(Окончание. Начало в № 6.)

Евгений КИРИЧЕНКО, руководитель программы «Забытый полк», ТВС:
     - На мой взгляд, российские СМИ, как печать, так и телевидение, в их непростых отношениях с армией и представляют собой средство гражданского контроля за ходом военной реформы. Надо быть честными и перед собой, и перед зрителями при оценке положения, в котором оказались сегодня люди в погонах. Армия растеряла свой потенциал еще при Горбачеве, когда военных стали шельмовать в центральной печати, когда Западную группу войск вывели в чистое поле и офицерские семьи жили зимой в палатках.
     Офицеры еще с царских времен были золотым фондом нации. Это была каста. А сейчас полковнику стыдно в форме выйти на улицу. Меня поразило, когда я узнал, что выпускникам Военной академии имени М.В. Фрунзе, приехавшим на юбилейную встречу, рекомендовали облачиться в штатское. Почему офицер должен стыдиться своих погон?
     Я часто бываю в войсках, встречаюсь с офицерами, которые тяжело переживают кризис в российских Вооруженных Силах, и они всегда интересуются - почему журналисты лакируют действительность, а не пишут все, как есть? Журналисты в большинстве своем показывают то, что видят сами, - на войне это сделать проще, потому что там в телекамеру лгать не будут. Когда же нам показывают «потемкинские деревни»...
     В свое время, когда я был корреспондентом НТВ, то часто слышал в период чеченской кампании упреки, что вы, дескать, только одну чернуху показываете - чумазых солдат, грязные танки, раненых на носилках и так далее. Я говорю, хорошо, давайте будем показывать, как федеральные части высаживают цветы на обочинах дороги от Ханкалы до Грозного. Но это уже было, когда Советский Союз воевал в Афганистане - все помнят, чем это вранье закончилось.
     Пусть кто-нибудь попробует меня обвинить в том, что я не люблю армию. Я ненавижу сытых и тупых чиновников, которые считают людьми второго сорта солдат, вернувшихся с войны. Программа «Забытый полк» сейчас собирает деньги для Паши Панфилова, потерявшего руку в октябре 99-го под станицей Червленная. Он вернулся инвалидом, и сейчас его никто не берет на работу, потому что безрукие сварщики никому не нужны. У него грудной ребенок, безработная жена и больная мать. А пенсия - полторы тысячи рублей, и ту платят нерегулярно. Он мог бы получать больше, если бы считался инвалидом войны, но в законе о ветеранах, где перечислены все локальные войны и конфликты, начиная от Кронштадтского мятежа, не было ничего сказано о том, что происходит в Чечне.
     Да что говорить про Пашку. «Забытый полк» установил имена зенитчиков 7-й батареи 862-го зенитно-артиллерийского полка, которая в ночь с 1 на 2 декабря 1941 года, отражая налет фашистской авиации на Москву, погибла от прямого попадания фугасной бомбы. С помощью Военной мемориальной компании мы изготовили стандартную мемориальную доску с именами этих героев.
     Так вот, эту памятную доску мы не можем до сих пор установить на Болотной площади, где находилась огневая точка зенитчиков, потому что существует целая бюрократическая процедура, которая может занимать не один месяц. А может быть и потому, что на этом месте находится композиция скульптора Шемякина «Дети человеческих пороков».
     Игорь ЯДЫКИН:
     - Разговор зашел о Чечне. Насколько эта тема сегодня интересна для зрителя?
     Игорь ПРОКОПЕНКО:
     - Слово «интересна», наверное, не совсем подходит. Чечня - это, к сожалению, то, чем мы сейчас живем. И, как показывает практика нашей жизни, Чечня сегодня везде. Теперь и в Москве. Это война без линии фронта. Об этом, естественно, нужно говорить. Это лишь для категории журналистов, которые называются стрингерами, нынешняя Чечня неинтересна. Неинтересна с точки зрения информации, которую раньше можно было дорого продать, которая менее зрелищна, чем еще год-два назад. Поэтому эта категория журналистов постепенно отходит от работы в зоне боевых действий.
