- Не знаю, наверное, я не прав, но гложет и гложет меня какая-то раздвоенность в душе, - задумчиво откровенничал передо мной давний товарищ. - Объясни мне, пожалуйста... Герой Советского Союза, Герой России - высшее отличие. Удостаиваются его люди, совершившие беспримерный подвиг. Как Матросов, Гастелло, Космодемьянская... Но вот я листаю двухтомник о Героях и вижу, что очень многие получили это высокое звание не в результате какого-то высшего проявления человеческого духа, а просто буднично набирая очки: сбил столько-то самолетов противника, совершил энное количество боевых вылетов, уничтожил из снайперской винтовки за годы войны несколько десятков фашистов. Вот твой однополчанин Герой Советского Союза Николай Гугнин совершил 260 боевых вылетов, 75 из них - на разведку в глубокий тыл врага. Лично сбил в 50 воздушных боях 15 гитлеровских самолетов плюс 4 в паре с ведомым... Уже не подвиг, а какая-то меркантильная арифметика...
     - Хороша арифметика! - не удержался я. - Да ты хотя бы попытайся представить, что такое боевой вылет! Это тебе не часовая прогулка на комфортабельном лайнере от Питера до Москвы. Это вылет с воздушным боем, с нечеловеческим напряжением, с ежесекундным риском заживо сгореть в тесной кабине. Арифметика... Да, арифметика! Но даже один сбитый самолет врага - это приближение к победе. Если бы каждый наш солдат убил одного немца, нам на той войне не было бы с кем сражаться!
     Всякий раз, когда я слышу равнодушные оценки подвига, вспоминаются стихи Маяковского о том, что «слова у нас до самого важного в привычку входят, ветшают, как платья». И становится почему-то обидно, что из нашей жизни уходит очень яркая краска, которой во все времена люди раскрашивали высший взлет человеческого духа. Принижая подвиг до бытового уровня, мы обкрадываем себя, упрощаем свой эмоциональный ряд, лишаем его самых мажорных нот.
     Рассказать читателям о Николае Гугнине меня попросила его жена - Галина Григорьевна, укладчица парашютов 122-го истребительного авиаполка, прошедшая рядом с мужем всю войну. Прислала мне пожелтевшие листки с заметками в дивизионной газете, копию написанной кем-то боевой характеристики, воспоминания однополчан.
     - При жизни Коля не любил, чтобы его прославляли, - написала она, - а ведь его боевая биография интересна и поучительна. Идущие за нами поколения должны знать своих героев. Вы с ним воевали вместе «в небесах летали одних», как в той песне поется. Лучше вас сделать это больше и некому.
     С Гугниным мы не просто в одних небесах летали, мы воевали в одной 331-й истребительной авиационной дивизии. Это был истребитель, как говорят, Божьей милостью. Весь полк восхищался бесстрашием и мастерством Гугнина.
     ...Николай Гугнин - студент Воронежского авиационного техникума, имел полное право претендовать на место в Егорьевской военной школе летчиков-истребителей. И в апреле 1940 года был принят. Да и кто бы посмел ему отказать? У многих ли был за плечами Воронежский аэроклуб и практический стаж летчика-инструктора.
     А через год он уже писал рапорт за рапортом с требованием немедленно отправить его на фронт: «Я боевой летчик и должен воевать».
     И уже в сентябре 1941 года «член ВКП(б) тов. Гугнин направляется в действующую армию на Западный фронт летчиком штурмовой эскадрильи...»
     Сержант Коля Гугнин как-то сразу всем понравился, пришелся по душе. Если, скажем, Алексей Маресьев запомнился своей основательностью, то Николай остался в моей памяти неунывающим оптимистом, примерным смельчаком.
     Уже в одном из первых боевых вылетов, когда сопровождаемые истребителями штурмовики попали под плотный огонь «мессершмиттов», Гугнин бросил свой самолет в гущу самоуверенных фашистских асов, как бросается птица на любого, кто пытается посягнуть на жизнь ее детенышей - грозно и самоотверженно. И когда один из немецких самолетов раскололся в огненном шаре взрыва, самоуверенность хваленых гитлеровских асов, словно сняло рукой, строй их рассыпался, и они начали шарахаться от напористых атак Николая. А ведь и самолеты у них были быстрее, и вооружение мощнее, да и опыта побольше - все же Европу завоевали.
     Из служебной характеристики: «За пять месяцев пребывания на фронте борьбы с немецкими захватчиками молодой сержант показал отличные боевые качества, зарекомендовал себя, как отличный пилот, отважный и бесстрашный, рвущийся в бой летчик и прекрасный товарищ. Имеет 45 успешных боевых вылетов. За хорошую боевую работу в борьбе с германским фашизмом правительством награжден орденом Красного Знамени. Вывод: достоин продвижения на должность командира звена».
     Случай не такой уж частый, когда на офицерскую должность выдвигался сержант. Не в ходе боевой операции, когда на такой шаг вынуждает обстановка, а в плановом порядке, за деловые, пилотажные и личные человеческие качества. В марте 1942 года Николай Гугнин принимает боевое звено истребителей и прикалывает в петлицы первые «кубари» младшего лейтенанта.
     Через два месяца, в мае 1942 года его неожиданно вызвал к себе в землянку командир полка. Прямо от самолета, на котором Гугнин только что вернулся из боевого вылета. Сопровождали на штурмовку «Илы». Приземлились все. Но трепки не избежали. Можно, конечно, оправдаться - «мессеров» было ровно в два раза больше. Но ведь начало атаки зевнули, надо было предусмотреть, что со стороны солнца удобная позиция для нападающих. Да, не подпустили к штурмовикам, но какой ценой? Сколько дырок в самолетах привезли? Есть за что снять стружку с командира звена...
