Рота «СОЧ» – так в обиходе командиры называют существующий практически в каждом крупном гарнизоне сборный пункт самовольно оставивших части (СОЧ). Появились эти нештатные подразделения в конце 1980-х, когда проблема «самоволок» приобрела в Советской Армии угрожающие масштабы. «Комплектовались» они теми самыми самовольщиками, которые в поисках – кто лучшей доли, кто просто из-за неумения или нежелания соблюдать воинскую дисциплину – подались в бега. Тогдашние самовольщики, кстати, подобно нынешним, приходили в Комитеты солдатских матерей и жаловались на отцов-командиров, невыносимые условия службы, процветающую «дедовщину» и т.д. Им сочувствовали, показывали по телевизору, о них писали в газетах, что придавало самовольщикам некий даже «ореол мучеников». А это в свою очередь наводило на опасные мысли других солдат. Таким образом, проблема нарастала, как снежный ком, и грозила серьезно пошатнуть армейский порядок.

     При конкретном же разбирательстве зачастую выяснялось, что бежал тот или иной солдат не от пресловутой «дедовщины», а, к примеру, из-за того, что против него возбуждено уголовное дело за превышение служебных полномочий или банальную кражу. Таких начали наказывать, привлекать к уголовной ответственности, невзирая на вопли всевозможных «комитетов» и «правозащитников». И повальное бегство удалось тогда приостановить.

     Сегодня времена иные. На голубых экранах то и дело мелькают сообщения о солдатах и сержантах, покинувших часть с оружием на руках. При этом заметно окрепли всякого рода материнские комитеты и тому подобные структуры, источники финансирования которых порой заслуживают особого внимания... Одним словом, у подразделений СОЧ работы по-прежнему хватает.

     Есть такая нештатная рота и в Новосибирском гарнизоне. Однако относятся к ней различные должностные лица по-разному.

     «Бывает, солдат убегает из части, а потом сам или с родителями добровольно приходит к нам, либо его задерживает военный патруль, – говорит сотрудник военной прокуратуры капитан юстиции Сергей Васильев. – Начинаем тщательно разбираться, в чем же причина «самоволки». Исследуем обстоятельства, послужившие толчком к побегу. Если есть наличие состава преступления – возбуждаем уголовное дело. Если же нет причин применять меры, как того требует Уголовный кодекс РФ, в возбуждении уголовного дела отказываем и направляем солдата к прежнему месту службы. Но, как вы понимаете, все эти проверки, запросы в воинские части требуют времени, и немалого. А у этих беглецов, как правило, денег нет ни на житье, ни тем более на билеты. Да и форму одежды они либо обменяли на «гражданку», либо просто выбросили. Содержать военнослужащего все это время на гауптвахте – значит, нарушать тем самым его права, ведь определить, было совершено преступление или нет, может только суд. Поэтому на время проверки направляем таких на «сборный пункт». Да, я понимаю, что излишняя «гуманность» в таких вопросах наносит вред делу укрепления воинской дисциплины в подразделениях, порождает предпосылки к безнаказанности и всепрощенчеству, но закон есть закон. Мы не можем его корректировать в ту или иную сторону, даже если считаем, что это пойдет на пользу общему благу».

     А вот представители отдела службы войск и безопасности военной службы штаба объединения полагают, что ничего, кроме вреда, от рот СОЧ нет. «Там собрали всех самовольщиков, создали им «льготный» по сравнению с остальными солдатами режим службы: в караул они не заступают, поскольку оружие в такой ситуации им доверять нельзя, боевой подготовкой не занимаются, – объяснил позицию отдела один из его офицеров майор Владимир Шаров. – Ходят только в наряды по столовой да на хозработы. И это по-вашему служба? Служба войск считает, роту СОЧ давно пора разогнать, а самовольщиков привлекать к ответственности по всей строгости закона».

     «Так получилось, что я имею дело с этим «сочниками» уже шесть лет, – поделился своими наблюдениями майор Юрий Золотых, офицер штаба части, на территории которой дислоцируется «сборный пункт». – Всяких пришлось наблюдать. Был тут один солдатик – как узнает, что его собираются отправить к прежнему месту службы, сразу в бега ударяется. Побродит несколько дней, потом идет в комендатуру или прокуратуру: хочу, мол служить, раскаялся, только не отправляйте меня в другую часть, хочу дослужить именно здесь, на сборном пункте. Раз пять так бегал, никак служить по-настоящему не хотел. И это далеко не единственный подобный случай. Вообще, странное это подразделение. Вроде и не дисциплинарный батальон, не гауптвахта. Живут в обычной казарме, решеток нет, колючей проволоки – тоже. Но и боевой подготовкой не занимаются, службу, кроме наряда по столовой, не несут. Но срок службы им идет...»

     Комбат майор Константин Нырков настроен по отношению к «сочникам» еще жестче: «Я знаю, что среди тех, кто попадает в эту роту, есть люди, подозревающиеся в совершении преступлений – хищении оружия и боеприпасов, например. Был даже солдат, совершивший попытку убийства сослуживца. А им создают щадящий режим! Несколько раз доводилось задерживать этих самовольщиков – уходит в субботу из наряда по столовой в город, а в воскресенье, пока его хватятся, возвращается. И еще обиженного из себя строит: «Я же не совсем убежал, я вернулся…» По словам офицера, наличие этой роты разлагающе действует и на тех солдат, которые честно служат рядом. У многих возникает резонный вопрос: «А чем они лучше нас? Почему мы и в карауле, и на полигоне, а они поближе к кухне, в наряде по столовой?»

     А вот что думает по поводу роты СОЧ ее нештатный командир старший лейтенант Леонид Зинченко: «Такой роты в Вооруженных Силах вообще, я считаю, не должно быть. Но что делать – на гауптвахту солдата сейчас можно отправить только по решению суда, другого вида наказания пока не предусмотрено. Вот и мучаемся с ними. Я уже второй год исполняю обязанности ротного у этих самовольщиков, а по штату – командир роты в части сокращенного состава. Всякие у меня побывали, у большинства – ярко выраженные либо криминальные наклонности (совершили кражу, потом, испугавшись наказания, убежали, затем пришли с повинной в прокуратуру или комитет солдатских матерей), либо просто убежали, не желая служить в армии. Как правило, после отправки их в часть они вновь ударяются в бега…»

     В завершение – несколько личных наблюдений. После разговора с солдатами и сержантами этой нештатной роты создалось впечатление, что не понадобилось бы это подразделение создавать, как в Новосибирском, так и других крупных гарнизонах, будь более тщательным отбор призывников в военкоматах. Особенно поразил один тщедушный, худосочный солдатик, ростом чуть выше 150 сантиметров. Понятно, что все насмешки над его ростом «метр с кепкой», пусть даже самые дружелюбные, в любом, самом образцовом подразделении в конце концов вывели бы его из себя, сделали изгоем, подтолкнули к самоволке. Тем более что после разговора с ним осталось впечатление, что у него проблемы не только с ростом, но и психикой.

     Но, с другой стороны, попался на глаза его «сослуживец» по этой роте СОЧ совсем иного склада – рослый, молодцеватый, накачанный, с легким налетом наглеца юноша. Утверждал, что «его оскорбляли и поэтому он оставил часть». Явно лукавил, если не сказать больше…