Всем смертям назло!
     Выступивший в Твери с докладом президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев не только поделился личными впечатлениями о событиях под Ржевом, но и проанализировал вопросы планирования Ставкой ВГК операций на зимнюю кампанию 1942–1943 гг. Этот процесс начался в середине сентября, когда еще только развертывались ожесточенные сражения в Сталинграде.
     Планирование базировалось на оценке обстановки на советско-германском фронте. Она показывала, что немецкая группа армий «Центр», находившаяся всего в 150 км от столицы, насчитывала 2 млн. солдат, 20,4 тыс. орудий и минометов и 3.000 танков. А это значило, что она имела на 200 тыс. человек, 6.500 стволов артиллерии и 1.300 танков больше, чем в операции «Тайфун» с целью захвата Москвы. Реальная угроза столице сохранялась и осенью 1942-го. А поскольку противник опирался на мощную систему огня, хорошо подготовленные в инженерном отношении позиции, готовившиеся на выгодной для обороны местности в течение почти 10 месяцев, шансов прорвать ее и развить успех на западном направлении у нас было очень мало. Все эти факторы заставили советское командование держать здесь такую группировку войск, которая по количеству людей и боевых самолетов была равна немецкой, а по числу танков и артиллерии превышала ее в 1,15 и 1,25 раза соответственно.
     В то же время действовавшая на юго-западном направлении вражеская группа армий «Б» имела общее превосходство над войсками Воронежского, Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в 1,3-1,6 раза. Следовательно, соотношение сил и средств сторон здесь для нас было еще более невыгодным, чем на западном направлении. Кроме того, внимание Ставки ВГК привлекли следующие три обстоятельства:
     1. Наличие в боевом составе противника четырех армий сателлитов Германии (2-й венгерской, 8-й итальянской, 3-й и 4-й румынских), которые в морально-боевом отношении были значительно менее устойчивыми, чем немецкие войска. 2. Противник, продолжая наступательные бои в Сталинграде, еще не перешел к обороне и не подготовил соответствующих оборонительных позиций.
     3. Выгодное охватывающее положение советских войск по отношению к главной группировке врага создавало возможность ее окружения.
     С учетом этих и многих других факторов Ставка ВГК решила, не ослабляя внимания к западному направлению, главный удар нанести на юго-западном. Прежде всего намечалось перейти в контрнаступление под Сталинградом, затем нанести удар из района Среднего Дона на Ростов, разгромить врага на Северном Кавказе, в Донбассе и провести частные наступательные операции на других направлениях.
     Все усилия страны и свое основное внимание советское командование направило на подготовку контрнаступления под Сталинградом – главной операции кампании (операции «Уран»). Они заключались в сосредоточении стратегических резервов и материально-технических ресурсов в районе предстоящих боевых действий, создании ударных группировок фронтов и армий, организации взаимодействия и проведении других мероприятий. А поскольку предстояло наступать на противника, обладавшего общим превосходством в силах, то одной из самых важных и приоритетных задач стало сокрытие намерений нашего командования от немцев. Было важно, чтобы они не смогли определить не только направление и мощь готовившихся ударов, но и время перехода в контрнаступление.
     Кроме того, учитывалось, что, как только противник попадет под Сталинградом в тяжелое положение, он попытается сразу же перебросить на помощь своей южной группировке часть войск с других направлений. Чтобы не допустить этого, Ставка ВГК предусмотрела проведение специальной, или, как ее назвал маршал А.М. Василевский, отвлекающей, операции (получившей кодовое название «Марс»). Замысел операции состоял в том, чтобы одновременно с контрнаступлением под Сталинградом силами войск Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов провести наступление в районах Демянска, Великих Лук и ржевско-вяземского выступа, сковать там противника и привлечь на эти направления дополнительные его резервы.
     Маскировочные и дезинформационные мероприятия, блестяще организованные при подготовке обеих операций («Марс» и «Уран»), убедили германское командование в том, что «главный удар Красная Армия нанесет против группы армий «Центр». Основываясь на таком выводе, оно в октябре-ноябре 1942 года перебросило дополнительно на западное (московское) направление не только 21-ю дивизию, но и всю 11-ю полевую армию во главе с фельдмаршалом
     Э. Манштейном. Эта армия готовилась к штурму Ленинграда, но, чтобы обезопасить группу армий «Центр», по приказу фюрера 30 октября была развернута против правого крыла Калининского фронта в полосе от Великих Лук до
     г. Холм.
     Создание немцами мощной группировки в центре и наличие общего превосходства в силах на юге не давали Гитлеру поводов для беспокойства за стабильность Восточного фронта. Фюрер решил использовать благоприятную, по его мнению, обстановку в личных целях: 7 ноября он вместе с руководящими генералами вермахта Кейтелем и Йодлем покинул свою главную квартиру под Винницей и отправился на отдых в Альпы.
