Год в «Красной звезде»
     Ровно год я проработал в «Военно-историческом журнале». Для меня это был очень плодотворный период. Я значительно расширил за это время свой исторический кругозор и в основном подготовил кандидатскую диссертацию, защитить которую мне удалось уже только после Великой Отечественной войны. Своей работой я был доволен и менять ее не собирался. С начальником Политуправления РККА Л.3. Мехлисом после своего первого визита к нему 24 августа 1939 г. я не встречался, но знал, что он интересуется журналом и следит за ним. Поэтому я не был особенно удивлен, когда в 11 часов вечера 5 мая 1940 г. меня вызвали из дома к нему.
     Причина вызова оказалась для меня совершенно неожиданной. Лев Захарович вручил мне копию постановления Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении меня ответственным редактором газеты «Красная звезда». Это назначение Мехлис объяснил необходимостью «военизировать» газету, которая, по его оценке, под руководством бригадного комиссара Барандова неудовлетворительно выполняла роль главного органа военной печати, что особенно ясно сказалось на фоне уже начавшейся в Европе Второй мировой войны и других международных событий 1938—1939 гг.
     - Немедленно поезжайте в редакцию, товарищ Барандов знает о своем освобождении, - сказал Мехлис. - Завтра газета должна выйти за вашей подписью. В пять часов утра доложите мне.
     Машина ответственного редактора ЗИС-101 уже ждала меня у подъезда 1-го дома Министерства обороны, и через четверть часа я был в редакции, помещавшейся в то время на улице Чехова. Так начался короткий период моей газетной работы, период столь же интересный, сколь тяжелый.
     Передо мною была поставлена задача поднять на более высокую ступень военно-политическое содержание газеты.
     Предстояло и изменить весь стиль работы редакции, сложившийся под влиянием общего распорядка работы в руководящих органах, начиная с самого верха. В Наркомате обороны, в Политическом управлении РККА так же, как и в аппарате ЦК ВКП(б), в то время господствовал порядок авральной ночной работы. Скажем, Мехлис не уезжал домой раньше 5—6 часов утра и требовал от ответственного редактора газеты ежедневного (вернее, еженочного) доклада, принимая меня не раньше 3—4 часов утра. Отсюда вся работа редакции строилась так, что сотрудники являлись в 16—17 часов и весь аппарат приходил в действие лишь с 21 часа и сидел на месте всю ночь. Ответственный состав редакции покидал ее в 6—7 часов утра, а ведь днем надо было быть на месте, чтобы поддерживать связь с учреждениями, с авторами и т.д.
     Присмотревшись к этой системе, я решил сломать ее и перевести основной состав редакции на нормальный рабочий день. Это оказалось возможным, поскольку ночные бдения вовсе не были обязательными для всех сотрудников. Ведь не менее 80 процентов содержания газеты - подвальные статьи, обзоры, очерки, часть корреспонденции с мест и т.д. - готовилось и даже набиралось заранее, заблаговременно составлялся и макет номера. Поздно вечером и ночью в зависимости от поступления обязательных публикаций (официальных документов), срочной информации ТАСС и т.д. осуществлялась лишь передвижка материала. Одним из первых моих распоряжений стал приказ о переходе на нормальный рабочий день - с 9.00 до 16.00. В это время весь основной состав отделов редакции был обязан быть на месте. После 16.00 и до подписания номера в печать в каждом отделе должны были оставаться лишь по 1—2 дежурных сотрудника. И только для ответственного редактора существовала «ночная непрерывка» - я должен был быть на месте всегда. Поэтому для себя я установил начало рабочего дня с 12.00, перерыв с 16.00 до 20.00, и затем находился в редакции до выхода номера из печати.
     Сотрудники получили возможность нормально трудиться и отдыхать, а работа от этого не только не пострадала, а явно улучшилась. В содержании газеты было значительно усилено внимание вопросам военной теории. Мы старались увязать их рассмотрение с опытом уже начавшейся войны. Но военные события 1939—1940 гг., такие как военное поражение Польши, «странная война», а затем молниеносное сокрушительное вторжение фашистских армий в западноевропейские страны, требовали глубокого изучения, обобщение их опыта было делом чрезвычайно сложным и ответственным, а источники информации были крайне ограничены. Все же коллективу редакции удалось значительно поднять военный уровень газеты.