     Общественный интерес к Чечне, конечно, существует, но работать с этой темой стало труднее. К сожалению, сама жизнь дает не очень хорошие примеры. Наиболее радикальные издания и телепрограммы, понимая, что наведение порядка в Чечне - процесс достаточно длительный, сосредоточиваются на событиях типа упомянутого дела Буданова, на давнем пропагандистском постулате соблюдения прав человека...
     У нас до сих пор очень много разговоров о том, что, мол, не пускают в зону боевых действий, придумывают какие-то безумные аккредитации, что отойти от «тарелки» в Ханкале журналист не может... Все это преподносится как нарушение свободы доступа к информации. США эту проблему решили очень просто. Еще неизвестно, как повернется дело в Ираке, а они уже отобрали несколько сотен журналистов, которые желают освещать будущую войну, и устроили им военный сбор: кросс с полной боевой выкладкой и т.д. С одной стороны, можно только удивляться прагматичности американской административной машины, которая придумала очень простой способ «дрессировки» журналистов. Не подкопаешься. Ведь журналист, который работает в зоне боевых действий, действительно должен иметь определенные навыки. Но, с другой стороны, система прохождения военной подготовки и экзаменов позволяет службам информационного обеспечения присматриваться к журналистам, налаживать контакты и отсеивать неугодных. Выход найден. И никто его не оспаривает, никто не говорит, что ущемляется свобода слова. Наверное, было бы логичным ввести подобную систему и у нас: хочешь работать в Чечне, пройди подготовку.
     Игорь ЯДЫКИН:
     - Интерес к армии можно пробуждать, изучая ее историю, вооружение...
     Игорь ПРОКОПЕНКО:
     - Можно. Тайн военного дела и войн прошлого действительно очень много, и при определенной сноровке, связях открывать их можно бесконечно. Но это уносит нас все дальше и дальше от настоящей армии. Мы можем показывать сколько угодно наши новейшие разработки в области вооружения, которых, к сожалению, становится все меньше и меньше, можем рассказывать о славных эпизодах из нашего засекреченного прошлого, но к реальной армии это непосредственного, прямого отношения не имеет. У меня такое ощущение, что военная тематика в наших СМИ через какое-то время тоже окажется в тупике. До очередного «Норд-Оста», до очередного скандала, до очередной сенсации, которая по большому счету не имеет касательства ни к армии, ни к военной реформе, ни к тем солдатам и офицерам, которые за гроши несут сегодня службу.
     Единственный выход, в котором я вижу в том числе и свой журналистский долг, - это рассказ о людях неординарной судьбы, о людях, которые находятся в Чечне, о тех, кто несет свою службу здесь. Судьба человека - она всегда интересна. Она - та спасительная соломинка, которая позволяет поддерживать интерес общества, и соответственно СМИ, к армии. И, наконец, последнее. Сегодня освещение военной тематики все больше и больше соприкасается с вопросами борьбы с терроризмом. И в этой нише приходится существовать.
     Игорь ЯДЫКИН:
     - Что же в таком случае ожидает российское журналистское сообщество от армии?
     Алексей БОРЗЕНКО:
     - Телевидение ждет от армии, наверное, такого же понимания наших телевизионных проблем в первую очередь. Нас, работающих на войнах российских тележурналистов и телеоператоров с центральных каналов, около сотни. Все мы сталкиваемся с одними и теми же проблемами. Почему это нельзя снимать? Почему нельзя показывать? Телевидение без картинки существовать не может, оно гибнет в пустых «прямых включениях» с места, в комментариях говорящей от имени армии «головы» вместо оперативного, динамичного репортажа с поля боя. Не можете пустить в какую-то точку наши камеры - снимите событие на свою, штатную, но пленки обязательно раздайте пулом всем.
     Еще более сложный вопрос - цензура или самоцензура. «Не снимайте лагерь сверху!» - приказывает в вертолете сопровождающий нас в Чечне майор. А лагерь между тем расположен напротив горного склона, с которого все видно как на ладони. Или, наоборот, охотно покажут такое, что сам невольно задумаешься, а можно ли это вообще на экране показывать?
     Во время активных боевых действий в Чечне у нас в редакции на стене висел девиз «Прежде чем отправлять новость в Москву, подумай, не увеличит ли она потери среди солдат».