     Советское же командование за счет ослабления второстепенных направлений осуществило решительное массирование сил и средств на направлениях главных ударов, создало на участках прорыва фронтов сталинградского направления превосходство над противником: в людях – до 2,5 раза, в артиллерии и танках – в 4-5 и более раз. Утром 19 ноября внезапный и мощный удар артиллерии открыл контрнаступление советских войск под Сталинградом. В ходе его соединения Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в короткий срок прорвали вражескую оборону и, стремительно развивая успех, 23 ноября замкнули кольцо окружения вокруг 22 дивизий вермахта.
     Контрнаступление под Сталинградом оказалось для Гитлера неожиданным. Только к исходу второго дня он осознал всю серьезность надвигающихся событий. И отдал приказ срочно перебросить с московского направления в район Миллерово 11-ю армию и на ее базе создать новую группу армий «Дон» с целью объединения всех войск в угрожаемой зоне. Однако отправить на юг удалось лишь штаб 11-й армии во главе с Манштейном, без войск. Дело в том, что 24 ноября по плану «Марс» в наступление перешла 3-я ударная армия на великолукском направлении, на другой день 41, 22, 39-я армии Калининского, 31 и 20-я армии Западного фронтов развернули наступление на сычевском и оленинском направлениях, а 28 ноября войска Северо-Западного фронта нанесли удар по демянской группировке противника.
     В операции «Марс» советские войска, хотя и не имели заметных успехов, крепко сковали врага. В результате немецкое командование в период с 16 ноября по 18 декабря было вынуждено направить на московское направление из резерва ОКХ и стран Западной Европы еще 5 дивизий и 2 бригады. Кроме того, за счет перегруппировки войск и резерва группы армий «Центр» на направление ударов советских армий в ржевско-сычевском выступе и в район Великих Лук было переброшено еще 10 дивизий. Все эти соединения были скованы здесь боем. И лишь во второй половине декабря немцам удалось направить с центрального участка фронта в группу «Гот» и в
     8-ю итальянскую армию дополнительно еще по одной дивизии. Но этого оказалось слишком мало для того, чтобы деблокировать окруженную под Сталинградом армию Паулюса и предотвратить разгром
     итальянских войск на Среднем Дону.
     Следовательно, цель операции «Марс», проведенной в интересах войск, решавших главную стратегическую задачу кампании – сковать одну из самых сильных группировок противника, была достигнута полностью. Других же целей перед ней и не ставилось. Экономика страны в то время была еще не способна обеспечить потребности действующей армии для одновременного наступления на нескольких стратегических направлениях. В этой связи Ставка ВГК направила дополнительные боеприпасы лишь на фронты сталинградского направления. На каждую 76-мм пушку здесь, к примеру, поступило от 350 до 630 снарядов.
     А вот артиллерия Калининского и Западного фронтов для операции «Марс» дополнительно боеприпасов не получила. И потому ее потребности в боеприпасах превышали ресурсы в 3 – 13 раз (в зависимости от калибра снарядов и мин). Это обстоятельство привело к совершенно недостаточному огневому поражению противника в ходе наступательных боев и, как следствие, к значительным жертвам с нашей стороны. Так, безвозвратные людские потери в операции составили 70,4 тыс. человек, или 14 процентов от численности войск к началу операции.
     Эти цифры ужасны. Ныне трудно себе даже представить такое число погибших людей. Но была ли операция «Марс» «кровавой бойней», как вещают об этом американец Дэвид Глэнтц, Борис Соколов и прочие отечественные хулители нашей истории? Для сравнения посмотрим на безвозвратные людские потери в других операциях. Статистика показывает, что Ленинградский фронт в Синявинской операции (19.8–10.10.42 г.) потерял 21,1 процента, Юго-Западный и Донской фронты в контрнаступлении под Сталинградом - соответственно 16,2 и 15,1 процента от численности войск к началу операций и т.д.
     В этой связи следует заметить, что еще не известно, какими могли быть потери Красной Армии в контрнаступлении под Сталинградом и смогли бы наши войска вообще разгромить там вражескую группировку, если бы не операция «Марс». И потому, испытывая благодарность и восхищение перед непосредственными участниками Сталинградской битвы, мы одновременно преклоняемся перед мужеством и самопожертвованием тех, кто сражался с врагом в операции «Марс», кто в условиях жесточайшего дефицита боеприпасов сковал крупные резервы нацистов и помог одержать убедительнейшую победу на главном стратегическом направлении.
     
Сенсации не получилось
     Через два дня после конференции в Твери теперь уже в Москве состоялась конференция на тему: «Ржев – город солдатской Славы». С докладами выступили участники боев под Ржевом писатели
     Е. Ржевская и В. Карпов, ветераны 39-й армии Т. Шудло и И. Гусев. Очень патриотичным и душевным было выступление сына солдата, сражавшегося под Ржевом, народного артиста России М. Ножкина. Его слова о том, что нам не нужно искать какую-то особую национальную идею, что она у нашего народа существовала испокон веков и будет с ним всегда – это любовь к родной Отчизне и готовность ее защищать, не щадя своей жизни, – были горячо поддержаны участниками конференции.
