ТРУДНО поверить, что ему уже за восемьдесят. Молодят Сергея Михайловича Павлова его выразительные с ясной живой просинью глаза и вообще все приветливое лицо, на котором почти не видать морщин. Ходит он, заметно прихрамывая и опираясь на палочку, но от других при ходьбе не отстает, поэтому и не все знают, что у Героя Советского Союза отставного полковника Павлова вместо правой ноги - сложный высокий протез, да и левая повреждена осколком. Тогда, в войну, опытные хирурги после долгого лечения в госпиталях вынесли единодушное решение: капитана Павлова списать подчистую. Но не на того, как говорится, напали: Павлов отбился, окончил потом бронетанковую академию и прослужил в войсках верой и правдой больше сорока лет.
     – Я чуть было не сдался тогда под напором докторов, – сказал мне при встрече Сергей Михайлович. – Уже об институте подумывал, о «гражданке», но любовь к армии перевесила, приказала мне: стой, солдат, как в бою стоял...
     И геройский подвиг Сергея Павлова, и его тяжелейшее ранение – все это произошло под Сталинградом. Будучи капитаном, он в то время командовал ротой в 133-й гвардейской танковой бригаде, входившей в состав 64-й армии.
     К концу августа 42-го в степях между Волгой и Доном установилась невыносимая жара. Броня машин нагревалась, словно печка. Трудно было дышать. Духоту приносили еще и горькие дымы, ползущие низко над землей. Горели хутора и станицы, брошенные в полях хлеба. По ночам было видно, как полыхает багровое зарево и над Сталинградом, вызывая тревогу и щемящую боль в душе...
     А немец не давал передышки, все усиливал и усиливал натиск. Танковые полчища генерала Гота клиньями врезались в нашу оборону. Рота Сергея Павлова крепко потрепала фрицев у хутора Вертячий, на разъезде «74-й километр», возле Абганерово, на окраине совхозной усадьбы. Но и от противника Павлову досталось: он потерял три командирских танка, еле успевал выбираться вместе с их экипажами из горящих машин...
     И вот теперь станция Тингута, которую фашисты атаковали особенно яростно. Они бросили на этот важный рубеж целую армаду танков. Из-за дыма и пыли трудно было сосчитать их количество. Возможно, их было около сотни. Ротный видел, как перестраивается в боевой порядок их передний ряд и решил не ждать, дал команду по рации:
     – Вперед! Бить с близкого расстояния!
     В его подразделении были в основном тяжелые танки КВ. Немцы их побаивались: махина, броня почти непробиваема. Бой завязался смертельный. Столкнулись лоб в лоб. Скрежет, грохот. Огонь вели и по машинам противника, и по его пехоте. Перескочили балку с пересохшим ручьем, и через минуту механик-водитель закричал:
     – Командир, мы подбиты!
     Немецкий снаряд изувечил ходовую часть. Танк не мог двигаться. Он стал мишенью. Можно было бы вылезти поскорее через нижний люк, отползти в укрытие, но Павлов решил:
     – Всем оставаться на местах! Превратим, орлы, наш КВ в мощный дот! Не дадим фрицу порадоваться!
     Сергей сам встал к прицелу. Слаженный экипаж молниеносно выполнял команды. Подпускали вражеские танки на 500 метров и били наверняка. Для КВ такое расстояние – это кинжальный огонь. Павлов лично сжег 5 немецких танков и 2 подбил. Уничтожил еще и пушку с длинным стволом, которую фашисты выставили на высотке...
     – Товарищ капитан, фриц, кажется, драпает! – доложил кто-то из экипажа.
     – Вижу, ребята, вижу! – радостно сказал Павлов. – Махнем им вдогонку еще пару снарядов!
     С наступлением темноты к поврежденному танку подогнали тягач. Подъехал комбат на машине. Капитан стал было, как и положено, докладывать об обстановке, но тот, не слушая, обнял его и долго не разжимал своих рук. А «орлы» из экипажа с жадностью накинулись на привезенные фляжки с водой. Они пили и не могли напиться, плескали влагу на чумазые лица, смывали копоть и текущие от возбуждения слезы...
     Вскоре вся бригада уже знала, что рота капитана Павлова уничтожила под Тингутой с полсотни танков, много орудий, машин и живой силы противника.
     А через несколько дней Павлов получил новую задачу: помочь морским пехотинцам освободить хутор Ельхи, который несколько раз переходил из рук в руки. Командарм генерал Шумилов распекал по телефону подчиненных:
     – Что там за возня с этим хутором? Это же господствующая высота, важный объект! Взять немедленно и закрепиться!
     Военные моряки, поддержанные танковой ротой, приказ командарма выполнили. Только без капитана Павлова, которого ранило в самом начале боя. Когда шла основная атака, его с перебитой ногой уже переправляли на катере через Волгу.
     
* * *
     
Столько горя и страданий перевидал Сергей, что свое, теперешнее горе, казалось ему не столь уж значительным. Ему хотелось поскорее на фронт. Он надеялся, что раздробленная нога в конце концов срастется и его вернут в строй. Но время шло, а боль под гипсом не исчезала. Он стал замечать, что врачи старались избегать его умоляющего взгляда. В их голосах он чувствовал недосказанность, тревогу. Как-то ночью Павлову стало совсем плохо, он потерял сознание, а когда проснулся через сутки, то по привычке потянулся рукой к ноющей ноге, но ее уже не было, пальцы утонули в пустом одеяле...
     Долечивать офицера отправили в Свердловск, в более усовершенствованный госпиталь. Держался он мужественно, стал поправляться, перезнакомился с товарищами по палате. Читал книги, газеты, слушал радио, благо черная тарелка репродуктора висела прямо над дверью...
     Однажды после сводки Совинформбюро стали передавать указы о награждениях, о званиях Героя Советского Союза в честь завершения Сталинградской битвы.
     – Сергей! Павлов! – закричали друзья. – Это же о тебе говорят! Ты герой!
     
* * *
     
Сергей Михайлович общественную работу называет службой. Дел у него сейчас не меньше, чем в армии было. Он - почетный гражданин Истринского района, частый гость в школах, в разных коллективах, среди молодежи. Ветераны 64-й армии избрали Павлова членом президиума.
     – Сергей Михайлович, а того Павлова, что в Сталинграде героически дом защищал, вы знали? – спросил я.
     – Только после войны мы с ним встретились. Вспомнили то героическое время, павших друзей помянули...
     Летом Сергей Михайлович живет в Глинках. Там у него комната, участок земли. И даже здесь, в деревне, к его дому частенько подъезжают машины, и все уже знают, что Сергея Михайловича повезут на какую-то встречу. И он, всегда аккуратно одетый, а иногда и в форме, идет к калитке, постукивая своей палочкой. Он всем нужен, все его ждут и любят, солдата и Героя, патриота своего Отечества.