Тренажер…в комнате отдыха
     
- Бачность! (Смирно!) - Отдав команду и ловко развернувшись, подполковник молодецки направился в нашу сторону.
     - Спочний! (Вольно!) - Прервал его чеканный шаг сопровождавший нас командир танковой бригады полковник Петр Лицко и, упреждая рапорт подошедшего офицера, сказал:
     - Знакомьтесь, командир танкового батальона подполковник Славомир Краевский – группа российских журналистов, интересующихся нашим житьем-бытьем. А после того как мы пожали друг другу руки, добавил: - Давай, пан подполковник, показывай гостям свое хозяйство.
     И пан Краевский, как истинный хозяин, стал радушно открывать одну за другой двери помещений казармы – штабной комнаты, спален, бытовки… В них царили чистота, порядок и уют, и, по большому счету, они мало чем отличались от аналогичных российских казарм. Возможно, потому, что батальон, как и сама 1-я Варшавская танковая бригада имени Тадеуша Костюшко, на протяжении десятилетий имели самую тесную связь с нашей армией, в чем мы убедились, побывав перед этим в музее части. Формировалась она в Советском Союзе, боевое крещение получила в 1943 году в известном сражении под Ленино, с боями прошла до Германии, приняв участие в операциях по освобождению Варшавы и взятию Берлина. А затем бригада долгое время была любимым объектом посещения советских руководителей и военачальников, благо, размещалась в предместьях польской столицы.
     Вместе с тем были заметны и отличия, произошедшие, очевидно, после вступления страны в НАТО. Например, спальные помещения оказались аскетически пусты – одни аккуратно застланные койки, ни тебе привычных прикроватных тумбочек, ни табуреток. Все же имущество, в том числе и предметы личной гигиены, хранится в соседней комнате, где у каждого солдата есть свой шкафчик. А в комнате отдыха личного состава наряду с традиционным телевизором и бильярдом стоял… тренажер по вождению танка. На нем, судя по потному лицу, уже давно работал жолнеж.
     - Не подумайте, что это специально для вас. Тренажер у нас никогда не пустует, - с гордостью сказал комбат. - Солдаты сами с удовольствием занимаются на нем во время отдыха, повышая тем самым свое мастерство в вождении боевой машины.
     - А где же сейчас личный состав? - спросили мы, обратив внимание на то, что в казарме, кроме наряда, занимающегося на тренажере солдата да нескольких явно праздношатающихся военнослужащих, больше никого не было.
     - Уволен в запас. В батальоне остались лишь сверхсрочники и контрактники, - услышали в ответ. - Это нововведение последнего времени. Уже несколько лет бригада побатальонно комплектуется лишь солдатами одного призыва. Это упрощает процесс обучения, слаживание подразделений, а главное - создает нормальную морально-психологическую обстановку в воинском коллективе.
     Естественно, мы тут же поинтересовались, как обстоят дела в части с этим, есть ли случаи грубого нарушения дисциплины, проявления неуставных взаимоотношений.
     Оказалось, что в батальоне, да и во всей бригаде, в этом плане особых проблем нет. Как и нет старой системы формирования политико-морального состояния военнослужащих. Сейчас на всю бригаду осталось лишь три офицера-воспитателя. Они и проводят еженедельные занятия по гражданской подготовке, содержание которых сводится в основном к знакомству молодых солдат с историей страны, ее устройством, основными законами… Главная же нагрузка по подготовке личного состава в морально-психологическом отношении ложится на командиров. Еще на психологов. Их в бригаде - двое. И оба - женщины. При поступлении нового пополнения они беседуют с каждым солдатом и определяют, кто по какой специальности будет служить, кого допустить к оружию, например к несению караульной службы, а кого нет. В последующем психологи стараются держать под своим контролем всех военнослужащих и особенно тех, кто требует к себе повышенного внимания. Они же обязательно встречаются с каждым заступающим в караул нарядом и, если посчитают, что кто-то морально не готов к несению службы, тут же его снимают.
     Значительно возросла, по оценке командира бригады, роль в поддержании нормальной моральной атмосферы капеллана части. С ним, майором Мирославом Квятковским, мы встретились несколько позднее в бригадном костеле и попросили рассказать о своей работе.
     - В ней я использую, если хотите, групповые и индивидуальные формы. Например, когда в часть приходит очередной призыв, то я собираю всех вместе независимо от вероисповедания каждого, рассказываю о смысле жизни и воинской службы, необходимости жить единой сплоченной семьей, призываю посещать наш храм, который стремлюсь сделать родным домом для каждого военнослужащего. Естественно, эти же идеи провожу и в индивидуальных беседах, однако в них главное внимание обращаю на настроение, духовное состояние военнослужащего. И если в ходе беседы или исповеди узнаю, что ему что-то мешает служить, то или сам пытаюсь решить проблему, или обращаюсь за помощью к командованию. Не раскрывая, что само собой понятно, тайну исповеди.
     - А если солдат исповедует другую веру?
     - Я всем уделяю одинаковое внимание, а двери костела открыты для всех. Дело другое, что такие солдаты не могут исполнять у нас свои обряды, но для этого они имеют возможность посещать храмы в городе.
     Беседуя с капелланом, мы обратили внимание, что в костеле много детей и женщин.
     - Это - члены семей офицеров, контрактников. Мои прихожане и немалая часть моей работы. Ведь они тоже в значительной степени влияют на обстановку в бригаде.
     
