В Штатах его ждала тюрьма
     Генерал армии Владимир Крючков, руководивший советской разведкой с 1974 г. и в последующие четырнадцать лет, а затем занимавший пост председателя КГБ СССР по 1991 г., в своей книге «Личное дело», изданной в Москве в 1997 г., пишет: «Лишь в начале 80-х годов ценой огромных усилий советской разведке удалось выйти на обширную агентурную сеть в Советском Союзе, получить не только косвенные данные, но и конкретные имена. Речь идет о разоблачении десятков агентов западных спецслужб, вербовка которых состоялась в разное время – от одного года до тридцати лет назад». И еще: «На этом, однако, работа не закончилась. Наши предположения о серьезном, глубоком проникновении западных спецслужб в органы госбезопасности, военную разведку, научные центры, на важнейшие объекты промышленного производства и в некоторые другие организации, к сожалению, получали новые подтверждения, всплывали новые имена».
     Таким образом, вполне можно предположить, что о выезде Носенко 4 февраля на встречу с «француженкой» и его знакомстве с делом Освальда американской резидентуре в Берне заранее стало известно от своего советского источника в Женеве. С уверенностью можно сказать, что, посещая резидентуру, Носенко рассказывал об Освальде, имя которого в то время - спустя шесть недель после убийства Кеннеди - все еще связывали с «советским следом». Такого же взгляда, как известно из прессы, тогда придерживался даже президент Джонсон. Подтвердить или опровергнуть сегодня слова Мэрфи можно путем анализа материалов на разоблаченную агентуру западных спецслужб.
     Итак, вместо политического убежища Носенко заключили в тюрьму из опасения побега в советское посольство, а не по каким-либо иным причинам. Кроме Эпстайна об этом никто не говорит. Интересно, что в интервью он также пишет: «Хелмс и Энглтон, отвечая на вопросы по Носенко, историю о нем начинали с 1964 г., полностью забывая 1962 г.».
     По легенде ЦРУ, Носенко с 1962 г. - агент с игривым псевдонимом «Фокстрот», с 1964 г. – важный перебежчик, попросивший политическое убежище и выдавший противнику государственную тайну. Чем не желаемая для разведки «творческая» биография предателя? Но, увы, перебежчику не поверили, хотя и предоставили политическое убежище, оказавшееся с первых же дней тюрьмой с пытками и «ломкой» под себя. О 1962 г. и выданных секретах забыли – словно этого и не было. Удалось ли мощнейшей спецслужбе мира «сломать» предателя? Или он до сих пор находится под круглосуточной опекой службы безопасности? Говорил же Бэгли, что «контролер» Носенко Соли награжден за него медалью ЦРУ. Конечно, многолетние компрометация, прямое насилие и угрозы оказали на него нужное ЦРУ, хотя бы частичное, воздействие. Но каков итог? Ответить может только сам Носенко, остающийся до сих пор «Идолом».
     В результате анализа информации можно сделать основной вывод: Носенко был похищен ЦРУ, чтобы с наибольшей вероятностью получить единственно достоверную на то время информацию о советском периоде жизни Освальда. План похищения возник в январе 1964 г. в Советском отделе ЦРУ и был согласован с президентом Джонсоном.
     И еще один аспект в деле Носенко представляет интерес. В феврале 1964 г. в КГБ Носенко безоговорочно объявили предателем, а в марте начался отзыв сотрудников из резидентур. Об этом американским спецслужбам сообщила агентура среди сотрудников советской разведки в США – к примеру, «Федора» в Нью-Йорке. Поспешность решений по Носенко была на руку лишь американцам – они убедились в успехе своей операции и в последующем не исключено, что вновь применили этот опыт. Однако в связи с этим следует отметить, что политика КГБ постепенно менялась - о том свидетельствует факт похищения американцами в 1985 г. в Риме сотрудника ПГУ полковника Юрченко. Тогда начальник советской разведки Владимир Крючков и руководство КГБ заняли тактически правильную позицию, что привело к возвращению «беглеца» на Родину.
     Быть может, сейчас, когда закончилась «холодная война» и ее сторонников становится все меньше, США, согласно взятым на себя международным обязательствам по правам человека, раскроют всю правду о похищении 4 февраля 1964 г. в Швейцарии гражданина России Юрия Носенко?
     Александр СОКОЛОВ,ветеран Службы внешней разведки.
     300 сребреников для «Идола»
     12 февраля 1964 года в 17.05 из Рима на русском языке по радио было передано следующее сообщение: «Согласно женевским источникам, Юрий Носенко, просивший право на политическое убежище в США, передал сведения большой важности, касающиеся также и производства атомного оружия».
