Этот Человек, достигший в земной жизни самых вершин власти, на склоне лет оказался трагически одинок. Сына Якова отобрала война, неудачное начало которой он, может быть, и мог, но не сумел предотвратить. Дети от второго брака – Василий и Светлана - доставляли отцу в основном неприятности и огорчения. Один пьянствовал, позорил семью своим поведением; другая все никак не могла устроить личную жизнь… Близких друзей у постаревшего вождя уже не осталось: Сергея Кирова сгубили в 34-м его жизнелюбие и неосмотрительность, чем не замедлили воспользоваться враги Сталина; Серго Орджоникидзе не выдержал накала политической борьбы 37-го; Климент Ворошилов постепенно отошел на вторые роли, будучи оттеснен более молодыми и коварными членами Политбюро…
     Этих новых сподвижников, «младотурков», как их порой называют публицисты, - Георгия Маленкова, Лаврентия Берию, Никиту Хрущева, Николая Булганина - Сталин ценил за работоспособность и личную преданность, готовность выполнить любое его указание. Но все же они были ему чужие по внутреннему миру, хоть и скрашивали веселыми застольями на «ближней даче» в Кунцеве тоскливые вечера одинокого старика в последние годы жизни. Правитель не мог не понимать, что при первой возможности «младотурки» не упустят момента взять власть, к которой он сам шел столько лет и на пути к которой пролил столько крови. Он, выходец с Кавказа, мечтавший возродить на просторах северо-западной Евразии мощную империю.
     Не было у руководителя Советской державы иллюзий и относительно оставшихся у руля представителей «старой гвардии» - Вячеслава Молотова, Лазаря Кагановича, Анастаса Микояна, внешне сохранявших лояльность к вождю, но в начале 50-х больше думающих уже о своей судьбе в послесталинский период. Жестокая жизнь во власти научила Сталина не доверять никому, видеть в каждом из членов Политбюро потенциального претендента на первую роль в государстве. Собственно говоря, эта осторожность, с годами все чаще перерастающая в мнительность, обеспечила Сталину политическое долголетие, позволила переиграть сильных соперников и оппонентов, былых соратников - Троцкого, Зиновьева и Каменева, Бухарина и Рыкова.
     Впрочем, думается, вся послесталинская советская история свидетельствует, что это было оправданно. Лидер государства, утрачивающий бдительность, у нас быстро становился жертвой «единомышленников». Кого-то явно, как Хрущева и Горбачева, отстраняли от власти, кто-то вдруг как-то странно заболевал и досрочно уходил в мир иной при туманных объяснениях медиков…
     О своем преемнике Сталин не раз задумывался после Победы в войне, тем паче что все более давала знать о себе старость, мучили приступы резкого повышения кровяного давления. Первый инсульт поразил Сталина уже в октябре 45-го - но тогда, к счастью, все обошлось без особых последствий...
     
Первоначально вождь остановил выбор на своем первом заместителе в Совете Министров СССР, министре иностранных дел Молотове. Решение было логичным: Вячеславу Михайловичу в 1945 году было 55 лет, он имел солидный дореволюционный партийный стаж, с 1921 по 1930 год был секретарем ЦК, затем, почти до самой войны, председателем Совета Народных Комиссаров СССР. Имел огромный политический опыт. Но Молотова сгубила жена, с которой он имел обыкновение делиться многим, а та, оказывается, пересказывала все своим знакомым, чем не замедлили воспользоваться конкуренты…
     Другим фаворитом Сталина стал после войны секретарь ЦК Андрей Жданов. Моложе Молотова на шесть лет, он по должности сконцентрировал в своих руках власть над партийным аппаратом и ведал идеологической линией ВКП(б). Импонировал Иосифу Виссарионовичу и сын Жданова, очень неглупый молодой человек, в 28 лет ставший, конечно, не без протекции отца заведующим отделом науки ЦК. В 1949-м Сталин отнюдь не противился браку молодого и перспективного партийного функционера Юрия Жданова со своей дочерью Светланой, надеясь, что это замужество хоть как-то ее остепенит. Вскоре выяснилось, что надежда была напрасной.