     Но самым значительным и запоминающимся событием – «гвоздем программы» на конференции, как это следует из ее плана, должно было стать другое действо, а именно «Размышления об операции «Марс» американского историка Д. Глэнтца, которые озвучил другой американец. Известно, что на научном форуме запоминаются, как правило, заключительные мысли, слова последнего выступающего, подводящего итоги или высказывающего самые важные положения. И вот такую честь администрация Ржева почему-то оказала именно
     Д. Глэнтцу. К слову сказать, с его творениями у нас в стране хорошо знакомы по весьма тенденциозным публикациям в некоторых российских изданиях. Рассуждения и выводы зарубежного ученого весьма критически оценены многими военными историками и ветеранами войны. И тем не менее трибуну конференции предоставили для публичной пропаганды именно его наукообразных домыслов.
     Смысл этого выступления в том, что Глэнтц, стремясь «исправить советскую летопись войны» и «снять глянец с ее страниц», якобы уверен, что операция «Марс» была не второстепенной, не отвлекающей, а наиглавнейшей – «родной сестрой операции «Уран». Более того, ее масштаб и амбициозная стратегическая цель (почерпнутая не из документов, а для убедительности выводов придуманная лично Глэнтцем. – Авт.) делают, мол, операцию «Марс» по меньшей мере столь же важной, как и операция «Уран», и чуть ли не более значимой». Эту мысль автор «подкрепляет» тем, что, мол, и Жуков, и Сталин, стремясь в первую очередь разбить группу армий «Центр», обеспечили поддержку двух наступающих здесь фронтов количеством войск и военной техники, сравнимым с операцией «Уран».
     Да, приведенные Глэнтцем цифры боевого и численного состава фронтов западного направления, как и состав противника, на первый взгляд производят впечатление. Но оппонент из-за рубежа «забыл» упомянуть об одном существенном обстоятельстве: перечисленные им силы и средства были сосредоточены на западном направлении еще в июле – августе 42-го, когда проводилась Ржевско-Сычевская наступательная операция, а план «Марс» еще просто не существовал. Пока же этот план созревал, из состава Калининского и Западного фронтов в период с сентября по октябрь было выведено 24 соединения (сд-11, тк-5, отбр-9), а включено лишь три соединения (мк-3) и 12 частей (отп). В то же время для подготовки операции «Уран» и в ходе контрнаступления под Сталинград было направлено 143 соединения (сд-66, сбр-19, тк-5, мк-4, отбр-15) и 24 части бронетанковых и механизированных войск (отп-24).
     Заокеанского историка понять несложно. Увидев первые попавшиеся ему сведения о боевом и численном составе советских войск и что-то услышав об операции «Марс», он, видимо, решил, что на этом факте можно сотворить сенсацию. Используя источники, которые отвечали его замыслу, он подготовил и выпустил в свет книгу («Величайшее поражение Жукова. Крупное поражение Красной Армии в операции «Марс». Канзас. 1999), главная задача которой состояла в том, чтобы очернить Г.К. Жукова. Стремясь показать «примитивность» и неспособность Жукова делать правильные стратегические выводы, новоявленный историк утверждает, что именно Жуков якобы настаивал на необходимости сокрушить крупную немецкую группировку в ржевском выступе в связи с тем, что был очень расстроен своей неудачей под Москвой зимой 1941-1942 гг.». (Вот ведь как, а мы до сих пор даже не подозревали, что первый крупный разгром, учиненный Жуковым под Москвой самой сильной армии мира, которая до того не знала еще ни одного поражения во Второй мировой войне, якобы сильно огорчил Георгия Константиновича. – Авт.).
     Глэнтц хочет убедить мир, что маршал Г.К. Жуков, считающийся самым выдающимся полководцем Красной Армии, на самом деле таковым не является. Это, мол, миф, сказка. В менторском, заносчивом тоне Глэнтц глаголет, что Жуков, имея в операции «Марс» большое превосходство над немцами, умудрился потерпеть «величайшее поражение» во Второй мировой войне, которое якобы тщательно скрывается от русского народа. И только он, Дэвид Глэнтц, говорит об этом открыто.
     Получив от Глэнтца столь важный «компромат» на Жукова, наши «терминаторы» истории с восторгом цитируют его целыми страницами в своих публикациях и выступлениях.
     Остается лишь догадываться о позиции некоторых представителей администрации Ржева, которые на конференции рукоплескали даже заочному выступлению Глэнтца. Но, когда на трибуну поднялся российский исследователь, чтобы сообщить результаты исследования Института военной истории Минобороны РФ по операции «Марс», председательствующая на конференции заместитель главы администрации Ржева лишила его слова под предлогом, что люди уже устали, а он свои суждения может представить в письменном виде. Таким образом, отечественного историка унизили публично. И это в условиях, когда на конференции присутствовало много молодежи, о военно-патриотическом воспитании которой сегодня так много рассуждают.
     Итак, завершили работу две военно-исторические конференции, посвященные 60-летию Ржевско-Вяземской операции и освобождению Ржева от немецкой оккупации. В ходе этих форумов основное внимание было приковано к операции «Марс». Рассматривалось одно и то же событие, а оценки были противоположными. Сожаление вызывает конечно же не сам факт наличия разных мнений, что естественно для научных дискуссий, а то унизительное преклонение перед иностранцами, от которых мы якобы только и можем услышать правду. Смешно это и нелепо.