В то время я жил в Кабуле, в пятикомнатной квартире, где обитали еще 5 человек: Гена Кашлаков, Гена Ферко (он работал в национальной гвардии), еще один парень-переводчик (к сожалению, забыл его имя, помню только, что он работал в танковой бригаде) да пара наших советников-танкистов из той же бригады. Гена Кашлаков работал в 7-й дивизии. Вскоре он стал мне рассказывать, что там происходят довольно странные вещи. Он и еще несколько советников при соблюдении строжайшей секретности (чтобы не знали ни афганцы, ни остальные наши специалисты) занимались вредительством, то есть незаметно делали так, чтобы пушки у танков не могли стрелять, и тому подобное. Он просил меня никому об этом не говорить, так как его серьезно об этом предупредили. Потом такая же информация стала поступать и от наших советников-танкистов. Через некоторое время наш переводчик-танкист почему-то уехал в Баграм, где располагались только летчики. А на поле Кабульского аэродрома стали непрерывно приземляться наши транспортные самолеты с нашими солдатами. Пошел слух, что это Амин попросил о дополнительной охране для себя из числа советских военнослужащих. Но к тому моменту его уже охранял целый полк солдат из наших таджиков. Они были очень похожи на афганцев, говорили на похожем языке, да их ещё и одели в афганскую форму. Их называли «мусульманский батальон», хотя численность их соответствовала полку.
     В какой-то момент я не стал встречать в нашем министерском автобусе и других советников, в том числе всех трех моих советников, при которых я состоял переводчиком. Афганцы выражали удивление отсутствием моих советников, но явного беспокойства не проявляли. Ведь все бремя расходов по оплате нашего пребывания в Афганистане нес не Кабул, а Москва.
     В один из вечеров жена афганского полковника Абдулы Малика сказала мне, чтобы я не ходил с газетами, которые я на общественных началах разносил министерским советникам, в старый микрорайон через речку, а сидел дома. Больше она мне ничего не объясняла, но я понял, что это - не просто женская забота, а серьезное предупреждение. И хотя я собирался идти в гости к знакомым гражданским ребятам-переводчикам, решил послушаться совета и остался дома. В нашей огромной квартире к вечеру собрались от силы три человека: я, кто-то из советников да один из двух Ген. Мы уже сели выпить за окончание трудовой недели, как из города стали доноситься звуки выстрелов. Сначала это была несильная перестрелка, к которой мы уже успели привыкнуть за последнее время. Но постепенно она стала перерастать в открытый бой, стали звучать артиллерийские и танковые выстрелы.
     Мы не на шутку забеспокоились и вышли на улицу посмотреть, что там происходит. А там перед нашим домом со стороны аэропорта в сторону расположения двух афганских танковых бригад шла колонна не совсем обычных БМП. То есть это было что-то новенькое для нашего взора, да и колонна как-то двигалась непривычно организованно. В темноте не видно было лиц солдат, сидящих на броне, но что-то говорило, что это не афганские войска. Колонна проехала, но перестрелка не утихала.
     Все были возбуждены и пытались хоть что-нибудь узнать по радио о происходящем. Старшие по подъездам распределили время и очередность дежурства на крыше дома и у подъездов. С крыши было видно, что бои идут по всему новому городу, где располагалась масса правительственных учреждений, и вплоть до хребта, который закрывал дорогу ко дворцу Амина. Глубокой ночью мы слышали какую-то радиостанцию, вещавшую на дари о произошедшем в Кабуле восстании, которое свергло антинародный режим Амина и привело к власти Бабрака Кармаля. В это верилось с трудом, так как еще вчера мы читали обычные афганские газеты, где взахлеб рассказывалось о том, какой мудрый вождь Хафизулла Амин и как он много делает для процветания Афганистана.
     Стало светать, стрельба постепенно утихла. Потом приехали переводчик из танковой бригады с советником и Гена Ферко. Оказалось, «танкист» встречал нашу «десантуру» в Баграме и провожал в сторону афганских танковых бригад, которых блокировали и заставили перейти на сторону новой власти. По его рассказам, сопротивление хоть и было, но хиленькое, и все прошло без особого «напряга». Гена Ферко всю ночь проторчал в национальной гвардии во дворце премьер-министра, который стоял между комплексом министерства обороны и дворцом Амина. Вот им- то досталось побольше. Бои шли как в министерском здании, так и за дворец Амина, где наши десантники вышли на условленный рубеж раньше времени и попали под огонь «мусульманского батальона». Какое-то время они не могли установить взаимодействие и лупили друг по другу, да и сами афганцы сопротивлялись до конца.
     Как все происходило, мы выяснили позже из рассказов наших товарищей. После того как Амина не удалось отравить, было решено убрать его с помощью войск. Амину посоветовали переехать во вновь отреставрированную королевскую резиденцию, которая находилась не напротив американского посольства, где был дворец Тараки, а почти за городом. В Баграме и Кабуле высадились подразделения 103-й дивизии ВДВ, которые под вечер в четверг 27 декабря вошли в Кабул, где уже до этого поработали наши разведчики и наметили все цели для захвата или блокирования. Все пришлось брать с боем, но больше всего возились с дворцом Амина, со зданиями министерства обороны, внутренних дел и финансов. Долго не сдавалась 8-я пд. Даже всю пятницу наши самолеты заходили над территорией дивизии на форсаже, чтобы вынудить ее командование сдаться. Я не знаю, каково было им там, в казармах, но и за несколько километров, в нашем микрорайоне, гул стоял невыносимый и уши закладывало.
     Были проблемы с тюрьмой Поличархи. По некоторым рассказам, наводчик БМД ошибся и снаряд угодил не в здание администрации тюрьмы, а в столб электропередачи, свет погас, и это поспособствовало сдаче. Из тюрем выпустили уйму людей. На улицах они останавливались перед нашими бронемашинами, становились на колени и целовали броню. Мы видели и чувствовали эту благодарность.
     Утром мы проехали через весь город. Вокруг виднелись места боёв, правда, уже подчищенные. Перед комплексом зданий нашего посольства стояло несколько БМД. Но самые большие разрушения поджидали нас в районе особняков, где располагались управления генерального штаба. Здания просто были снесены до основания. В здании генерального штаба куда нас для начала привезли основные разрушения были изнутри. Дворец Амина тоже значительно пострадал. Там сразу обосновался штаб наших войск. Довольно скоро я повстречался со своими советниками. Они с большим воодушевлением рассказывали, как встречали наши войска, и было видно, что они гордятся проделанной работой. Я такой гордости не испытывал. Меня переполняли какие-то смешанные чувства: с одной стороны - радость за наших, что победили, а с другой - удивление, а что они здесь делают.