     Из показаний Т., одного из членов советской делегации на сессии Комитета 18 по разоружению в Женеве в 1964 году, сотрудника МИД СССР: «Познакомился (с Носенко. — Прим. авт.) в самолете 19 января по дороге в Женеву через Париж. В Париже все оставили вещи в помещении посольства, осматривали город. Носенко все время был вместе с нами, при себе постоянно носил коричневую папку с молнией наверху из тисненного дерматина. В Женеве при заполнении анкеты он дал мне подержать папку, она была, такое впечатление, туго набита бумагами и увесистой.
     …Первые два-три дня Носенко, по-видимому, испытывал финансовые затруднения, т.к. обратился ко мне как финансово-отчетному лицу с просьбой одолжить 20—25 франков, которые он позднее возвратил. Впоследствии он не проявил заинтересованности к получению причитавшихся ему суточных в размере 259 швейцарских франков. Сейчас не помню, была ли у него в Женеве папка, с которой он прилетел из Москвы».
     Известно, что Носенко выехал в Женеву «с контрразведывательными задачами». Это означало, что ему было поручено «контрразведывательное обслуживание членов советской делегации в целях обеспечения их безопасности». Резидентура КГБ в той стране, куда направлялась делегация или туристская группа, получала из Центра ориентировку о выезде оперработника, и ей предписывалось оказывать ему необходимую помощь в «решении поставленных оперативных задач». Его информировали об оперативной обстановке в стране и городе, о действиях спецслужб противника и их агентуры против советских граждан, договаривались об условиях постоянной связи и об использовании каналов резидентуры в случае необходимости для передачи сообщений в Центр. В свою очередь прибывший оперработник ставил в известность о полученных задачах, а затем периодически докладывал в резидентуру об обстановке внутри и вокруг делегации и в необходимых случаях обращался за соответствующей помощью.
     Носенко также поддерживал контакт с резидентурой, причем на отношении к нему сказывалось, что он был не рядовым сотрудником, а принадлежал к руководящему составу довольно высокого уровня - являлся заместителем начальника отдела Центра. О реакции резидентуры КГБ в Женеве на исчезновение Носенко видно из показаний одного из ее ответственных сотрудников: «Когда мы узнали об исчезновении Носенко, то нами были приняты меры по его розыску. Опросили советских граждан в колонии, но это не дало никаких результатов. Был проведен ряд оперативных мер по его розыску, но они также не дали положительных результатов. Мы произвели осмотр личных вещей Носенко. Не обнаружили двух новых нейлоновых рубашек, купленных в Женеве, шерстяной рубашки, которую он носил повседневно, пижамы, портфеля. Выезжая из Москвы, он вез с собой папку на молнии. Он был с ней на аэродроме в Шереметьево, в самолете она лежала на полке. Эту же папку видели и на аэродроме «Флорида»... При осмотре его личных вещей ее не оказалось...
     Накануне бегства, 3 февраля, Носенко отчитывался о своей работе и своих связях в резидентуре. Во время отчета ничем лишним у нас он не интересовался, и никаких данных о его повышенном интересе к работе резидентуры у нас не было. Он, наоборот, категорически отверг наше предложение участвовать совместно с нашими товарищами в некоторых оперативных мероприятиях. Он сказал, что примет участие в них только с разрешения Центра. Он вел себя так, что никаких подозрений не возникало».
     Вспоминает Леонид Ефремов, полковник КГБ в отставке: «Меня опрашивали по факту измены «Идола» (кличка Носенко): замечал ли я признаки того, что он готовился к бегству. Я отвечал, что мне трудно об этом судить. Он, как заместитель начальника 7-го (туристского) отдела, был куратором нашего американского отделения. Брал регулярно к себе на ознакомление все «подборки» на американских туристов, попавших в наше поле зрения и заинтересовавших нас в оперативном плане, и держал эти материалы по нескольку дней. Нам было известно, что он имел в кабинете толстую рабочую тетрадь и записывал в нее все, что казалось ему нужным. При вскрытии сейфа тетради не оказалось.
     При опросе мне задали такой, на мой взгляд, глупый вопрос:
     - Зачем вы давали Носенко «подборки»?
     - Простите, а как же я мог отказаться дать их своему начальнику?»
