, очевидно, они хорошо ориентируются внутри Кремля - в коридорах, кабинетах и так далее.
     Жуков. Ничего подобного тому, что вы говорите, нет. Признаю только, что прежде чем создавать эти группы, лучше было бы посоветоваться…
     Брежнев. После таких действий товарища Жукова какое может быть к нему доверие? Как можно теперь работать с ним, к тому же в высшем звене партии и государства? Его надо освободить от обязанностей министра обороны и члена Президиума ЦК…
     Хрущев. У вас, товарищ Жуков, есть что сказать?
     Жуков. Нет, Никита Сергеевич.
     Хрущев. Тогда давайте так: товарищи Суслов и Брежнев, подготовьте необходимую информацию и проект решения. Есть предложение завтра созвать пленум ЦК. Вы, товарищ Жуков, будете иметь полную возможность рассказать обо всем членам ЦК. Согласны? Тогда вы свободны. Ведь только что прилетели, отдыхайте. Завтра встретимся на пленуме.
     После небольшого перерыва, когда Жуков ушел, заседание продолжилось.
     Хрущев. Вот материалы о поведении Жукова за рубежом. Это недостойно: рисуется, позер, огромное самомнение. Будто он в Советском Союзе один, это он победил Германию, выиграл войну. Это опасно. Вот подробная информация о его спецдивизии, готовой совершить переворот и захватить власть. Нужно уже сейчас установить наблюдение за его домом и телефоном - с кем общается, о чем говорит. Товарищ Брежнев, займитесь этим, поручите Серову и кому еще положено.
     Брежнев. Хорошо, Никита Сергеевич.
     Хрущев. Вот здесь донесения о его похождениях во всех странах, куда выезжал. Желающие могут ознакомиться. Окончательное мнение, видимо, будет такое: Жукова вывести из состава Президиума и снять с должности министра обороны. Докладчиком давайте утвердим товарища Суслова. Нет возражений? Тогда, Михаил Андреевич, готовьте с Брежневым доклад и проект решения... Теперь о министре. Кого назначим? Быть может, товарища Малиновского? Он опытный военачальник, специалист, хорошо отличился на фронтах. Согласны?»
     Из воспоминаний первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Нуритдина МУХИТДИНОВА о ходе заседания Президиума ЦК КПСС 26 октября 1957 г.
     (по книге Н. ЗЕНЬКОВИЧА «Тайны уходящего века – 3»).

     У нас в семье интуитивно не доверяли Хрущеву. К тому же были реальные основания подозревать его в коварстве и двуличии, хотя бы после истории с Маленковым. Я сама слышала, как, сидя за обильным столом на одной из подмосковных дач, Хрущев и Маленков клялись друг другу в вечной дружбе. Однако прошло совсем немного времени и Георгий Максимилианович был отстранен от руководящих должностей. Но всякий раз отец, когда мы в семейном кругу заводили речь о коварстве Хрущева, говорил: «Я Никите Сергеевичу верю, он не может со мной так обойтись».
     Через несколько дней после отплытия отца в Югославию к нам стали поступать тревожные сообщения от наших друзей. Они рассказывали, что в частях и военно-учебных заведениях проводятся собрания партийных активов, где звучит резкая критика в адрес отца по поводу его стиля и методов руководства...
     Мы со старшей сестрой пытались позвонить папе по связи ВЧ, благо такой телефон стоял дома, просили передать письмо, зная, что через день к нему направляются документы и газеты по фельдсвязи. Но нам сказали, что связь прервана...
     Подумав немного, наша мудрая Эра предложила обобщить информацию и вручить ее отцу при встрече на аэродроме – мол, всякое может быть, и мы заранее заготовили письмо. В день отъезда на аэродром я свернула листок в несколько раз и спрятала его поглубже за вырез платья. Сейчас все это может показаться смешным, но тогда нам было совсем не до смеха. Нервы были напряжены до предела...