     Вот только сам Андрей Александрович Жданов на свадьбе сына не присутствовал. Как говорят, человек предполагает, а Господь располагает: 31 августа 1948 года 52-летний секретарь ЦК неожиданно умирает от инфаркта миокарда, который кремлевские врачи не сумели вовремя обнаружить. Более того, они не поверили тревожной кардиограмме Жданова. Хотя соответствующие приборы недавно появились в «кремлевке», мэтры не очень доверяли техническим новшествам. Так что умер ли он своей смертью или ему «помогли», неизвестно. Спекулятивных версий на эту тему хватает, но утверждать что-либо однозначно невозможно.
     
Кончина Жданова нарушила баланс сил в Политбюро, где начался новый раунд соперничества за близость к вождю. При жизни Жданова, в 1948 году, расклад сил на «кремлевском Олимпе» выглядел так. С одной стороны, мощная «ленинградская группа», в которую входили член Политбюро, заместитель председателя Совета Министров и председатель Госплана Николай Вознесенский (1903 г. р.), секретарь ЦК, начальник управления кадров ЦК ВКП(б) Алексей Кузнецов (1905 г.р.), член Политбюро, зампред Совета Министров СССР Алексей Косыгин, курировавший легкую промышленность и финансы (1904 г.р.), первый секретарь Ленинградского обкома партии Петр Попков (1903 г.р.). К ним примыкал выходец из Горького Михаил Родионов, возглавлявший Совет Министров РСФСР (1907 г.р.).
     Этой группе противостояла коалиция секретаря ЦК Георгия Маленкова и наркома внутренних дел Лаврентия Берии. Лаврентия Павловича, проявившего в годы войны не только большой организаторский талант и сильную волю, но и властолюбивые наклонности, Сталин перед самым новым 1946 годом рассудительно снял с должности наркома внутренних дел. На посту заместителя председателя Совета Министров ему было поручено заниматься реализацией атомного проекта и курировать топливно-энергетический комплекс, где, кстати, в больших масштабах использовался труд узников ГУЛАГа. Так что на время Берия вышел из «ближнего круга» вождя.
     Приближенного к Берии министра госбезопасности Всеволода Меркулова в 1946 году на всякий случай тоже освободили от должности в силовых структурах, поручив ему руководить главным управлением советского имущества за границей.
     Новым шефом МГБ стал 38-летний Виктор Абакумов, руководивший в годы войны Главным управлением контрразведки «СМЕРШ» Наркомата обороны СССР. Малоизвестно, что его тестем был один из сильнейших экстрасенсов того времени - московский врач Н. Смирнов, который в 20-е годы гастролировал по стране с сеансами гипноза под псевдонимом Орнальдо.
     Попал в опалу и секретарь ЦК Маленков, возглавлявший одновременно Управление кадров Центрального Комитета. Он оказался причастен к «авиационному делу» 46-го года, когда группу руководителей авиационной промышленности и ВВС обвинили в сокрытии фактов выпуска бракованной продукции. Маленков как член Госкомитета обороны курировал в годы войны авиационную промышленность, и, думается, ему еще повезло, что дело ограничилось изгнанием из аппарата ЦК (тогда на его место взяли из Ленинграда Кузнецова) и назначением заместителем председателя Совмина СССР. Георгию Максимилиановичу, видимо, пригодился огромный аппаратный опыт, когда он работал в середине 30-х годов в аппарате ЦК под руководством небезызвестного Николая Ежова.
     
«Старики» - Молотов, Ворошилов, Каганович - благоразумно наблюдали за происходящим со стороны, а сражались между собой молодые «ленинградцы» и тандем «Маленков – Берия». Шансы выходцев из города на Неве казались поначалу предпочтительнее. Даже после смерти Жданова и возвращения летом 1948 на пост секретаря ЦК Маленкова они располагали более значительными аппаратными возможностями. Было, в частности, немаловажно, что Кузнецов курировал кадровую политику и правоохранительные органы, в том числе МГБ. У него сложились с Абакумовым хорошие отношения, не раз сводившие их во время дружеских застолий.