У командира опекунов нет
     
А она, по оценке комбрига, здоровая. Хотя, как он тут же признал, чего не бывает в мужском коллективе. Есть и стычки между старослужащими и молодыми солдатами. Однако, с одной стороны, они не носят характера издевательства или глумления над военнослужащими, а с другой – каждый факт «дедовщины», или, как ее называют поляки, «фалы», немедленно становится предметом для работы военной прокуратуры. Ее представители занимаются уголовными преступлениями и всеми грубыми нарушениями воинской дисциплины. К числу первых относится и распитие спиртных напитков в части, подчеркнули наши собеседники.
     Что же касается мелких нарушений дисциплины, то самое распространенное из них – опоздание из увольнения. Ведь с вечера пятницы до утра понедельника почти две трети бригады разъезжается по домам, и по разным причинам не все, к сожалению, вовремя возвращаются в часть. Спрос с таких нарушителей, как и за другие не уголовные проступки, строгий - вплоть до домашнего ареста или ареста в казарме, денежного штрафа для контрактников. Правда, сама процедура наказания довольно сложная. Командир не имеет права наказать провинившегося военнослужащего, не проведя предварительно расследование. Для этого приказом командира бригады на год назначаются доверенные лица. Когда происходит нарушение, командир дает одному из них поручение провести расследование. И только после доклада доверенного лица о виновности нарушителя следует его наказание.
     - Не подрывает ли это авторитет командира и всю систему единоначалия? - поинтересовались мы у командира бригады.
     - Вовсе нет. Некоторая либерализация лишь способствует укреплению доверия между начальником и подчиненным, - ответил он. И добавил: - Кстати, такой порядок потребовали установить натовские структуры.
     Какие новшества они ввели еще? Командир бригады, не задумываясь, отвечает, что их немало. В том числе в организации процесса учебно-боевой подготовки. Прежде всего, он стал более интенсивным. Оказалось, что до этого танкисты проводили боевые стрельбы в шесть, а пехотинцы - в пять раз меньше, чем это принято в натовских армиях. Сейчас положение меняется, но в стандарты альянса бригада пока не укладывается по материально-финансовым причинам. Зато одна треть занятий, как это сейчас и требуется, проводится ночью.
     Второе, что выделяет комбриг, стало больше уделяться внимания самостоятельности действий военнослужащих. Начиная с рядовых, от которых требуется больше проявлять инициативы при выполнении поставленной задачи, и вплоть до командиров всех степеней. Например, комбатов нынче никто излишне не проверяет и уж тем более не опекает. У них есть утвержденный план на период обучения, бюджет, а далее они вольны в своих действиях. То есть каждый выстраивает их так, как считает лучше для батальона, но по окончании периода обучения, будь добр, отчитайся по полной форме и без каких-либо поблажек. Кстати, таких периодов в цикле обучения, который рассчитан на 12 месяцев - нынешний срок службы солдат-срочников, - четыре. В ходе первого - 4 месяца - происходит обучение солдат специальности. Последующие восемь месяцев направлены на обучение солдат во время службы. При этом они также делятся на периоды: 5 месяцев - слаживание в составе рот, 2 месяца - слаживание в составе батальонов и один месяц – обслуживание техники.
     - Одним словом, - довольно подытоживает полковник Петр Лицко, - бригада на хорошем счету и у командования Войска Польского, и у натовских структур. Как показали проверки, мы успешно решаем не только главную свою задачу - поддерживать постоянную высокую боевую готовность и ведение боя в составе тактического звена, но и другие задачи, которые ставит перед нами военное руководство.
     
