Писатели в России живут неприметно. Так же незаметно они и уходят... Особенно теперь, когда, что уж тут скрывать, культура, и литература в частности, изымаются из общественного сознания, подменяются тем, что ими и не является, пресекается дух народный и человеческий. И кто убедит меня в том, что совершается это по неким неотвратимым законам бытия, а не из лукавого умысла? Ведь, как писал Лев Гумилев, «покорение души народа предваряет покорение страны»...      И все же поэты незримо остаются в памяти и сознании, в душах людей, так как затрагивают такие стороны их жизни, такие струны души, которые никем, кроме них, затронуты быть не могут...
     Истинный художник живет и работает, не сообразуясь с сомнительным «спросом». Не «рынок» и не «рейтинги продаж» являются для него критерием ценностей этого мира. У него иная миссия и иное призвание. Не просто бесстрастно показать безобразия, не то, до какой низости может пасть человек, но до каких духовных высот он может подняться. Пока нестойкие и суетные, впавшие в соблазны авторы фиглярствуют, он всей жизнью своей продолжает и оберегает духовную преемственность, ибо дело его всегда, во все времена не сиюминутное.
     Поэт Юрий Беличенко занимал свое истинно незаемное место в современной литературе. Человек высокой культуры и обширного образования, он вместе с тем был офицером. Поэт в погонах - это уникальное явление, может быть, только в России и возможное. Не певец темы, в свое время почетной, а теперь гонимой, не трубадур патриотизма, коим несть числа, но человек военный по самой своей сути, наделенный недюжинным поэтическим дарованием, не знающий ложного противопоставления: служба или поэтическое творчество:
     Когда тревога вставит ногу в стремя,
     И, убывая, загорится время.
     И мы пойдем, сминая зеленя,
     За танками, надев противогазы,
     На жизнь и смерть по голосу приказа, -
     Любовь моя, не покидай меня!
     Он принадлежал к тому поколению, детство которого совпало с Великой войной, отцы которого в большинстве своем полегли на ее фронтах. О, это совсем иные люди, чем те, что родились даже сразу после Великой Отечественной! Удивительно и то, что это поколение и его поэты, выросшие в советское время, в нем творившие, ценя свой век, вместе с тем оказались чуждыми его ортодоксии и демагогии. Они вели свое родство не от тех, кто «в пыльных шлемах», хотя почитали и их, но от русского воинства и офицерства теперь уже позапрошлого века, когда офицер и поэт были чуть ли не синонимами. Нет, это не было простой романтизацией лишь потому, что прошлое всегда мило, но именно духовной преемственностью. Отсюда их постоянное обращение к тем временам, как в стихотворении «На Севастопольском братском морском кладбище»:
     Стою у могил и за ходом часов не слежу,
     Пульсирует туя своей ароматною кровью...
     Поручик Ермилов, простите, но я посижу,
     Усталый прохожий,
     на каменном вашем надгробье.
     ...Поручик Ермилов,
     мы знаем, что времени - нет.
     Меняются люди,
     столетия камень листают,
     Но та же звезда проливает
     на кладбище свет,
     И та же трава сквозь
     армейский погон прорастает.
     Юрий Беличенко за долгие годы творчества выпустил много поэтических книг – «Время ясеня», «На гончарном круге», «Зов чести», «Полынь зацвела» и другие, - но последней его книгой стало исследование жизни и творчества Михаила Юрьевича Лермонтова «Лета Лермонтова» (М, 2001 г.), итог размышлений всей жизни, попытка разгадать загадку его поэзии и тайну его гибели. И это его обращение к личности Лермонтова тоже ведь было далеко не случайным, так как Лермонтова невозможно понять в полной мере, не помня о том, что он был офицером. Поразительно, что совсем недавно написанное поэтом о Лермонтове теперь относится и к нему самому: «Люди, обитавшие рядом, в большинстве своем не обращали особого внимания на подробности этой жизни, не видя и не находя в том никакой видимой нужды. Они считали ее обычной, в каких-то деталях подобной своей собственной, иные даже нелепой и вздорной, но уж никак не замечательной. И причина не столько в том, что Лермонтов был скрытен и мало кого допускал в духовные свои заповедники, сколько в устройстве души, слуха и зрения всего поколения, пустоту которого он разглядел и изобразил лучше других».
     Несмотря на нынешние трудности в издании книг такого рода, он успел ее выпустить. Он все успел в своей жизни, ничего не оставив на потом, не завершенным. А, может быть, это только так кажется при виде личности цельной, в судьбе которой не было ничего случайного. Он и ушел от нас именно так, как мыслил и даже говорил: с отпеванием в храме Иоанна Предтечи, что на Красной Пресне, в кругу родных и преданных друзей, знавших истинный масштаб его дарования. Смиренно спокоен, в полковничьем мундире цвета морской волны, уже ...упраздненном. Уходил, кажется, без сожаления из жизни, где отменяются-переменяются ордена и мундиры, а вместе с ними и честь, но где не отменяемыми остаются страдания и радость, боль и любовь, и сама смерть. Да еще слово, живущее по своим, от него уже не зависящим законам...
     У нас как-то сложилось стереотипное восприятие поэта, как неустроенного, непрактичного и неприкаянного чудака, витающего в неких эмпиреях. Ничего подобного не было в личности и творчестве Юрия Беличенко. Здравомыслие, глубину проникновения в суть вещей он счастливо сочетал с поэтическим восприятием мира. Может быть, так его вышколила газетная работа. Ведь двадцать семь лет жизни он отдал работе в газете «Красная звезда». И, кстати, дорожил газетной работой не менее, чем собственно поэтическим творчеством. Это знаю уж точно по пятилетней совместной работе с ним в отделе литературы и искусства газеты.
     Теперь, когда в шестьдесят три года его не стало, есть все основания подумать о том, чтобы учредить литературную премию газеты «Красная звезда» имени Юрия Беличенко. Ведь никто из литераторов его уровня так долго и плодотворно в центральной военной газете не работал... И потом, поэта в погонах, человека военного такого дарования в обозримом прошлом у нас не было, нет и теперь...
     Он трепетно относился к своей малой родине - Кубани, ежегодно приезжал к маме Валентине Ивановне в Крымск. Когда матери не стало, трагически переживал расставание с родиной, с материнской могилой и хатой... Теперь он мог побывать в родном краю разве что только в стихах, в полной мере познав, что, как он сам писал, «перемена мест опасней и больней переливанья крови»...
     С истинными поэтами после их смерти происходит чудо: многие их строки вдруг приобретают значение пророчества. Так происходит теперь и со стихами Юрия Беличенко:
     Мне не был этот век
     ни раем, ни тюрьмой.
     Я сам его будил
     и веком был разбужен.
     Ты, может, исполин,
     далекий правнук мой,
     Но это все вранье,
     что я тебе не нужен!