     «Ленинградцев» убаюкало внимание к ним Сталина, который в частных разговорах давал понять, что Вознесенский и Кузнецов могут принять из его рук эстафету управления страной: один - как глава правительства, второй – во главе партии. Но лишенные поддержки умершего Жданова, его питомцы стали совершать аппаратные ошибки. Для Сталина не остались незамеченными заносчивость и высокомерие Вознесенского и даже его неосторожные высказывания, позволяющие упрекать председателя Госплана в «великорусском шовинизме». Можно предположить, что творилось в душе выходца с Кавказа Сталина, когда ему сообщали о националистических настроениях его фаворита.
     Тем временем Маленков и Берия обрели новых союзников. К ним примкнули зампред Совмина СССР Максим Сабуров и министр химической промышленности Михаил Первухин, в 1950 году также ставший зампредом.
     К несчастью для «ленинградцев», второй секретарь Ленинградского горкома партии Яков Капустин был обвинен в 1949 году в «связях с английской разведкой». Известно, что в 1935 – 1936 годах, после окончания Индустриального института, он проходил стажировку на английских предприятиях. Но как возникло это чудовищное обвинение, непонятно до сих пор. Был ли это донос, оперативная информация МГБ, а может, как нередко случалось в те времена, вымысел следователя, выполнявшего заказ «сверху»? Нельзя исключать, что «дезу» подбросила сама английская разведка, расчищавшая дорогу кому-то из «своих». Впрочем, все это только предположения, документально не подтвержденные.
     Летом 1949-го Вознесенского и Кузнецова арестовали, а 1 октября 1950 года они были расстреляны по приговору военной коллегии Верховного суда СССР. Кстати, казнь эта произошла в отсутствие Сталина, который в начале августа 50-го слег с высоким давлением и не появлялся в кремлевском кабинете до середины декабря. Это было уже не первое вынужденное «затворничество» вождя, который проболел почти пять месяцев во второй половине 1947 года. Но если тогда страной управляли «ленинградцы» во главе с Ждановым и Вознесенским, то теперь у руля встали Маленков и Берия, заручившиеся поддержкой зампредсовмина Булганина, курировавшего Вооруженные Силы, и Хрущева, возвращенного в декабре 49-го в столицу с Украины. Сейчас он уже стал секретарем ЦК КПСС и одновременно первым секретарем МГК. Новые «визири» поспешили свести счеты со своими поверженными соперниками - ведь после выздоровления «хозяин» мог и пощадить Вознесенского, санкцию на арест которого он дал не без колебаний.
     В 1950 году вновь стало возрастать влияние Берии, который сумел доказать Сталину свою полезность в качестве куратора «атомного проекта». Благоприятное впечатление на Сталина произвели успешные испытания ядерного оружия, в чем заслуга Лаврентия Павловича, сумевшего наладить нормальные рабочие отношения с большинством ученых, несомненна. В специальном постановлении ЦК ВКП (б) и Совета Министров СССР ему была выражена благодарность «за организацию дела производства атомной энергии и успешное завершение испытания атомного оружия», а также присвоено звание лауреата Сталинской премии 1-й степени. Понятно, что это были знаки внимания правителя, который вновь приближал своего земляка, умевшего быть полезным.
     
Образовавшийся союз - Маленков, Берия, Булганин, Хрущев - добился в феврале 1951 года принятия двух важных решений Политбюро ЦК, закреплявших их доминирующее положение на Олимпе власти. Стоит заметить, что решения эти принимались опросом, без проведения заседания.
