Тамара АКУЛОВА: «Как лорд Эдуард стал Колей»
     Фильм «В поисках капитана Гранта» мы снимали целых два года! Моя бабушка, царство ей небесное, говорила: «Томочка, да это же ты взаправду кругосветное путешествие совершила!» Я соглашалась – разубедить бабушку было невозможно. Но снимали-то мы все в Батуми, Ялте и еще в Болгарии.
     Один раз в Батуми сделали для съемок такую грязь, что лошади увязли по колено. Тут вдруг сломалась телега, и мне стало по-настоящему страшно. В этот момент по тексту я должна была кричать своему «мужу» - Николаю Еременко: «Лорд Эдуард! Помогите мне, помогите!» Но какой уж там лорд Эдуард! Я чувствую, что сейчас упаду в эту грязь, не смогу подняться, и кони меня затопчут. Что было мочи, я заорала: «Коля! Еременко! Помоги!»
     Так и оказалось в черновой фонограмме: все в образе, все играют, а я Колю зову. Но переснимать уже было нельзя.
     А еще эпизод был, когда лорда Гленарвана душил удав. Снимали осенью, привезли удавчика, а ему, оказывается, уже пришло время спать. Он и спит – не разбудишь, как ни старайся. Пришлось наматывать спящего удава Коле на шею, и Еременко его отталкивал, как будто бы он с ним взаправду боролся.
     Кажется, в конце концов удав все-таки проснулся и, очевидно, от возмущения, что с ним так обращаются, взял да и… пописал. Всем, кроме Еременко, это было так смешно, что съемка сорвалась.


     Александр ПАНКРАТОВ-ЧЕРНЫЙ: «Как появляется гениальность»
     Как всякому артисту, мне пришлось пройти и через воду, и через медные трубы, а началось все, как и положено, с огня – в фильме «Сибириада», у Андрона Кончаловского. Там по сценарию меня придавливала упавшая нефтяная вышка, вокруг все горело, и Никита Михалков меня спасал. «Чтобы было правдивее, - сказал Андрон, - надо его так прижать, чтобы можно было вытащить оттуда, только подняв вышку».
     Перед съемкой я осмотрел территорию – пиротехники укладывали паклю, чем-то ее обмазывали. Все это должно было гореть у самых моих ног. Хотя они и в валенках – а вдруг валенки загорятся? – страшновато было… Ну я догадался – гомо сапиенс! – в луже попрыгать, потому как уже весна была. Мокрые-то валенки уж точно не загорятся.
     Придавили меня вышкой, все зажгли – и тут вскоре валенки у меня закипели. И я ору: «Мужики! Вытаскивайте!» Не вытаскивают. Мат-перемат! Кончаловский стоит рядом, смотрит, пальцем вверх показывает: мол, вот так! Здорово, парень, играешь! А я: «Какое играю! Какое здорово! Скорее вынимайте меня отсюда!» Наконец вытащили, и я опять – в ту же лужу, опять плясать и бегать.
     Андрон подходит: «Саша, сыграл замечательно, просто гениально сыграл!»