     За последние годы у телевизионщиков сложились нормальные отношения с пресс-службой Министерства обороны. Нас стали лучше понимать. Прошли времена шараханий - от всеобщих запретов до непродуманных, преждевременных показов новой техники. И пусть так будет и впредь. Много лет нужно проработать в журналистике, чтобы душой понять слова одного из российских царей: «У России есть только два союзника - это ее армия и ее военно-морской флот».
     Михаил ЛЕОНТЬЕВ:
     - И армия от СМИ, и СМИ от армии... - каждый ожидает своего. Но если говорить об армии как некоей общности, выполняющей известную задачу, то она, как я понимаю, ожидает в первую очередь понимания своих проблем и задач и определенной аккуратности, терпимости и бережности в отношении с организмом, по которому прошлись бульдозером, ногами - и с точки зрения идеологии, и с точки зрения экономики.
     СМИ же ожидают от армии того, что она, как в сказке, вдруг стукнется об землю и обернется писаной красавицей: в ней будут служить одни контрактники, которые будут получать большие деньги, незамедлительно и успешно выполнять любые задачи. И что никто из отпрысков российской элиты никогда не увидит близко военной казармы и т.д. Вот такие чудеса.
     Почему-то в отношении ни к одному другому институту это ожидание чуда расписного в российской интеллигентской среде не живет. Почему-то ни к экономике, ни к коммунальным платежам, энергетике, даже к здравоохранению и образованию элита уже не относится столь потребительски. А к армии это принято.
     Но обозначилась, на мой взгляд, некая обнадеживающая тенденция, которая появилась совершенно самостоятельно, а не вследствие какого-то административного давления или отсутствия свободы критики, а стала естественной, нормальной защитной реакцией, проявлением той самой консолидации, о которой я говорил и которая давно существует в нормальных странах. Когда стараются создавать тот образ армии и вообще силовых структур в целом, который соответствует чувству национального достоинства. Это видно, если взять и проанализировать передачи об армии и те же сериалы, которые шли десять, пять, три года назад и которые идут сейчас. То есть не все потеряно. Здравый смысл берет свое.
     Игорь ПРОКОПЕНКО:
     - Армейская тема - всего лишь одна из освещаемых телевидением тем. И не надо ее демонизировать. Другое дело, что после событий на Дубровке обострилось понимание проблем засекреченности информации и ответственности журналиста. Конечно, в этой области должны быть какие-то рычаги, какие-то рамки, но главным и единственным инструментом должен быть закон. Все говорят, нужен новый закон. А не лучше ли просто исполнять старый? Если строго следовать букве закона, проблем ни у кого не будет.
     Самое страшное для журналиста, для СМИ - отсутствие информации. Как только нет информации, журналист начинает ее домысливать и придумывать. И чем талантливее журналист, тем более чудовищным может оказаться его материал. К сожалению, представители власти и те, кто занимается информационной политикой, этого не понимают. Могу привести массу примеров, когда мне говорили: «без комментариев», или «эта информация секретна», или «об этом лучше не говорить...», я же тем не менее делал материал, ничего при этом не нарушая. Это ситуация, которую напрасно не просчитывают те, кто делать это обязан. На самом деле, думаю, они хотят, чтобы информация прозвучала, прозвучала в нужном им аспекте. Но отсутствие сведений делает ее искаженной.
     Мы, как частный канал, сталкиваемся еще с одним, мягко говоря, неприятным фактом. Существует негласная система распределения информации, по которой информацию предписывается в первую очередь давать государственным СМИ. Это очень неправильно. По сути, какую-то часть журналистов заранее настраивают против силовых ведомств и госструктур. К тому же не понимают, что забор, который отделяет конфиденциальную информацию от общедоступной, не очень-то надежен, дыру в этом заборе найти можно всегда.
     Юрий КОЗЛОВ:
     - Мне кажется, что армии следует более четко «позиционировать» себя в роли государствообразующего института, защищающего народ и среду его обитания. Более того, армии следует настойчивее проводить мысль, что она и только она - своего рода гарант существования России.
     Беда современной Российской армии в том, что у нее крайне ограничены возможности быть услышанной обществом и влиять на информационную ситуацию.