     Во-первых, председательствование на заседаниях Президиума Совмина СССР и бюро Президиума было возложено поочередно на зампредов Совета Министров Булганина, Берия и Маленкова - такая очередность устанавливалась постановлением Политбюро ЦК. Им поручалось также рассмотрение и решение текущих вопросов, тогда как постановления и распоряжения Совета Министров СССР предписывалось издавать за подписью председателя Совета Министров СССР Сталина. Но фактически больной вождь самоустранялся от решения оперативных вопросов управления страной. Из бюро Президиума Совмина были выведены Молотов, Микоян и Каганович, которые в результате этого утрачивали возможность влиять на формирование государственной политики. «Триумвират» Булганин, Берия и Маленков де-факто переносил решение основных вопросов из ЦК в Совмин, оставляя за ВКП (б) идеологические вопросы, связь с зарубежным комдвижением, подбор, причем совместно с органами госбезопасности, кадров для партийной и государственной работы.
     Во-вторых, Булганин вернул себе руководство военно-промышленным комплексом. В Совмине было создано бюро по военно-промышленным и военным вопросам, призванное координировать деятельность министерств авиационной промышленности, вооружения, Вооруженных Сил и Военно-Морского Флота.
     Важнейшее значение для дальнейшего развития событий имело также отстранение от дел министра госбезопасности Абакумова. Как Маленков, так и Берия имели личные основания ненавидеть шефа МГБ. Абакумов имел непосредственное отношение к расследованию «авиационного дела» 1946 года, стоившему Маленкову должности секретаря ЦК. А Берия не мог ему простить изгнания из министерства приближенных к нему высокопоставленных чекистов и ареста в ноябре 1950-го своего личного врача Я. Этингера, умершего в тюрьме от пыток через четыре месяца.
     Маленкову удалось скомпрометировать лично преданного Сталину министра. На стол в кабинете вождя легло письмо никому не известного офицера МГБ Михаила Рюмина, работавшего одним из следователей Следственной части по особо важным делам. В этом доносе Абакумов обвинялся в утрате бдительности, бытовом разложении, а главное - в попустительстве «террористическим замыслам» кремлевских врачей.
     Играя на болезненной мнительности теряющего физические и эмоциональные силы вождя, Маленков в августе 1951 года уговорил его назначить новым шефом МГБ «своего человека» - завотделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) Семена Игнатьева, прибывшего на Старую площадь с поста уполномоченного ЦК по Узбекистану. Абакумова же в духе «лучших традиций» того времени в июле 1951-го взяли под стражу, нещадно пытали, пытаясь добиться признаний в измене, и расстреляли… в декабре 1954-го, т.е. когда власть перешла уже к Хрущеву. Первым же замом у Игнатьева стал генерал Гоглидзе…
     Складывающаяся в государственном руководстве кадровая ситуация не устраивала Сталина - он никак не мог определиться, кого после расправы с «ленинградцами» можно было бы назвать «кронпринцем». Судя по всему, никто из имеющихся членов Политбюро не устраивал его в роли нового лидера мощной державы, созданной поистине «железом и кровью».
     
Вождь давно размышлял над оптимальной моделью государственного управления. Роль партийного аппарата он никогда не абсолютизировал и подходил к ней сугубо прагматически, рассматривая этот аппарат как один из элементов государственного механизма управления, как важный, но не единственный инструмент социального управления. Вождь был хорошо осведомлен по каналам МГБ об истинном лице представителей высшей партноменклатуры, нередких случаях ее «нравственного перерождения». Присвоение трофейного имущества, ставшее в ту пору довольно распространенным явлением, было лишь верхушкой айсберга.
     Сталин, хотя практически и являлся генсеком ЦК, после упразднения такого поста подписывал партийные документы просто как секретарь ЦК. Приоритет он, как и Ленин, отдавал работе на должности руководителя правительства, поручая вести партийные дела одному из секретарей ЦК, который считался «вторым человеком» в аппарате Центрального Комитета. Эту функцию последовательно выполняли Каганович, Жданов, Маленков.
     
Еще в 1936 году Сталин затевал радикальную перестройку модели управления страной. Видение им модели управления Советским Союзом, который в географических границах представлял в общем и целом романовскую Российскую империю - за исключением некоторых периферийных территорий, нашло отражение в Конституции 1936 года. В ее подготовке принимал непосредственное участие сам вождь, лично написавший девятую главу «Избирательная система».
