на главную страницу

18 Декабря 2003 года

Нам скоро – 80!

Четверг

Пакет для рядового Эренбурга

Виталий МОРОЗ, «Красная звезда».



Листая подшивку любой из газет, нетрудно убедиться: это поприще журналистов, это злоба дня; писательская публицистика, крупные писательские обобщения в периодической печати – редкость. Укора за это писатели не заслуживают. У мастеров эпоса иные задачи. И если «Красную звезду» периода Великой Отечественной войны справедливо называют самой литературной из газет, то это ей было предписано судьбой. «Писатели, – еще в военное время констатировал Илья Эренбург, – вошли в газету, как всходят на трибуну, – это не их рабочий стол, это не их место. Но и блиндаж – не место сталевара или садовника. Война переселяет людей и сердца... В дни войны газета – воздух. Люди раскрывают газету, прежде чем раскрыть письмо от близкого друга. Газета теперь – письмо, адресованное тебе лично. От того, что стоит в газете, зависит твоя судьба». А стояло в газете в те судьбоносные дни то, что приближало Победу. В канун 80-летия «Красной звезды» уместно, думается, вспомнить о некоторых эпизодах ее, если так можно сказать, литературной биографии.

     
Граф Толстой и самоокапывание


     «Один немецкий пленный будто бы сказал: «Не знаю, победим мы или нет, но мы научим русских воевать». На это можно ответить так: «Мы победим – мы знаем, и мы вас – немцев – навсегда отучим воевать».
     
Алексей Толстой.
(«Первый урок», «Красная звезда» 19 декабря 1941 г.)

     Установить контакт с Алексеем Николаевичем Толстым перед войной «Красной звезде» не удалось. Писатель закачивал «Хождение по мукам» и был недоступен. А с началом войны он вместе с женой, Людмилой Ильиничной, пришел в редакцию на Малую Дмитровку, 16 (ныне улица Чехова) со словами:
     - Я полностью в вашем распоряжении...
     Получив статью «Лицо гитлеровской армии», написанную Толстым для «Красной звезды», дивизионный комиссар Д. Ортенберг предложил коллегам из «Правды» и «Известий» опубликовать ее в один день. Так и поступили. И в дальнейшем «Звездочка» не раз делилась своим достоянием, особо интересными материалами с другими газетами. Но было в то время, конечно, и соперничество за приоритеты, может, даже более острое, чем в наши дни.
     Когда гитлеровским летчикам удалось повредить здание редакции на Малой Дмитровке, краснозвездовцы переселились в Центральный театр Красной Армии. Их кабинетами стали гримерные актеров и актрис. Запротестовал отвечавший за ПВО столицы генерал-майор М.С. Громадин: театр, имеющий с воздуха вид огромной пятиконечной звезды, был едва ли не самой заметной целью в Москве. Тогда редакции «Красной звезды» предоставила пятый этаж «Правда». Ответственный редактор «Правды» П.Н. Поспелов, поскольку газеты верстались параллельно, постоянно интересовался: а что заметного, значительного будет завтра в «Звездочке»? Вот и решил секретариат однажды замаскировать очередную статью Алексея Толстого. Вплоть до подписания номера она шла под заголовком «Осваивать приемы самоокапывания» и за подписью «Полковник В. Петров». Утром же правдисты, как и другие читатели, с интересом вникали в публицистику графа Толстого «Кровь народа» – яркую, убедительную, волнующую. Краснозвездовскую!

     
Почему Конев на Шолохова обиделся


     «Смерть величественно и безмолвно властвовала на этой поляне, созданной и взрытой снарядами. Только в самом центре стояла одна чудом сохранившаяся березка. Шедший впереди меня связной красноармеец слегка коснулся рукой ствола:
     - Как же ты тут уцелела, милая?..»

     
Михаил Шолохов.
     («Наука ненависти», «Красная звезда», 23 июня 1942 г.)