До натовских стандартов еще далеко
     
Тем не менее ряд требований НАТО бригада пока еще не выполнила. Правда, они выходят за пределы компетенции комбрига и касаются всех вооруженных сил Польши. Это прежде всего модернизация вооружений и военной техники. Например, 1-я Варшавская оснащена танками ПТ-91 «Тварды» (польская модификация советского танка Т-72), боевыми машинами пехоты БМП-1, самоходными установками «Гвоздика» и «Акация». Большинство их них, по мнению танкистов, могло бы еще послужить, но НАТО настаивает. Поэтому, ожидается приход новой техники. Скорее всего это будут немецкие «Леопарды-2», которые тоже далеко не первой молодости, зато отвечают натовским стандартам. Не в счет и то, что для их эксплуатации и обслуживания придется разворачивать соответствующую инфраструктуру, а она обойдется едва ли не дороже, чем стоило бы создание современного танка польской промышленностью, а уж тем более закупка российских танков. Хотя ни на то, ни на другое средств у Польши нет.
     Не хватает их и на решение еще одной проблемы - переход на профессиональную армию. В той же танковой бригаде 160 контрактников, в основном это командиры отделений, экипажей и расчетов при 790 солдатах срочной службы, 170 хорунжиях и 150 офицерах. Желающих же стать профессиональными военными достаточно.
     - Я тоже хочу стать контрактником, - заявил сержант Петр Колодейчик, отвечая на вопрос, с каким желанием он шел на военную службу. Оказывается, «отказников» среди польской молодежи почти нет. Во всяком случае Петр таких не знает среди своих друзей и товарищей. Наоборот, все они стремились пройти военную службу. Почему? Да по разным причинам. Девушкам военные больше нравятся, специальность приобретаешь, например в бригаде для солдат действуют даже курсы английского языка, надо почувствовать себя мужчиной. А разве плохо получать 25-30 долларов в месяц - это для рядовых, а у сержантов денежное довольствие больше да каждую неделю бывать дома. Тем более что проезд жолнежа на автобусе или поезде составляет всего 22 процента от реальной стоимости билета. А у контрактников жизнь еще круче. Они получают от 200 долларов и выше, им положена квартира, разные там льготы. И это тогда, как на «гражданке» очень трудно устроиться, нет стабильности.
     Все так, подтверждают его командиры. Хотя проблемы есть. Взять то же жилье. На всех служебных квартир не хватает. Поэтому часть офицеров и контрактников живут в бригадной гостинице, а часть по разрешению комбрига снимают жилье в городе. Но не за счет собственного кармана - министерство обороны в лице военного квартирного агентства полностью компенсирует расходы. Само собой разумеется, в пределах установленных норм. Болезненный вопрос - сокращение общей численности военнослужащих. В этом году Войско Польское уменьшится до 150 тысяч военнослужащих, то есть почти на 20 тысяч человек, в том числе за счет офицеров и контрактников, дальнейшая судьба которых после этого видится не очень радостной. Например, заместитель командира танкового батальона капитан Петр Теребус получает в месяц чуть больше 500 долларов, а сможет ли он на такую зарплату устроиться в гражданской жизни?
     - Не знаю. Вряд ли, - говорит он. - Я вообще-то рассчитываю еще съездить в Косово или в какую-нибудь другую «горячую точку», где получал бы в три раза больше. А на гражданку? Дрожь пробирает от одной этой мысли. Хотя, конечно же, государство пытается облегчить участь тех, кто подлежит сокращению. Я получил бы пенсию в размере 40 процентов от оклада, прошел бы переобучение по выбранной гражданской специальности, это обязательно, без переподготовки не увольняют, приватизировал бы свою двухкомнатную служебную квартиру или взамен получил деньги от военного квартирного агентства. Кроме того, при сокращении положено двенадцать окладов плюс предоставляется возможность взять шесть окладов кредита. На первое время хватило бы, а если бы удалось открыть свое дело, то и на большее. Но все равно пока не готов к увольнению. Хочу еще послужить.
     