     В новом Основном Законе страны Сталин постарался четко очертить место партии в механизме государственного управления. Партия в «сталинской» Конституции определялась как «ядро общественных организаций» - Иосиф Виссарионович не считал целесообразным законодательно фиксировать ее руководящую роль. Такое положение было, как известно, введено в основной закон СССР лишь при Л.И. Брежневе - по настоянию партийных идеологов, уже неспособных в середине 1970-х годов обеспечить лидерство партии в советском обществе одними только методами разъяснительной и организаторской работы.
     Но свои взгляды на систему управления страной в 30-е годы Сталин в полной мере реализовать не сумел. Сказались и скрытое неприятие новой избирательной системы со стороны руководителей региональных партийных комитетов, и необходимость сконцентрировать усилия на подготовке страны к новой мировой войне в связи с резким возрастанием агрессивности нацистской Германии. Сконцентрировать государственную власть в Совете Министров ему не удалось. Партийные комитеты продолжали во многом дублировать органы исполнительной власти, занимаясь несвойственными политической партии функциями, а потом, с началом войны, уже сама обстановка заставила фактически интегрировать аппарат ЦК и Государственный комитет обороны в единый механизм.
     Дублирование хозяйствующих органов партийными комитетами было оправданно только в 1920-е годы, когда речь шла о контроле за старорежимными чиновниками со стороны правящей партии, но в 1940-е годы социальный состав, вернее, даже сами «корни» интеллигенции сильно изменились, выросло ее «красное» поколение, происходившее из масс трудящихся и воспитанное на идеях марксизма-ленинизма.
     
В послевоенные годы Сталин уже не вернулся к идее реформирования политической системы СССР. Завершив победой одну великую войну, страна была вынуждена вступить в не менее судьбоносную конфронтацию, получившую название «холодная война». Ее исход известен. Конечно, поживи еще Франклин Рузвельт, у которого, несмотря на радикальную несхожесть идеологических убеждений, со Сталиным установились хорошие личные взаимоотношения, - развитие наших межгосударственных отношений пошло бы, возможно, по более благоприятному для СССР пути. К сожалению, во внешней политике США верх взяла группа «ястребов» во главе с новым президентом Гарри Трумэном, нацелившаяся на достижение американской гегемонии в мире…
     
С августа 1951 по февраль 1952 года Сталин ни разу не приезжал на работу в Кремль. Видимо, вновь дало о себе знать повышенное давление. В отсутствие вождя, в декабре 1951-го, было принято решение о созыве осенью следующего года XIX съезда партии – до этого он откладывался на протяжении пяти лет. Выступление с отчетным докладом поручалось Маленкову, о директивах по новому пятилетнему плану – Сабурову, ставшему председателем Госплана, об изменениях в уставе партии – Хрущеву.
     Поправившись и появившись в Кремле после полугодового отсутствия, Сталин, судя по его дальнейшим действиям, решил навести порядок в верхнем эшелоне власти, переформировать его так, чтобы и после него было обеспечено надежное - в его понимании - государственное управление. Сталина, как вспоминал Молотов, угнетало, например, что в советском руководстве никто глубоко не разбирался в оборонных вопросах. Он как-то сказал соратникам по Политбюро: «Что с вами будет без меня, если война? Вы не интересуетесь военным делом. Никто не интересуется, не знает военного дела. Что с вами будет? Империалисты вас передушат».
     Да и специалистов в стратегии экономического развития после расстрела Вознесенского в верхах явно не хватало. Поэтому в последний год жизни правитель упорно работал над брошюрой «Экономические проблемы социализма в СССР», где пытался изложить свое видение приоритетов экономической политики СССР на ближайший период. Но, к его огорчению, членов Политбюро, видевших медленное угасание вождя, больше занимали аппаратные интриги, чем разработка теоретических проблем экономической стратегии государства. Собственно говоря, Сталин был последним руководителем нашей страны (за исключением Юрия Андропова), понимавшим роль теории в жизни общества и важности выработки стратегической линии развития страны. К тому же еще и человеком, имевшим «вкус» к самостоятельной интеллектуальной работе.