     Великому писателю, нобелевскому лауреату М.А. Шолохову газетное дело давалось нелегко. «Особенно остро я ощутил это, – признавался он биографам, – во время Отечественной войны. По характеру не могу скоро писать. Никакой я не газетчик. Нет хлесткой фразы, нет оперативности, что так необходимо для мобильной газетной работы». В «Красной звезде» полковой комиссар, а позднее полковник Шолохов никогда не получал конкретных заданий. Его просили писать о том, что на душу ляжет.
     В августе сорок первого в составе бригады краснозвездовцев Михаил Шолохов отправился на Западный фронт, в 19-ю армию, которой командовал генерал-лейтенант И.С. Конев. Армия действовала удачно, и в «Красной звезде» одна за другой пошли корреспонденции: «Успешные бои частей командира Конева», «Новые бои частей командира Конева», «Части командира Конева продолжают развивать успех...»
     В очерке, написанном Михаилом Шолоховым, довольно обстоятельном, тоже упоминался Конев. Материал уже стоял в номере, когда у редактора на столе зазвонил кремлевский телефон. Сталин сказал всего одну фразу:
     - Довольно печатать о Коневе.
     Поразмышляв, в редакции пришли к выводу: материалы из 19-й армии не соответствовали общей обстановке на фронте, рождали у читателей необоснованные надежды. Очерк Шолохова «На смоленском направлении» пришлось спасать. Ту его часть, где шла речь о Коневе, изъяли. Остался лишь допрос немецких пленных, которые, по мнению писателя, все отчетливее понимают: блицкриг не получился.
     А И.С. Конев, как выяснилось спустя много-много лет после войны, на Михаила Александровича обиделся. В герои очерка командарм в августе сорок первого не напрашивался. Шолохов сам обещал его упомянуть. Почему же не сдержал слово?

     
И слово выстрелом звучало


     «Москва у них под носом. Но до чего далеко до Москвы! Между ними и Москвой – Красная Армия. Их поход за квартирами мы превратим в поход за могилами! Не дадим им дров – русские сосны пойдут на немецкие кресты. С востока идут на подмогу свежие дивизии...»
     
Илья Эренбург.
     («Выстоять!», «Красная звезда», 12 октября 1941 г.)

     И.Г. Эренбург, к тому времени автор десяти романов, по возрасту и состоянию здоровья мобилизации не подлежал. Он пришел в редакцию «Красной звезды» 25 июня 1941 года сразу с портативной пишущей машинкой «Корона», поскольку его почерк никто разобрать не мог. И показал себя неповторимым, уникальным газетным асом. Каждое слово у него – выстрел. Это он назвал немцев фрицами. («Летом наши бойцы называли солдат противника «герман». В зимний мороз он больше заслуживает клички «фриц». В ней больше презрения».)
     «Когда читаешь Эренбурга, – писал в редакцию лейтенант Елизаров, – то как бы слышишь стоны замученных и расстрелянных родных нам людей. Жгучая ненависть кипит в сердце, сушит нам слезы».
     Илья Григорьевич получал из действующей армии мешки писем. В августе 1942 года со Сталинградского фронта танкисты 4-й гвардейской танковой бригады прислали ему пакет с приказом № 0112с, составленным в селе Березовка – 1-я. Писателя Илью Эренбурга этим приказом, подписанным командиром бригады гвардии полковником Копыловым, военкомом бригады старшим батальонным комиссаром Сверчковым и начальником штаба гвардии подполковником Товаченко, зачисляли почетным гвардии красноармейцем соединения.
     Символичность приказа понятна. Тем не менее Эренбург заказал себе военную гимнастерку и шинель с петлицами рядового. И если на Брянский фронт в сорок первом он ездил в гражданском пальто, то на Юго-Западный, к Н.Ф. Ватутину, в феврале сорок третьего отправился в солдатской шинели. И очень ею гордился.

     
Калинин: только не надо выспренности


     «У храбрых есть только бессмертье,
     Смерти у храбрых нет...»

     
Константин Симонов.
     («Секрет победы», «Красная звезда», 6 августа 1941 г.)

     До войны Симонов писал исключительно стихи. Во время событий на Халхин-Голе в многотиражной «Героической красноармейской» был тоже поэтом. С первых дней Великой Отечественной «Красная звезда» потребовала от него и прозы, и даже фотоснимков с передовой.
     Очерк «Дни и ночи», присланный Константином Симоновым из сталинградского пекла, «Красная звезда» напечатала на третьей странице, а «Правда», спустя сутки, – на второй. Ответственному редактору «Красной звезды» позвонил М.И. Калинин и дотошно выспрашивал, какова в публикации доля художественного вымысла, не менял ли автор по каким-то причинам фамилии героев.
     Выступая на той же неделе перед журналистами центральных изданий, Михаил Иванович сказал: «Жизнь стала суровой, люди – задумчивыми. Печатное слово должно соответствовать обстановке. Не надо выспренности, хвастовства, шумихи. Это – неуважение к читателю. Вот «Дни и ночи» товарища Симонова внешне напоминают сухую хроникерскую запись, а по существу – это работа художника, картина, которая запоминается, потому что достоверна...»

     
Как Маресьев стал Петрусьевым


     «Мне посчастливилось быть литературным сотрудником «Красной звезды» на протяжении ряда лет, и эти годы были лучшими в моей жизни...»
     