     Вот и Внуково. Погода прекрасная, ярко светит солнце. Самолет приземляется, и по трапу спускается отец. Улыбающийся и ни о чем не подозревающий (о тревожной ситуации в Москве Жуков уже был проинформирован начальником ГРУ ГШ. – Ред.), он приветствует маршалов и генералов. Подошел к нам. Обнял, расцеловал и тут же скороговоркой: «Вы поезжайте домой, а меня приглашает в свою машину Иван Степанович Конев. Поедем на заседание Президиума ЦК...»
     Все ясно, думаю, хотят взять тепленьким. Бросаюсь на шею к отцу и прямо в ухо шепчу: «Папа, необходимо, чтобы ты поехал с нами, это очень важно». Взяв меня под руку, отец подошел к Коневу: «Семья очень соскучилась. Довезу их до квартиры, оттуда сразу в Кремль, это же рядом».
     Никогда не забуду, как посмотрел на меня маршал Конев. Если бы взгляд мог испепелить, от меня бы ничего не осталось. Наконец мы в машине, и отец читает наше послание. Видим, как меняется его лицо. Прячет листок во внутренний карман, снимает очки и тихо говорит: «Я подозревал что-то неладное. Когда сказали, что связь с Москвой прервана... Сейчас поеду, и все прояснится». Отец высадил нас, машина укатила в Кремль.
     – Получал ли Георгий Константинович информацию от генерала Штеменко?
     На вопрос ответила Эра Георгиевна:
     – Возможно, у них и был какой-то разговор. Но открыто сказать обо всем Штеменко вряд ли осмелился. Мог только намекнуть. Ведь времена тогда были какие? За одно неосторожно сказанное слово могли не только погоны снять, а отдать под суд военного трибунала...
     Однако вернемся к записям маршала Г.К. Жукова:
     «...Явившись в Президиум, я увидел за столом всех членов и кандидатов Президиума и всех маршалов, кто встречал меня на аэродроме. Мне предложили коротко доложить о поездке в Югославию и Албанию. Я доложил основное...
     Затем Хрущев сказал:
     – За время вашего отсутствия Президиум ЦК провел партполитактив Министерства обороны. По этому вопросу доложит Суслов.
     Суслов начал с того, что министр обороны Жуков проводит неправильную политическую линию, игнорируя политических работников и Главное политическое управление...
     Взял слово Микоян и сказал:
     – Мне непонятно, и до сих пор волнует одна фраза, сказанная Жуковым на Президиуме ЦК во время работы по поводу антипартийной группы Маленкова, Молотова. Жуков тогда сказал: «Если будет принято решение, предложенное Маленковым (о снятии Хрущева. – А.К.), то он, Жуков, не подчинится этому решению и обратится к армии. Как это понимать?»
     Я тут же ответил, да, это было сказано, но я говорил, что обращусь через парторганизации армии к партии, а не к армии.
     – Значит, вы сознательно об этом говорили, – сказал Микоян, – а я думал, что вы тогда оговорились.
     – Вы что, забыли обстановку, которая тогда сложилась? – ответил я Микояну.
     Затем выступил Брежнев. Он наговорил, что было и чего никогда не было, что я зазнался, что я игнорирую Хрущева и Президиум, что я пытаюсь навязать свою линию ЦК, что я недооцениваю роль военных советов.
     Затем выступил Хрущев. Он сказал:
     – Есть мнение освободить товарища Жукова от должности министра обороны и вместо него назначить маршала Малиновского. Есть также предложение послезавтра провести Пленум ЦК, где рассмотреть деятельность товарища Жукова (по словам кандидата в члены Президиума ЦК КПСС Н. Мухитдинова, разговор о назначении министром Р. Малиновского состоялся после ухода Г. Жукова с заседания Президиума ЦК. – Ред.).
     Предложение было, конечно, принято единогласно.
     Вся эта история, подготовленная против меня как-то по-воровски, была полной неожиданностью. Обстановка осложнялась тем, что в это время я болел гриппом. Я не мог быстро собраться с мыслями, хотя и не первый раз мне пришлось столкнуться с подобными подвохами. Однако я почувствовал, что Хрущев, Брежнев, Микоян, Суслов и Кириленко решили удалить меня из Президиума ЦК. Видимо, как слишком непокорного и опасного политического конкурента, освободиться от того, у кого Хрущев остается в долгу в период борьбы с антипартийной группой Маленкова – Молотова. Эта мысль была подтверждена речью Микояна на Пленуме, где он сказал:
     – Откровенно говоря, мы боимся Жукова.
