ОФИЦЕРЫ РОССИИ
     История нашего государства просто до невозможности богата героями и замечательными людьми. В то время, как жители иных европейских стран веками носятся с каким-нибудь своим Эриком Рыжим или Гамлетом, земля Российская, перефразируя Ломоносова, «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» буквально пачками рожает. А потому и не ценит их, как всякого «пророка в своем Отечестве», и забывает с удивительной легкостью… Кстати, когда-то в Херсоне, построенном светлейшим князем Потемкиным во «времена Очакова и покоренья Крыма», увидел я старинную надгробную плиту с надписью, которой, уверен, не сыщешь ни в одной стране мира: «Могила неизвестного генерала». Чего уж тут потом говорить о сотнях тысяч солдат Великой Отечественной войны, до сих пор не захороненных?
     Впрочем, вернемся к нашей теме и другому генералу, тоже фактически неизвестному. Мы не знаем даже, когда он родился – имеется в виду не конкретное число, с такой загадкой приходится встречаться во многих биографиях, – забыт сам год его рождения.
     Лазарев – фамилия, можно сказать, «интернациональная». В Русском биографическом словаре есть Лазарев – армянин, «карабахский бек», «выходец из Персии», есть представители российской глубинки… Иван Петрович, в частности, «происходил из родовых дворян Казанской губернии».
     Далее в словаре сказано, что образование он получил в Сухопутном шляхетском корпусе (когда – опять-таки не указано), а затем следует «скачок» к 1799 году когда Лазарев, «состоя шефом
     17-го егерского полка», был отправлен в Тифлис.
     Генерал-лейтенант Василий Александрович Потто, посвятивший Лазареву целую главу в 1-м томе своей «Кавказской войны», описывает биографию героя чуть подробнее и несколько по-иному. Так, службу Иван Петрович начал в 1775 году капралом в Конной гвардии «и едва через девять лет добился офицерского чина». Действительно, в «Полном списке шефов, полковых командиров и офицеров лейб-гвардии Конного полка с 1731 по 1848 год» указано, что «Лазарев Иван 1784 г. 1 января из вахмистров Конной гвардии произведен в корнеты». Учитывая обычаи того времени, лет ему на момент зачисления в полк могло было быть от 15 до 20. Следующая строка «Полного списка» – «1790 г. 16 июля из секунд-ротмистров переведен в армию подполковником». Вот тут, прямо скажем, рост стремительный. Тем более что, по словам генерала Потто, «его военная карьера сделана была без протекций и покровительства и ею он был обязан только личным своим достоинствам». Эти достоинства Лазарев проявлял не только на плацу и дворцовом паркете: в 1789 году он волонтером участвовал в Финляндской кампании.
     Известно, что для большинства офицеров служба в гвардии была как бы «стартовой площадкой». Получив практическое военное образование, приобретя опыт службы, они с гвардейским преимуществом в два чина переходили в армейские полки и там становились полковыми, батальонными, эскадронными командирами. Правда, в те времена постоянных войн гвардейцам командовать боевыми частями было не так уж просто… Тем более - на Кавказе, куда прибыл из Санкт-Петербурга Лазарев.
     «Маленькая часть большой Русской армии, заброшенная на далекую дикую окраину, свершила здесь великие дела. Ее не коснулись гатчинские вахтпарадные эспантоны, ее не осквернили шпицрутены военных поселений, ее бессмертный дух не стремились угасить плацпарадной фиксацией «линейного учения», - писал Антон Антонович Керсновский. - Горсть русских офицеров и русских солдат, не стесняемая тлетворным рационализмом доморощенной пруссачины, показала здесь, на что способен русский офицер, что может сделать русский солдат. Суворовское «Мы Русские, с нами – Бог!» огненным лучом пронизывает всю эпопею – от Иоры и Аскерани до Веденя и Гуниба».
     Гуниб – это пленение имама Шамиля, и «Красная звезда» не столь давно рассказывала о его победителе – князе А.И. Барятинском. Героем Иоры был И.П. Лазарев. Перед тем он еще отличился при штурме Анапы и взятии Дербента, а посему в 1797 году и был назначен шефом только что сформированного 17-го егерского полка, произведен в генералы – всего лишь на четырнадцатом году офицерской службы.
     Русский военачальник на Кавказе (кстати, по национальности он мог быть совсем не русским, как, например, генерал-лейтенанты князья Валериан Григорьевич Мадатов - армянин или Павел Дмитриевич Цицианов – грузин, но все они считали себя русскими генералами и верно служили своему Российскому Отечеству) должен был быть не только полководцем, но и политиком. Мудрым политиком, стоящим над вечными схватками и дрязгами местных властителей и кандидатов в оные…
     Можно просто увязнуть, рассказывая о политической обстановке в фактически разделенной на уделы Грузии конца XVIII столетия, раздираемой смутами, живущей под угрозой вторжения турок, персов, лезгин. Поэтому, отметив, что в 1799 году генерал Лазарев был отправлен на защиту царя Георгия XII, ограничусь цитатой из биографии генерала: «Престарелый и больной царь Грузии видел, что после его смерти его царство сделается ареною всевозможных бедствий: он оставлял несколько взрослых сыновей от разных жен и не мог заставить всех своих детей подчиниться которому бы ни было из числа их, которого бы он назначил своим преемником. Несколько раз царевичи делали попытки восстать против царя, выделиться из царства с самостоятельным владением, но Лазарев успешно боролся с ними частью переговорами, частью – военными экспедициями, а иногда и небольшими военными стычками».