     Известно, что в июне 1962 года Носенко, находясь в Женеве под прикрытием члена советской делегации по разоружению, вступил в контакт с американскими представителями и предложил разведке США свои услуги. Свое предложение он мотивировал тем, что нуждается в деньгах для покрытия растраченных казенных денег, и согласился продать секретную информацию за 300 американских долларов. Позднее Носенко заявил, что это было легендой, чтобы его не восприняли как провокатора со стороны КГБ... Тогда он провел несколько встреч с американскими разведчиками, передал сведения о разведывательных и контрразведывательных операциях органов госбезопасности, что привело к провалу и аресту иностранных агентов, сообщил о расположении техники подслушивания в американском посольстве в Москве, о многих аспектах оперативной деятельности контрразведывательных подразделений, информировал, что в Москве выявлен и находится под контролем тайник, используемый посольской резидентурой ЦРУ для связи с кем-то из агентов (речь шла о канале связи с Пеньковским).
     Носенко дал согласие на продолжение сотрудничества с американской разведкой, оговорив два условия. С ним не должна поддерживаться связь в Советском Союзе, и он не собирается переходить на Запад, поскольку не намерен оставлять семью. Дальнейшие контакты будут устанавливаться при его будущих выездах за рубеж. Ему был передан почтовый адрес в Нью-Йорке, куда он должен был направить письмо или телеграмму условного содержания, как только в очередной раз окажется за границей.
     Таким образом, по терминологии ЦРУ, оно получило «defector in place» - «перебежчика на месте», «служащего - объекта разведывательного интереса». А КГБ почти два года имел в своих рядах довольно высокопоставленного скрытого предателя.
     20 января 1964 года на конспиративный адрес ЦPУ в Нью-Йорке поступила из Женевы телеграмма безобидного содержания за подписью «Алекс», и уже через несколько часов два сотрудника разведки, владеющие русским языком, двумя различными рейсами вылетели в Швейцарию.
     Уже в первых беседах Носенко дал понять, что вынашивает идею остаться на Западе. 4 февраля он заявил, что из Центра пришла телеграмма, в которой ему предложено возвратиться в Москву. Это, по его словам, может означать, что КГБ подозревает что-то, поэтому он боится возвращаться... Носенко выразил надежду на защиту со стороны ЦРУ и просил организовать ему побег не позднее текущего дня. Позднее он признал, что легенду с телеграммой выдумал… Несмотря на уже существовавшие в штаб-квартире ЦРУ сомнения в отношении искренности Носенко, оттуда пришло немедленное согласие на предложение о его переправке в Штаты.
     В тот же день, 4 февраля, Носенко был переправлен на автомашине по подложным американским документам в гражданской одежде (по другим данным— в форме офицера американской армии) через швейцарскую границу в Германию...
     Олег НЕЧИПОРЕНКО,ветеран Службы внешней разведки, автор книги «Освальд:путь к убийству президента».
     «Носенко был лихой парень»
     Моя точка зрения на этот счет определилась еще тогда, когда разбирались, что произошло с Носенко, и чем больше проходит времени, тем устойчивее я придерживаюсь того же самого вывода.
     Носенко уехал в командировку в Женеву месяца за три до своего ухода к американцам. Главной его заботой перед отъездом было продумать, как он будет встречать в Женеве начальника контрразведки Олега Михайловича Грибанова, который собирался там быть. Это первое. Второе – это приобретение лекарств, в то время дефицитных, для лечения своей дочери.
     Какие-то оперативные вопросы, которые он мог там решать, во 2-м Главном управлении не обсуждались. Инструктаж в основном шел по линии разведки.
     Прошло какое-то время, я – в ту пору я был заместителем начальника 2-го главка – находился в командировке в Тбилиси. Там мне и сообщили о том, что Носенко убежал к американцам. Естественно, это ускорило мой приезд в Москву, где я застал людей в полном потрясении от случившегося.
     Как быть? Решили поставить вопрос перед швейцарскими властями, на территории которых был Носенко, чтобы они нам его выдали. Не верилось, что это акт длительно готовившегося предательства, сознательной измены Родине. Был совершен демарш по линии МИД - заявлено, что если проблема не решится, то встанет вопрос о разрыве дипломатических отношений между СССР и Швейцарией.
     Это возымело действие - буквально через ночь швейцарцы дали ответ, что Носенко… нет на их территории. Но мы и сами знали, что он был вывезен в США на военном самолете. Носенко оказался в Штатах быстрее, чем это собирались сделать американцы…
     А у нас начались всякие выяснения - как допустили измену, что допустили… Не буду говорить, как это отразилось на контрразведке, как наказывали людей, виновных и невиновных, но факт такой.