     Вот оказалось, где зарыта собака! Вот почему надо было отослать меня в Югославию и организовать людей на то, что было трудно сделать при мне».
     – МЫ ЖДАЛИ возвращения отца на нашей квартире на улице Грановского, – продолжала свой рассказ Элла Георгиевна. – Сели за обеденный стол, но есть не могли, только пили кофе. Строили предположения о том, что же происходит там, в Кремле. Мы не исключали и самого плохого. От этого не было никаких гарантий. Мама даже извлекла из-под кровати маленький коричневый чемоданчик со сменой белья и туалетными принадлежностями, который хранился на случай ареста. С тех пор, как я себя помню, он всегда был наготове. (Может быть, это был «тревожный чемоданчик», иметь который полагается каждому военному? – Ред.)
     Шли томительные часы ожидания, казавшиеся вечностью, наконец – звонок в дверь. С порога отец говорит: «Ну вот, сняли...» Пока собирались на дачу, он рассказал о том, как все происходило. На дачу ехали молча, каждый думал о своем. Вошли. Отец несколько удивился, что на квартире правительственные телефоны отключили, а тут оставили в неприкосновенности. Он сразу же набрал номер квартиры Хрущева.
     – Никита Сергеевич, я не понимаю, что произошло за мое отсутствие, если так срочно меня освободили от должности министра и тут же ставится вопрос на Пленуме ЦК. Не по-ни-ма-ю...
     Хрущев сухо ответил:
     – Ну вот будешь на Пленуме, там все и узнаешь.
     На Пленуме ЦК с докладом выступил М.А. Суслов, который сформулировал основные обвинения. Маршалу Жукову вменялось в вину:
     – попытка вывода Вооруженных Сил из-под контроля ЦК (действия по ликвидации Высшего военного совета, ограничение функций военных советов округов, флотов, групп войск, сокращение политорганов в армии и на флоте. Запрещение Главному политическому управлению информировать ЦК КПСС о состоянии войск и т.д.);
     – стремление сосредоточить в руках Министерства обороны необъятную власть с целью установления диктатуры (желание подчинить себе пограничные войска КГБ и внутренние войска МВД, создание разведшколы без санкции ЦК);
     – культ личности Жукова (преувеличение своей роли в Великой Отечественной войне и в борьбе с «антипартийной группой», личная нескромность);
     – жесткий стиль руководства и грубость по отношению к подчиненным;
     – авантюризм во внешней политике, проявляющийся в том, что маршал подчеркивал свое особое мнение, расходящееся с генеральной линией партии и т.д.
     Были отмечены и многие другие недостатки, якобы присущие Георгию Константиновичу Жукову. А главным был сложный клубок ведомственных и личных противоречий между министром обороны, с одной стороны, и Хрущевым с его приближенными - с другой.
     ПОСЛЕ АРЕСТА Берии и июньского Пленума ЦК 1957 года влияние Вооруженных Сил в стране возросло. В результате разгрома «антипартийной группы», в котором Вооруженные Силы проявили себя самостоятельной политической силой, а маршал Жуков стал одной из самых влиятельных и авторитетных фигур, на партийном «Олимпе» содрогнулись и стали искать способ, чтобы поставить военных на место, а самого знаменитого из них примерно наказать.
     Помимо докладчика Суслова, Хрущев и партийный аппарат ЦК подготовили 27 выступающих, среди которых особое значение придавали Маршалам Советского Союза. Как было принято в те времена, маршалы принесли в ЦК свои тезисы, а доводили их «до ума» аппаратчики.
     Первым в прениях выступал начальник Главного политического управления генерал-полковник Алексей Желтов, который не пожалел черной краски при характеристике маршала Жукова. От него Георгий Константинович другого и не ожидал. Его волновало, как выступят боевые друзья - бывшие командующие фронтами и армиями, руководители Генерального штаба.