А альянс ждать не хочет
     
Складывалось впечатление, что 1-я Варшавская уж cлишком какая-то благополучная. Тем более что в польских СМИ не раз сообщалось о весьма мрачных настроениях среди офицеров и контрактников. Например, еженедельник «Впрост» со ссылкой на военное бюро социологических исследований писал, что каждая десятая семья военнослужащего получает социальную помощь, чтобы свести концы с концами. Половина офицерских семей, особенно в небольших провинциальных гарнизонах, не имея наличных денег, вынуждена жить в кредит. Каждый шестой офицер чувствует себя «рабочим с обанкротившегося предприятия». Дело дошло даже до «бунта на корабле». Так в СМИ расценили действия восьми генералов генштаба Войска Польского во главе с начальником управления стратегического планирования Зигмунтом Доминиковским. Считая, что нынешняя военная политика ведет к разрушению вооруженных сил и обострению социальных проблем в армии, эта группа публично выступила с критикой министра обороны страны и отказалась выполнять его приказы.
     Как совместить увиденное и услышанное в танковой бригаде с этими сообщениями? Что соответствует действительности, а что нет? С просьбой разрешить наши сомнения мы обратились к директору бюро прессы и информации министерства обороны Польши полковнику Евгению Млечеку.
     - А здесь нет никаких противоречий, - убежденно заявил главный пиарщик Войска Польского. - 1-я Варшавская действительно одна из лучших в вооруженных силах. Поэтому там такие настроения. Но они в своей основе характерны и для всех вооруженных сил. Да и не только для них, но и для большинства поляков. Хочу подчеркнуть, что впервые за несколько десятилетий Войско Польское по авторитету в обществе потеснило с лидирующих позиций костел. А это уже о многом говорит. У народа растет доверие к военным, молодежь с желанием идет на военную службу.
     - Как удалось достичь этого? - Евгений Млечек пожимает плечами. - Благодаря многим факторам. В том числе и средствам массовой информации. Раньше они огульно охаивали все, что было связано с Войском Польским, его историей. Но постепенно приходило понимание необходимости военной службы, сложности условий, в которых она несется жолнежами, что им надо помогать, а одной «чернухой» здесь ничего не сделаешь. Приложило свою, и немалую, руку к такой эволюции в позиции СМИ и министерство обороны. Его руководство стало доступным для журналистов, вашего брата стали чаще вывозить в гарнизоны, причем в отдаленные и не всегда благополучные. И сегодня у нас полное взаимопонимание со СМИ. Что вовсе не означает, что они не критикуют военное ведомство. Критикуют, еще как. Но делают это по конкретному случаю, с пониманием дела и без излишней крикливости. Хотя кое-кто, и то, о чем вы говорите, тому свидетельство, все же пытается заработать дешевый авторитет, спекулируя на трудностях. А они, бесспорно, есть у Войска Польского, особенно в материально-технической сфере.
     Самой большой проблемой польской армии является ее хроническое недофинансирование. Эта болезнь, заявил министр обороны Польши Ежи Шмайдзиньский, мучит армию уже более десяти лет, приводя ее к технической деградации, ощутимой на каждом шагу. Развивая эти слова, бригадный генерал Тадеуш Балахович на встрече с нами в офисе Бюро национальной безопасности особо отметил, что средств не хватает ни на модернизацию вооруженных сил, ни на обеспечение жильем польских офицеров и контрактников (их около 55 процентов среди младших командиров), а также увольняемых в запас. В соответствии с шестилетней (2001-2006 гг.) программой развития вооруженных сил все средства, заработанные на продаже военного имущества, излишков боевой техники, казарм, инфраструктуры армейских гарнизонов и земель, на которых они расположены (40 процентов от имущества всей армии), пойдут только на модернизацию вооружений, на закупку жилья и никуда больше. А это около 219 млн. злотых (около 55 млн. долларов) в год. Хотя и здесь есть свои трудности. Например, многие местные начальники и политики выступают за сохранение гарнизонов, подлежащих ликвидации, ищут для этого влиятельных покровителей, привлекая в этих целях даже ксендзов. И все же руководство страны и вооруженных сил рассчитывает, что с реализацией этой программы Войско Польское вплотную приблизится к натовским стандартам.
     Однако у Брюсселя существует некоторый скепсис в отношении таких перспектив. Тем более что у НАТО есть много претензий к «молодому» союзнику. Лишь один пример тому. Так, по мнению финансового эксперта альянса датского полковника Оле Расмуссена, проводившего недавно сравнительный анализ военных расходов Дании, Испании, Нидерландов и Польши, 15-17 процентов средств, затрачиваемых ежегодно Варшавой на национальную оборону, используются неэффективно. А это составляет около 2,5 млрд. злотых в год. Да и ждать годы, когда Войско Польское станет полноценным партнером, в штаб-квартире альянса не особо хотят. Поэтому там пытаются найти Польше такую роль, которая была бы ей по силам. Возможно, отсюда и родилась идея, которую озвучил в феврале прошлого года генсек НАТО Джордж Робертсон, о том, что Польше достаточно иметь собственный мобильный корпус быстрого реагирования численностью примерно 20 тысяч человек. Он должен быть оснащен и обучен в соответствии с натовскими стандартами и готов действовать в составе войск альянса в случае возникновения угрозы союзным интересам. Такое явно неуважительное предложение вызвало недовольство в Польше. Особенно в среде польских военных, рассчитывавших на более весомое место в альянсе. Тем не менее Польша вынуждена была прислушаться к советам «старших» и согласиться на создание примерно такой мобильной группировки.