     В принципе речь здесь могла бы идти о создании специального армейского телеканала, который ярко, убедительно и талантливо освещал бы всю армейскую жизнь: ее состояние, будни, геополитические аспекты, историю и т.д. Этот канал, если бы на нем работали талантливые люди, мог бы переломить ситуацию на информационном поле.
Александр СЛАДКОВ, руководитель «Военной программы» телеканала Россия:
     - Более сорока процентов информации, распространяемой СМИ, так или иначе касается силовых структур. И более половины этих новостей - информация о Минобороны. Мы слишком зависимы от состояния дел в Вооруженных Силах: идет чеченская война, наши дети служат в армии, опасность терроризма возрастает.
     Милиция и спецслужбы не всесильны: скудный бюджет, нехватка опытных кадров, слабая оперативная работа и т.д. Львиную долю вопросов внутренней безопасности решает армия, Вооруженные Силы. Сюда же надо прибавить военный потенциал, активно используемый для преодоления кризисных ситуаций, связанных со стихийными бедствиями. Примером тому события, связанные с наводнением в Карачаево-Черкесии. Только один вертолет СКВО (Ягорлыкский вертолетный полк), пилотируемый Героем России подполковником Александром Дзюбой, за первые четыре дня бедствия спас 334 человека, в том числе более пятидесяти детей.
     Внешний фактор: международная борьба с терроризмом. Российские Вооруженные Силы, в каком бы положении они ни находились, - это серьезное основание для повышения статуса нашей страны. Плюс ко всему роль России, ее Вооруженных Сил в миротворческих процессах на территории Европы, на Кавказе, в Африке.
     Исходя из перечисленного, общество, на мой взгляд, весьма внимательно следит за процессами, происходящими в Вооруженных Силах. Людей более всего интересует объективная, позитивная информация о том, чем и как живут армия и флот. К сожалению, не все структуры, отвечающие за связь своих соединений и объединений со средствами массовой информации, готовы способствовать появлению таких материалов на телевидении.
     В своей работе на кораблях и в частях журналистам приходится встречать и непонимание пользы сотрудничества и совместной работы по освещению событий. Пример: в ноябре позапрошлого года наша съемочная группа, имея задание снять позитивный материал о буднях моряков Северного флота, неделю отсиживалась в штабе соединения в городе Полярном. В связи с нерасторопностью флотских должностных лиц группа использовала свой потенциал процентов на 20. Было организовано всего два съемочных дня. Можно ли себе представить, что журналисты центрального государственного канала прозябали бы таким образом на каком-нибудь коммерческом предприятии. Напротив! Им бы незамедлительно предоставили все условия, чтобы снять все положительные моменты и показать их (бесплатно!!!) на центральном телеканале.
     Бывают ситуации и похуже. Съемочная группа «Российского телевидения» прибывает в Ханкалу по согласованию с пресс-службой Министерства обороны и на основе аккредитации, полученной в аппарате Сергея Ястржембского, помощника Президента России. А работать ей не дают. Ситуацию удалось исправить лишь благодаря стараниям командира дивизии.
     Приятно работать, когда тебе помогают, как было при освещении эксперимента с контрактной службой в 76-й вдд. Надо сказать большое спасибо генералам из ГОМУ Генерального штаба, благодаря выступлениям которых в СМИ удалось довести до общества объективную информацию, касающуюся этого эксперимента.
     Военные, на мой взгляд, не ждут от СМИ слащавых и бравурных материалов. Военные чаще просят защиты, как в случае с терпящим бедствие, замерзающим гарнизоном в Одинцовском районе Подмосковья. Военные просят объективности, как в случае с показом фильма «Блеск и нищета российского флота», в котором была показана горькая правда о нашем ВМФ.
     Вооруженные Силы ждут от тележурналистики обыкновенной правды. А правда заключается в том, что настоящая жизнь армии - это не взрывающиеся склады и не сбежавшие с оружием бойцы. Вернее, не только это. Жизнь армии - это и маленькие повседневные подвиги на учениях, и большие, яркие подвиги в Чечне. Это скудные зарплаты и тяжелейшая жизнь в замерзающих отдаленных гарнизонах.
     Среди тележурналистов большинство - люди, стремящиеся говорить правду об армии, показывать прежде всего положительные стороны ее деятельности. Им надо только дать возможность делать это.