     Стенографический отчет октябрьского (1957 г.) Пленума ЦК сохранил для истории выступления военачальников. (В одном из очередных выпусков тематической полосы «История Отечества» мы расскажем о них, постараемся раскрыть субъективные мотивы, двигавшие теми, кто критиковал маршала Жукова. – Ред.) К сожалению, приходится констатировать, что никто из выступавших полководцев не нашел в себе гражданского мужества подняться выше прошлых обид. Один лишь маршал К.К. Рокоссовский попытался хоть чуточку по-человечески поддержать министра обороны. Остальные выступали в соответствии с установками Старой площади. Военачальники 1957 года были уже психологически не те, что в июне 1946 года, когда они, выступив единым фронтом, отмели обвинения министра госбезопасности и не позволили партийной элите расправиться с Жуковым на заседании Высшего военного совета…
     Существует несколько версий того, как Георгий Константинович перенес внезапную отставку. Об одной из них мне рассказывал Константин Михайлович Симонов. Этот эпизод описан им в книге «Глазами человека моего поколения» - со слов маршала Жукова:
     «Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжелых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чем-то, очевидно, виноват и я, - нет дыма без огня. Но пережить это было нелегко.
     Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силу воли, как бы ни было тяжело.
     Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул... Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил и доказывал, и огорчался - все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку.
     И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт.
     Так я пережил этот тяжелый момент».
     «Жуков был человеком самостоятельным»
     «Могу точно сказать, что никакого следствия, никакого дела Жукова не было. Потому что вся эта вещь была чисто политически превентивной. Жуков был человеком самостоятельным. Он не хотел вписываться в ту структуру, что существовала тогда. Он, не спрашивая разрешения у ЦК, принимал решения об организации полков, дивизий, этих штурмовых школ. Это можно характеризовать как заговор, а можно и как самостоятельность.
     Но на самом деле это было нарушением принятой субординации... Хрущев Никита Сергеевич принял превентивное решение. То есть, с одной стороны, может быть, он и не верил в заговор Жукова, с другой стороны, он не мог отвергнуть. Уж очень это было похоже на заговор.
     С не очень определенной точностью было известно, что наш советский «Наполеон» считает, будто все делается «не так», что в стране «бардак», нужно делать все иначе, и он знает как. Естественно было предположить, что Жуков сможет прийти в какой-то момент и сказать: ребята, теперь я буду командовать… Хрущев решил не дожидаться и снял Жукова. Но, как все знают, Жукову никогда официально не предъявлялось обвинение в заговоре. А дежурным обвинением стало, что он недостаточное внимание уделял политработе, плохо относился к политработникам».
     Из интервью Сергея Хрущева – сына Н.С. Хрущева, данного в 1999 году в США.

     27 февраля 1958 года Постановлением Совета Министров СССР № 240 Маршал Советского Союза Г.К. Жуков был уволен в отставку. Приказом министра обороны СССР № 051 от 4 марта 1958 г. на основании Постановления Совмина маршал Жуков уволен из Вооруженных Сил. Обычно маршалов и генералов армии в то время зачисляли в так называемую «райскую группу», где существовали большие льготы. Георгия Константиновича лишили этого. Если учесть, что к тому времени у маршала появилась вторая семья и родилась дочь Машенька, то жилось ему с материальной точки зрения трудно…
     * * *
      От редакции.
     Происшедшее в октябре 1957 года стало логичным следствием кадровой политики Никиты Хрущева, следовавшего известному принципу сильных мира сего – «разделяй и властвуй». Впрочем, этим он мало отличался от некоторых других наших партийных вождей, которые также, опасаясь за свою карьеру, не раз пытались вносить раздор в отношения между военачальниками, а иные даже поощряли интриги и доносительство. Людей волевых, имеющих смелость высказывать и отстаивать свою точку зрения, на партийном «Олимпе» опасались и при первой возможности подвергали опале, невзирая на былые заслуги перед Отечеством. Судьба Георгия Жукова – одно из ярких тому подтверждений.