     
В последние годы жизни Сталина в поле его внимания оставались Вооруженные Силы, расстановка ключевых фигур в военном ведомстве. В июле 1951 года, незадолго до нового приступа болезни, он вернул на должность военно-морского министра адмирала Николая Кузнецова. Не менее удачным было и назначение в 1949 году военным министром начальника Генерального штаба маршала Александра Василевского, одного из самых выдающихся советских военачальников. В их лояльности Сталин мог не сомневаться: все они были людьми дела, предпочитающими интригам служение государству.
     Трагедия Сталина, как и многих других государственных деятелей его масштаба, заключалась в том, что ему не удалось создать систему преемственности власти. Его кадровые решения послевоенного времени так и не позволили найти в тогдашней советской элите человека, способного мудро управлять в новой исторической обстановке - в условиях, когда требовались хорошо продуманная модернизация страны, отказ от жестокой внутренней политики, закрепощавшей созидательные силы народа, прекращение массовых репрессий.
     К сожалению, Сталин, как, впрочем, и другие правители его уровня, видели в людях только «человеческий материал», время от времени подбрасываемый сильными мира сего в топку истории. Таким, кстати, было и его отношение к земляку Берии, сделавшему очень много, чтобы Иосиф Виссарионович удержался у власти в конце 30-х годов... В конце 40-х вождь вроде бы вновь впустил Лаврентия в свой «узкий круг» - но Сталин не был бы Сталиным, если бы стал полностью доверять бывшему шефу госбезопасности, постигшему многие секреты подлинного механизма власти. Тем более что вождь в глубине души глубоко обиделся на то, что Лаврентий Павлович и его жена воспротивились браку их сына со Светланой - после ее развода с сыном Жданова. А личных обид Иосиф Виссарионович никому не прощал...
     Внешне Лаврентий Павлович вновь пользовался доверием властелина Кремля. Однако именно по его указанию в 1951 году на квартире матери Берии в Грузии были установлены подслушивающие устройства. А сигналы о распространенном среди грузинских руководителей взяточничестве, поступавшие к Сталину через его земляков и генерала Власика, предоставили удобный повод начать «операцию Лаврентий». Министр госбезопасности Грузии генерал Н. Рухадзе, у которого давно сложились с Берией неприязненные отношения, получил указание расследовать дело о «мингрельском национализме», в котором обвинялись коррумпированные грузинские функционеры. Не случайно партийную комиссию по расследованию деятельности «мингрельской националистической организации» по линии Политбюро поручили возглавить Берии… мингрелу по национальности. Репрессии против земляков призваны были унизить Лаврентия Павловича, подорвать его авторитет на родине.
     Советская разведка стала готовить похищение лидеров грузинских меньшевиков в Париже - дядя жены Берии, Нины Гегечкори, был министром иностранных дел в эмигрантском меньшевистском правительстве в Париже. В 1952-м «чистки» среди мингрелов в Грузии были в разгаре, рано или поздно кто-то из арестованных мог бы дать и нужные показания против Берии, которому рассчитывать на чью-либо помощь уже не приходилось. Маленков безучастно наблюдал за тем, как его союзника загоняют в угол, а Сталин, видя как намертво затягивается петля на шее слишком много знающего и не в меру «шустрого» Лаврентия, просто злорадствовал…
     
Внутренний мир Иосифа Виссарионовича остается для исследователей большой загадкой. О нем можно судить лишь отчасти - по пометкам на страницах книг, подбору библиотеки (только личная библиотека Сталина на его кунцевской даче насчитывала 20 тысяч томов!), письмам родным... Подлинная суть его личности, как представляется, до сих пор так и не понята.
     Остаются загадкой и его отношения с крупным мистиком XX века Георгием Гурджиевым, оказавшим влияние на мировоззрение молодого Иосифа Джугашвили. Оба учились в одной и той же тбилисской духовной семинарии, Иосиф позднее посещал квартиру своего старшего товарища и «наставника». Известно, что одну из глав своей книги «Встречи с выдающимися людьми» Гурджиев назвал «Князь Нижарадзе» (этим псевдонимом Сталин пользовался в годы первой русской революции 1905 – 1906 годов), но затем по чьему-то совету уничтожил это раздел.