     О том, какое впечатление я производил на своих сотрудников, можно судить по воспоминаниям А.Ю. Кривицкого «Елка для взрослого, или Повествование в различных жанрах» (журнал «Знамя», № 5 1980 г.). Вот что он пишет: «Его (т.е. Барандова) сменил Е.А. Болтин, подтянутый, до синевы выбритый полковник, впоследствии генерал-майор. Он был историком и во время войны возглавлял военный отдел Совинформбюро, имея прямое отношение к составлению сводок, которых так ждали в стране. «Светский», сдержанный, в пенсне, очень грассирующий. И в редакции, и в обращении с иностранными корреспондентами он был одинаково корректен и учтив. Как редактор, он всегда точно знал, чего хотел».
     По общему признанию при мне «Красная звезда» поднялась на более высокую ступень, но удержаться в редакторском кресле я долго не смог.
     Постараюсь объяснить, почему и как это произошло.
     Ответственный (или главный) редактор газеты - это лицо, конечно, вполне самостоятельное, обладающее широкими правами и полномочиями. «Красная звезда» - газета ведомственная, орган Народного комиссариата обороны. Формально редактор был подчинен наркому, фактически - начальнику Политического управления РККА, работавшего фактически на правах военного отдела ЦК партии. Мне лично почти не пришлось иметь дело с наркомом С.К. Тимошенко - он в руководство газетой не вмешивался. Для меня «царем и богом» был близкий к Сталину Мехлис, и за его спиной я чувствовал себя спокойно.
     Действительно, Мехлис был твердым руководителем. Его имя вошло в историю партии и страны, в общем, под отрицательным знаком, обусловленным прежде всего сложившейся при Хрущеве оценкой личности Сталина, а также характером самого Льва Захаровича. Бывший в течение 5 лет работником аппарата ЦК, а затем в течение 7 лет главным редактором газеты «Правда»...
     Конечно, ночные доклады были утомительны, но они были и большой школой руководства. Время было тревожное - в Западной Европе шла война. На нашу страну надвигалась угроза гитлеровской агрессии. Красная Армия, только что пережившая трудности событий 1939 года и советско-финляндской войны, напоминала строящийся дом в лесах: все было в движении, все переделывалось и менялось. Шла огромная работа по подготовке страны к обороне. В этих условиях требовалось большое искусство, чтобы найти правильную линию в пропаганде, в освещении проблем международных отношений, военного строительства, экономического развития и т.п.
     Мехлис умел найти эту линию и последовательно придерживался ее. Мне неоднократно довелось присутствовать при его телефонных разговорах со Сталиным, когда решались принципиальные вопросы освещения конкретных проблем.
     Ко мне лично Мехлис относился с большим вниманием, я во всем чувствовал его поддержку. Чем я заслужил ее? Думаю, что он ценил во мне работоспособность, отсутствие угодничества и готовность к ответственности... Вспоминается один характерный случай.
     В первые дни моей редакторской работы Центральный Комитет и Правительство приняли решение о введении звания генерала Красной Армии. Как обычно, постановление ЦК и Правительства поступило в редакцию поздно вечером и должно было быть опубликовано в очередном номере газеты. Мехлис вызвал меня к себе примерно в полночь и приказал опубликовать в номере передовую статью «Генералы Красной Армии». Кому писать статью? Я заявил, что напишу сам.
     - Сколько времени потребуется? - спросил Мехлис.
     - Один час.
     Лев Захарович с сомнением посм
     отрел на меня, затем приказал своему первому заместителю Ф.Ф. Кузнецову освободить для меня кабинет, секретарю - вызвать машинистку-стенографистку и пожелал мне успеха.
     Через час статья была готова, Мехлис внимательно прочел ее, внес несколько мелких поправок и утвердил к печати. Таким образом, с Мехлисом у меня установились нормальные деловые отношения.».
     Но, полагаясь целиком на авторитет Мехлиса как начальника Политического управления РККА, я не учитывал роли другого органа руководства - Управления агитации и пропаганды ЦК партии, чье влияние в равной степени распространялось как на общую, так и на армейскую печать. Только впоследствии я понял, что, по существу, вольно или невольно игнорировал этот орган. Я не ходил в ЦК за указаниями, не докладывал начальнику этого управления Георгию Федоровичу Александрову или заведующему сектором печати о своих планах и намерениях - одним словом, замкнулся в свою ведомственную скорлупу, считая, что ни с кем другим, кроме начальника Политуправления, я считаться не обязан. Между тем Г.Ф. Александров и его аппарат видели и по-своему расценивали мое отношение к ним как пренебрежение партийным руководством.
     Разумеется, это вызывало недовольство и раздражение, а отдельные ошибки брались на учет...
     Окончание следует.