Василий Ильенков.
     (Из редакционной многотиражки «Звездочка».)

     Алексея Маресьева, воевавшего на истребителе без обеих ног, открыл корреспондент «Правды» Борис Полевой. Летом сорок третьего он познакомился с героем-летчиком в авиаполку под Орлом, записал его детальный рассказ о пережитом и подготовил для своей газеты целую полосу. Но она в те дни опубликована не была. Редактор «Правды» решил познакомить с очерком Сталина, и тот прямо на газетной странице начертал свое мнение: пусть материал пока полежит, а Полевой когда-нибудь напишет о Маресьеве книгу. Сейчас же Геббельс закричит на весь мир, будто в России истощены резервы и в бой бросают стариков и инвалидов...
     Корреспондент «Красной звезды» Василий Ильенков, оправившийся после тяжелого ранения на Калининском фронте, встретился с Маресьевым в конце ноября сорок третьего года в Сокольниках. Зная участь очерка Бориса Полевого, он избрал форму рассказа, озаглавив его «Воля». Героя он назвал Алексеем Петрусьевым. Вот диалог из опубликованного 28 ноября 1943 г. в «Красной звезде» рассказа, навеянный замечаниями Сталина:
     - Случай небывалый в нашей практике, – сказал председатель врачебно-летной комиссии, смущенно потирая руки. – Инструкция говорит ясно на этот счет... Мы не можем даже обсуждать вашу просьбу...
     -Тем более что у нас достаточно летчиков и нет никакой нужды нарушать существующее положение, – присоединился представитель военной авиации.
     - Но здесь дело не в том, что вы не нуждаетесь во мне, а в том, что я нуждаюсь в авиации. Жить я могу только как летчик...
     Самое важное, что диалог этот Ильенковым, автором вышедшего перед войной романа «Ведущая ось», придуман не был. Все именно так обстояло в действительности. Истина не нуждалась в домысле.

     
Он выпевал рассказы из глубины души

     «В одной избе плакали дети сразу в три голоса, и мать-крестьянка, измученная своим многодетством, шумела на них:
     - А ну замолчите, а то сейчас всех в Германию отправлю...»

     
Андрей Платонов.
     («Два дня Никодима Максимова», «Красная звезда», 29 июля 1943 г.)

     «Красная звезда» зачислила Андрея Платоновича Платонова в корреспонденты на свой страх и риск. За публикацию в 1932 году повести «Впрок (бедняцкая хроника)» он был назван классово чуждым писателем. Его просто отлучили от литературы. В первую командировку от военной газеты Платонов убыл в звании капитана.
     Уже его первый очерк с фронта «Труженик войны», напечатанный по личному разрешению Сталина, показал: он написан неповторимым, ни на кого не похожим мастером слова. «Веселый схимник и печальный вертопрах, – характеризовал друга уже после его смерти другой краснозвездовец Александр Кривицкий, – человек мудрого ума и такого ощущения русского слова, что казалось, он не пишет свои рассказы, а выпевает их из глубины души».
     Один из очерков Платонова не понравился бдительным критикам довоенной формации. В «Правде» появилась злая рецензия. «Красная звезда» молча переждала, не будет ли реакции в самых высоких кругах, и напечатала очередной материал своего корреспондента.
     А о том, каким был этот сложный, своеобразный по убеждениям, взглядам на жизнь человек, свидетельствует такой эпизод. Платонов тяжело болел. С большим трудом редакция выхлопотала для него путевку в военный санаторий: спасала писателя. Когда Андрей Платонович вернулся, выяснилось, что он провел три недели не в санатории, а в стрелковом полку.
     - И что же вы там, товарищ капитан, делали? – напрягая связки, спрашивал возмущенный редактор.
     - Как что? – удивлялся Платонов. – Наступал...

     «Если читаешь день за днем комплекты «Красной звезды» времен Великой Отечественной войны, – писал после Победы поэт Николай Тихонов, – то видишь, что эта газета явилась своеобразной летописью, которая увлекает, как роман. И хотя знаешь, что по условиям военного времени не разрешалось о многом говорить, все равно то, что было напечатано, было самым волнующим чтением...» Добавим: без участия самих писателей сделать ее такой было бы невозможно.


     Полковника Михаила Шолохова в войсках принимали за кадрового офицера. Форма на донском казаке сидела как влитая. Манерой держаться, спокойствием, дотошностью в расспросах он тоже напоминал бывалого командира.
     Фото из архива «Красной звезды».


Назад
Rambler TOP 100Яndex
 

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени
автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler's Top100 Service