     Между тем в Грузию вторгся Омар-хан аварский с силами приблизительно в 15.000 человек, тогда как в распоряжении генерала Лазарева в Грузии всего было с прибывшими подкреплениями - Кабардинский пехотный полк генерал-майора Василия Семеновича Гулякова - до 7 батальонов. Известие о приближении Омара произвело всеобщее смятение. Тифлис готовился искать спасения в бегстве, однако Лазарев и Гуляков, спешно собрав два батальона пехоты – 1.200 человек при четырех орудиях, двинулись навстречу неприятелю. В Сигнахе к ним присоединили три тысячи грузинских милиционеров. 5 ноября Лазарев остановился в шести верстах от неприятельского стана.
     Омар, однако, обошел ночью русский лагерь и продолжил свой путь к Тифлису. Тогда Лазарев форсированным маршем повел свой отряд по кратчайшей дороге и на рассвете 7 ноября преградил лезгинам путь, встав перед ними на противоположном берегу Иоры, недалеко от деревни Кагабети. Надеясь на легкую победу, мятежники переправились через реку и с устрашающими воплями бросились на русский отряд. Но тут в лицо им ударила картечь, а тех, кто заметался под свинцовой пургой, встретил дружный залп. Первая атака захлебнулась. Однако уж слишком неравным казалось соотношение сил…
     Битва продолжалась до самого вечера. Непобедимый дотоле Омар-хан был разгромлен наголову, все поле боя оказалось покрыто трупами лезгин, потери которых были свыше двух тысяч только убитыми. Не избежал сей участи и сам Омар-хан, вскоре умерший от тяжелой раны… Неприятель бросил свой лагерь, не успев ничего спасти или уничтожить. Наши потери были минимальными: убит один солдат, ранены офицер и два солдата.
     «Сражение на Иоре навсегда останется памятным в летописях Кавказской войны, - писал В.А. Потто. - Оно замечательно не упорством боя, так как потеря со стороны русских оказалась сравнительно незначительной, но решимостью начальников, отважившихся с небольшим отрядом вступить в бой с огромным скопищем лезгин, славившихся своей необычайной храбростью. Большое счастье, что во главе горсти русских людей, пришедших тогда в Грузию, стояли такие генералы, как Лазарев и Гуляков, имена которых никогда не будут вычеркнуты из славных военных летописей России». Такова, кстати, была тактика русских войск на протяжении всей последующей Кавказской войны – дерзко ввязываться в бой с превосходящими силами мятежников…
     20 декабря 1800 года умер царь Георгий. Перед смертью он писал Павлу I: «Грузия так или иначе должна покончить свое самобытное политическое существование… Грузинский народ желает теперь же вступить единожды и навсегда в подданство Российской империи…»
     Но, к сожалению, молодые царевичи жаждали занять престол, не понимая, что власть имеет не только «парадную сторону». Лазареву пришлось мобилизовать все свои дипломатические способности, чтобы удержать их от этих намерений. Он убеждал многочисленных кандидатов на трон дождаться решения императора Павла Петровича…
     Это решение было однозначным, а потому 16 и 17 февраля в грузинских и армянских церквах был торжественно провозглашен манифест о присоединении Грузии к России. По свидетельству историка, «население встретило манифест с живейшим восторгом; сочувствовали этому и некоторые знатные фамилии; но представители царского дома были очень недовольны и, скрывая свои чувства, готовили смуту».
     Иван Петрович это понимал и постепенно под различными предлогами удалил из Грузии в Россию сыновей покойного царя… Дольше всех противилась требованию оставить Грузию вдова царя Мария Георгиевна - женщина крутого нрава, не скрывавшая неудовольствия тем, что сын ее не получит царства… Она задумала бежать в Турцию, чтобы там заручиться поддержкой.
     Узнав об этом, главнокомандующий в Грузии генерал-лейтенант князь Цицианов, кстати, близкий родственник царицы Марии, поручил 18 апреля 1803 года генералу Лазареву ее арестовать. На следующий день в шесть часов утра Иван Петрович прибыл в дом царицы. Та, сказавшись больной, приняла его в постели и отвечала, что ехать не желает. Лазарев, оставив в комнате офицера, отправился было отдать распоряжения, но услыхал шум. Вернувшись, он увидел, что царевич Жабраил и царевна Тамара напали на офицера с кинжалами...
     Генерал подошел к кровати, чтобы уговорить царицу остановить ее детей, как вдруг Мария выхватила из-под одеяла кинжал и нанесла смертельный удар. К царице кинулся князь Саакадзе. Валентин Пикуль так описал дальнейшее: «Убиваемый комендант Тифлиса кричал исступленно:
     - Царица! Кто затемнил разум тебе? Не губи дружбы с Россией! Или снова желаешь Грузии нашей быть в крови и во прахе!?»
     Тело Ивана Петровича Лазарева было погребено в тифлисском Сионском соборе... «Суровый воин, привыкший довольствоваться малым, человек прямой, открытый и честный, снискавший себе всеобщее расположение своим благородным характером, Лазарев высоко и честно держал русское знамя в чужой земле и внушал грузинам невольное уважение к русскому имени»- так писал о нем современник.
     Прошло три года, и в том же соборе была поставлена гробница князя Цицианова, также предательски убитого…
     …Говоря об иных временах и народах, этот рассказ следовало бы завершить описанием кровавого отмщения. Мы же заключим его известными словами Михаила Лермонтова:

     И Божья благодать сошла
     На Грузию! Она цвела
     С тех пор в тени своих садов,
     Не опасаяся врагов
     За гранью дружеских штыков.

     Выводы делайте вы сами, уважаемый читатель!