     Гурджиев, уже после Октябрьской революции, основал в Петрограде эзотерическую организацию «Единое трудовое содружество». После отъезда мистика в Турцию его «ученики» создали «Единое трудовое братство», в которое вошли, в частности, высокопоставленный чекист Глеб Бокий (зампред Петроградской ЧК, а позднее руководитель одного из отделов НКВД), партийный функционер Иван Москвин. Последний позднее стал заведующим отделом распределения административно-хозяйственных кадров ЦК ВКП(б), давшим путевку в «большую жизнь» молодым партийным работникам Николаю Ежову и Георгию Маленкову.
     
Свои последние кадровые замыслы вождь попытался реализовать, воспользовавшись политическим опытом Ленина, незадолго до своей смерти предложившего значительно расширить состав Центрального Комитета. Этот же прием применил Сталин, воспользовавшись решением о созыве партсъезда. На партийном форуме он добился замены малочисленного Политбюро Президиумом ЦК в составе 25 членов и расширения состава секретариата ЦК до 10 человек. Во вновь сформированные высшие органы КПСС была влита «свежая кровь». Так, членами Президиума ЦК стали министр судостроительной промышленности Вячеслав Малышев, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов, секретарь ЦК Пантелеймон Пономаренко, главный редактор журнала «Вопросы философии» Дмитрий Чесноков; секретарями ЦК - Аверкий Аристов, Леонид Брежнев, Николай Игнатов, Николай Пегов... Что интересно, всех этих «новичков» переместили на другие должности в первый же месяц после смерти Сталина.
     На организационном пленуме, состоявшемся сразу после съезда, Сталин озадачил своих соратников двумя поступками. Во-первых, он предложил освободить его от постов генерального секретаря ЦК и председателя Совмина в связи с преклонным возрастом. Предложение, хотя и было отвергнуто по инициативе Маленкова (по некоторым свидетельствам, Георгий Максимилианович явно не ожидал этого хода и был откровенно испуган), вызвало шок у участников пленума. У исследователей до сих пор нет единого мнения, что означал этот поступок Сталина: попытка прощупать настроения соратников или искреннее желание снять с себя тяжелую ношу правителя великой державы? К сожалению, отсутствие доступных ученым материалов пленума не позволяет сделать однозначных выводов. Ведь, по официальной версии, стенограмма пленума не велась…
     Во-вторых, на пленуме Сталин публично обрушился с критикой на двух партийных «аксакалов» - Молотова и Микояна. Их обоих, хотя и избрали в состав Президиума, в состав его бюро не ввели. Многие историки рассматривают это как «черную метку» этим партийным деятелям.
     Думается, это не совсем так – ведь и после пленума опальные Молотов и Микоян имели возможность напрямую общаться с вождем, в том числе в неформальной обстановке. Скорее, Сталин затевал более сложную аппаратную интригу, жертвой которой должны были пасть некоторые другие члены государственного руководства…
     Необычное поведение Сталина на съезде не могло не встревожить высшую советскую элиту. Становилось ясно, что правитель что-то замышляет. Кстати, тогдашний посол Индии в СССР К. Менон писал в своих воспоминаниях, что в ходе их беседы в Кремле 17 февраля 1953 года Сталин рисовал на листках блокнота волков и, как бы невзначай отвлекаясь от темы дипломатической беседы, заметил, думая о чем-то своем, что крестьяне поступают мудро, уничтожая бешеных волков. Кремлевский руководитель, по словам индийца, тогда выглядел вполне здоровым.