     - Вот что, Николай Павло-вич, - впервые по имени-отчеству обратился к нему подполковник Шинкаренко, - мы тут посоветовались и решили назначить тебя заместителем командира эскадрильи...
     - Товарищ командир! - взмолился Гугнин, - я и звеном еще не научился управлять. Только-только стал что-то понимать...
     - Кстати, сегодня звено твое действовало грамотно, - перебил летчика командир. - Связали «мессеров» боем, а штурмовики отлично сделали свое дело. Молодцом. Так что иди, принимай должность...
     Через месяц Николай Гугнин получил звание лейтенант.
     Я как сейчас помню воздушный бой 7 августа 1942 года, его видели многие летчики. Наш батальонный комиссар Лысенко расстрелял весь боезапас. И немцы это сразу поняли, начав за ним охоту. Гугнин, можно сказать, собой прикрыл комиссара, сопровождал его до приземления на аэродроме. А стервятники Ме-109 переключили готовившийся удар на ведомого. Николай делает «горку» и в упор одного из них сбивает. Но на хвосте у него еще два фашиста. Летчик делает боевой переворот и кидается в лобовую атаку. Прием эффективный, но требует крепкой воли и внутренней готовности к самопожертвованию. Кто первый не выдержит, тот и погиб. Если оба летчика будут идти до конца - оба погибнут. Лобовое столкновение - вещь страшная. И обычно первыми всегда отворачивали немцы. Так случилось и в этот раз. Только фашист потянул ручку на себя, тут же получил вдоль фюзеляжа смертельную очередь. Мы наблюдали как красиво от него летели во все стороны ошметки, с огнем и дымом. Нервы сдали и у третьего «мессера». Он улепетывал на таком форсаже, что мы от смеха давились.
     В октябре 1942 года Николай Гугнин назначается на должность командира авиационной истребительной эскадрильи, а через месяц ему приходит воинское звание старший лейтенант. К этому времени на счету летчика было 6 сбитых самолетов врага и 154 боевых вылета.
     В начале 1943 года эскадрилья Гугнина получает почетное право первой в полку переучиться на новую технику - истребитель Як-1. Уже после первого самостоятельного полета на этой машине Николай Павлович посмотрел в небо и грозно пообещал: «Теперь, проклятые фрицы, вы во всей полноте почувствуете нашу ненависть к вам...» Только в феврале того года эскадрилья провела 29 успешных штурмовок, в которых было уничтожено 5 танков, 10 повозок с боеприпасами и 150 солдат и офицеров противника. В девяти воздушных боях Гугнин лично сбивает 3 вражеских самолета и еще 2 в составе группы. В мае на его гимнастерке появляется второй орден Отечественной войны, а на погонах - по четвертой звездочке.
     В конце 1943 года Николай принимает должность штурмана полка. Казалось бы, чисто штабная работа - мозг части, его интеллект, его жесткая бухгалтерия. А Гугнин наполняет эту работу творческой выдумкой, рождая на штурманских картах хитроумные комбинации предстоящих боевых вылетов. В этот процесс вовлекаются командиры и рядовые летчики, их предложения тщательно просчитываются и впоследствии проверяются на практике. Боевой счет полка растет с каждым днем. В июле 1944 года Николай Павлович получает звание майор, а в августе 1944-го - орден Александра Невского. Он по-прежнему летает много и результативно.
     Из боевой характеристики: «В воздушных боях при встрече с врагом дерзок и бесстрашен, всегда первый навязывает бой противнику. Особую отвагу проявил в Будапештской операции, где показал высокое искусство воздушного бойца. 16 ноября 1944 года, выполняя боевую задачу на сопровождение шестерки Ил-2, четверкой Як-1 смело вступил в бой с 14 «мессершмиттами» и восьмеркой ФВ-190, пытавшихся атаковать группу наших штурмовиков. В этом бою было сбито 6 самолетов противника, один Ме-109 уничтожил лично Гугнин. 17 ноября четверка Як-1, возглавляемая майором Гугниным, смело вступила в бой против 12 вражеских истребителей. Командир группы сбил один ФВ-190, остальные были рассеяны. Штурмовики и прикрывавшие их истребители без потерь вернулись на свой аэродром, выполнив поставленную задачу. За бесстрашие и героизм, проявленные в воздушных боях в декабре 1944 года, тов. Гугнин награжден третьим орденом Красного Знамени».
     Ловлю себя на крамольной мысли... Весна 1945 года. Уже все вокруг пронизано приближающейся победой. Боевой счет Гугнина таков, что командование, не задумываясь, представило его к высшей награде Родины - званию Героя Советского Союза (Указ Президиума Верховного Совета СССР состоялся 15 мая 1946 г.). У него выше головы работы в штабе полка, в эскадрильях, рядом любимая женщина, ставшая законной женой его, и командир полка придерживает («Не лезь ты на рожон, обидно погибать в конце войны»), а он, как азартный игрок, при каждой возможности рвется в бой. А ведь мог бы и придержать себя. Никому бы даже в голову не пришло упрекнуть его. И тут же сам возражаю: «Такие, как Гугнин, о себе не думали, думали о победе. По себе знаю: «чем ближе была эта победа, тем скорее хотелось ее ощутить. А для этого был один способ - умело бить фашистов. Как Коля Гугнин».
     Награды, звания, заслуги - все это подсчитывалось потом. Но без этой арифметики, без каждодневного подсчета убитых врагов, сбитых самолетов, разгромленных полков и дивизий противника не было бы и главного итога войны - нашей Великой Победы.
     На снимке: Герой Советского Союза майор Николай ГУГНИН. 1945 год.