Виктор КОНЕЦКИЙ: «О том, как Альфонсу наконец-то повезло»

     Помню, еще в 1964 году у меня вышел рассказ «Невезучий Альфонс» - про лейтенанта, которому во всем не везло. Если он на шлюпочных гонках - шлюпка перевернется, если на стрельбах - то своего флагмана близким перелетом накроет. И вот за этот рассказ на меня вдруг обрушилась вся мощь советской прессы. А редакция журнала «Нева» даже разорвала со мной подписанный ранее договор и аванс обратно потребовала. Мне же возвращать было нечего - я этот аванс давным-давно пропил, так что пришлось судиться...
     И вдруг я получаю огромную бандероль - журнал «Совьет Юнион», выходящий в США. А там - мой «Невезучий Альфонс», да еще и с большущими иллюстрациями. Ну я его перед судьей и выложил: «Приобщите к делу! Видите, кто этот журнал издает? Наше Советское правительство. Для него, значит, рассказ хороший, а тут какой-то ленинградский журнал из-за него договоры рвет!»
     Высокая оценка Советского правительства обеспечила мой безусловный успех. Правда, потом я лет двадцать к «Неве» не подходил, зато сейчас - член редколлегии журнала.


     Виталий СОЛОМИН: «Однажды нас с Ливановым забыли в гостинице»

     Телесериал о Шерлоке Холмсе знают все.
     Книги о великом сыщике я читал, разумеется, еще в раннем детстве. Конечно, Холмс был героем и кумиром, а доктор Ватсон... Ну, как говорится, он при сем присутствовал. Особого внимания я на него не обращал. Однако воплотить на экране мне пришлось именно Ватсона.
     Предложению попробоваться на эту роль я не удивился - работа есть работа. Своих «конкурентов» не знал - никогда этим не интересуюсь. А вот Василий Ливанов был один. Видимо, не только я в далеком детстве представлял себе великого сыщика именно таким...
     Замечательно вписалась в общий ансамбль Рина Васильевна Зеленая - миссис Хадсон. В фильме у нее не более восьми фраз, но она могла так слово переставить, найти такую интонацию, что каждая ее реплика была ударной и смешной. В свои восемьдесят с лишним лет она по десять часов проводила на ногах, затянутая в корсет. Когда же непонятливые молодые ассистентки пытались усадить ее передохнуть, она просто не могла этого сделать - пластины корсета впивались в бока, причиняя ей резкую боль!
     И вот мы снимаем сцену возвращения Шерлока Холмса, которого считали погибшим. Он появляется, изменив себе внешность, приклеив бороду. У меня, как и задумано, подкашиваются ноги, я падаю в кресло, вылетая из кадра, - только ботинки торчат. И вдруг смотрю, Рина Васильевна тоже валится - в том самом своем платье, в котором она не могла даже сесть. Экспромт получился очень смешным...
     Удивительного азарта была актриса! Как-то приехали мы утром на съемку в Ленинград. Встретили нас, отвезли в гостиницу и... забыли. Сидим с Ливановым в номере, он курит, я смотрю, как он курит. Звонок. На телефоне Рина Васильевна: «Васечка! Может, пора «брать языка»? Выясни, что происходит...» Так ей не терпелось начать работать.
     Сериал снимался долго, и курьезов случалось немало...
     Режиссер Игорь Федорович Масленников долго искал подходящее хвостатое чудовище на роль собаки Баскервилей. Поначалу хотели взять пинчера - маленькую собачку на тонких ножках и с вылупленными глазами. Если снять крупно, то станет страшно. Потом режиссер решил зрителя не обманывать и остановился на годовалом доге - большом, метр с лишним в холке, но еще по-щенячьему глупом.
     И вот хозяин, мальчик лет шестнадцати, приводит своего питомца на «Ленфильм». Этой студии сейчас фактически нет, сплошной «торговый дом», а тогда еще съемки проходили в каждом павильоне. Идешь - тут тебе Гоголь навстречу из одной комнаты появляется, из другой - революционные матросы за пивом бегут. Оно, конечно, интересно. Но для первого раза уж слишком волнительно, в особенности для молодого человека. А ведь волнение хозяина передается собаке...
     Когда мальчик привел пса, мы, коротая время, собирались попить чаю с тортиком. Гримерша, оценивающе глядя на морду сантиметров в сорок, из вежливости спросила мальчика: «Твоя собачка сладкое любит?» Тот ответил: «Любит!» - и отпустил поводок. Пес бросился к столу и проглотил наш торт вместе с коробкой. Сожрал и с надеждой оглядывает нас - мол, еще тортика не завалялось?
     Страшным этот сладкоежка нам не показался. Он, скорее, был трогателен, все время терял своего хозяина, смотрел по-детски жалобно, и хвост у него несолидно мотался из стороны в сторону. И лишь когда он в конце концов утомился от впечатлений, на его морде появилось некое раздражение, которое можно было принять за агрессивность.
     Вот тут-то его и сняли!