     Правда, побывавший спустя всего несколько дней на докладе у Сталина заместитель начальника разведки МГБ Павел Судоплатов несколько иначе нарисовал облик вождя: «Я увидел уставшего старика. Сталин очень изменился. Его волосы сильно поредели, и хотя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы через силу, а паузы между словами стали длиннее. Видимо, слухи о двух инсультах были верны…»
     В один из последних дней февраля Сталин предложил собравшимся у него на даче соратникам посмотреть голливудский фильм, название которого было что-то вроде «Возмездия». Его сюжет должен был послужить гостям намеком: пиратская шхуна XVIII века, подозрительный и жестокий капитан которой постепенно уничтожает членов своей команды, заподозренных в предательстве и намерении сдать корабль властям. Последним он убивает своего помощника и в помешательстве направляет корабль на скалы, чтобы тот не достался врагу. По настоянию Сталина членам Политбюро пришлось посмотреть этот фильм дважды. Намек, разумеется, они поняли…
     
Следует отметить,что еще в 1952 году в ближайшем окружении Сталина стали происходить странные события. В апреле вождь дал согласие на отстранение от должности, а затем и арест (в декабре) многолетнего руководителя своей личной охраны Николая Власика – начальника Главного управления охраны МГБ СССР. Больше всех в Политбюро его ненавидел Берия - за провоцирование «мингрельского дела». Бесспорно, грешки за генералом, пользовавшимся полным доверием своего патрона, водились: перерасход средств на обслуживание государственного руководства, несанкционированные контакты с нежелательными персонами, развлечение с дамами...
     Но много ли было на Руси вельмож, не злоупотреблявших своим положением? Да и прегрешения Власика никак не «тянули» на государственные преступления. Тем не менее Иосиф Виссарионович, подначиваемый Маленковым и Берией, не ограничился взбучкой генерала. Ему показалось недостаточным и назначение высокопоставленного чекиста заместителем начальника управления лагеря в Свердловской области… Из заключения Власик был освобожден лишь после смерти Сталина.
     В опалу попал и заведующий особым сектором ЦК Александр Поскребышев, через которого проходили все поступавшие к Сталину документы. Поскребышев, руководивший личной канцелярией вождя, регулировал и доступ посетителей в его кремлевский кабинет... А в середине февраля 1953 года неожиданно умирает достаточно молодой, около 50 лет, генерал Петр Косынкин - комендант Кремля, назначенный на эту должность из охраны вождя.
     Руководство Главным управлением охраны и комендатурой Кремля перешло непосредственно к Игнатьеву. К началу 1953 года сложилось положение, когда только два человека, Игнатьев и Маленков, владели всей информацией о личных встречах и перемещениях Сталина. Ни Берия, ни Хрущев с Булганиным не могли попасть к вождю без их ведома. Фактически Сталин терял контроль над органами государственной безопасности.
     Еще одним вольным или невольным ударом по самому Сталину стали чистки в лечебно-санаторном управлении Кремля. В сентябре 1952 года его начальником стал выходец из административно-хозяйственного управления МГБ. Сменили и министра здравоохранения СССР... Несколько ранее новое руководство Министерства госбезопасности начало раскручивать «дело врачей» - группа видных медицинских специалистов, допущенных к лечению высших советских сановников, обвинялась во вредительстве. По указанию министра Игнатьева к арестованным медикам применяли физические меры воздействия.
     В круг «вредителей» был зачислен и личный врач Сталина академик Владимир Виноградов, что фактически лишило вождя квалифицированного медицинского обслуживания. А новых врачей мнительный Иосиф Виссарионович к себе не подпускал, предпочитая квалифицированному медицинскому уходу самолечение народными средствами и лекарствами из обычной аптеки, которые по его просьбе покупали личные охранники.
     
События, произошедшие на даче Сталина 1—5 марта 1953 года, должны были произойти рано или поздно. Конечно, все люди смертны, и этой участи не мог избежать даже правитель на одной шестой части земной суши. Да и преклонный возраст вождя, изношенность его организма, психологическая усталость от непрекращающейся борьбы за удержание власти делали кончину человека, находившегося на восьмом десятке лет, неизбежной. Но запутанность и недомолвки очевидцев тех событий, людей, оставивших воспоминания о драме Сталина, до сих пор порождают немало слухов и домыслов…