     Между тем, находясь в Швейцарии, Носенко активно готовился к встрече Грибанова, который в это время находился в командировке за рубежом, естественно, под другой фамилией. В Женеву он должен был прибыть 5 февраля. Наши товарищи говорили, что в эти дни Носенко бегал по магазинам, по аптекам. Купил лекарство, куклу для дочери…
     Логика подсказывает, что если Носенко был агентом, то, значит, он рассказал, что завтра в Швейцарии будет начальник советской контрразведки. В этой ситуации не было никакого смысла его убирать с поля – американцы могли получить в свое распоряжение начальника 2-го главка. Грибанов к Носенко относился очень хорошо, тот мог его пригласить куда угодно. Стоит учесть, что Олег Михайлович был человек твердый, смелый – в общем, во всех отношениях нормальный мужик... Носенко приглашает его в загородный ресторан, во время застолья появляются американцы. Официально они не знают, кто это, и им не обязательно хватать Грибанова – достаточно провокации. А то, что начальник советской контрразведки приехал в Женеву под чужой фамилией, – уже достаточно для компрометации. Вряд ли бы упустили такой случай!
     Кстати, Носенко жил там в каком-то одном месте, а перед приездом Грибанова должен был переместиться в другое. Возможно, что он где-то сказал – мол, я уезжаю, и американцы, решив, что он уезжает вообще, ускорили его захват…
     В течение четырех дней он находился в Швейцарии, и в течение этого времени никаких акций, чтобы выйти на кого-то из наших людей, не было… Все, что за этот срок можно было сделать, чтобы обезопасить людей, было сделано. Нам как бы дали на это время.
     Это свидетельствует о том, что Носенко не сразу стал говорить, и не подтверждает того, что он был агентом. Иначе он сразу бы давал показания…
     Через несколько лет стало известно, что Носенко, находясь в Америке, года два сидел в тюрьме, в одиночке, и только потом его выпустили. Значит, сидел он по меньшей мере из-за недоверия к нему.
     Что касается того, что он выдал, было несколько случаев, что он назвал агентуру из иностранных граждан. Но, как свидетельствовал наш анализ, показывал он их по старым данным. Если бы он был действующим агентом, то он знал бы буквально вчерашний день…
     Поэтому я твердо убежден в том, что Носенко не был агентом, заранее завербованным. Его захватили американцы - он мог дать повод для этого, потому что парень он был с точки зрения своего поведения, так сказать, лихой. Я думаю, там женщины сыграли не последнюю роль - его, видимо, на этом прихватили, пытались вербовать. А когда не получилась вербовка, пошла вот эта история.
     Генерал армии Филипп БОБКОВ,бывший первый заместитель председателя КГБ СССР.
     «Ревизии не подлежит!»
     Мое личное мнение, основанное, правда, на достаточно односторонних данных, что дело Носенко – это в чистом виде дело предателя. Самым весомым доказательством в ее пользу говорит то, что Носенко, будучи уже перебежчиком, выдал достаточно много фактов своей деятельности...
     Сейчас, конечно, можно подумать и о том, что он отрабатывал версию Центра, который его послал. В нашем безумном, безумном, безумном мире и это не исключается. Такие случаи в истории разведок были нередко… Засылка своего человека к иностранной службе, внесение сумятицы в планы противника всегда являлась очень привлекательной. Кстати, этот вариант я попытался изобразить в своей книге «Перебежчик».
     Чтобы сделать какой-то определенный, более-менее гарантированный вывод, нужно иметь доступ к информации. Имея по данному вопросу доступ лишь к общедоступной информации, я все же считаю, что дело Носенко достаточно однозначное и ревизии не подлежит. Человек был предателем и сделал все для того, чтобы отработать те деньги, которые ему предоставила американская служба.
     Борис ГРИГОРЬЕВ, ветеран Службы внешней разведки, писатель.
     Комментарии «с той стороны»
     «Рабочей тетради я не видел»
     В то время я был начальником Советского отдела ЦРУ и был более-менее хорошо знаком с этим делом. Никакого похищения не было, уверяю вас! Этого не случилось!
     Но то, что господин Носенко вошел в контакт с «фирмой» несколько раньше, – это совершенно точно.
     Вот только тетради, о которой пишет полковник Нечипоренко, я никогда не видел и вообще первый раз о ней слышу. Никакой тетради он нам не отдавал!
     Конечно, бюрократия есть бюрократия, и, когда вы являетесь начальником управления или отдела, может быть, случается что-то, что проходит мимо, потому что у вас другие дела в этот день… Но повторю, что до того, как я сюда прибыл, я и не предполагал, что он уехал со своей рабочей тетрадью.
     Дэвид МЭРФИ.