Горные кавалеристы
     - Сейчас мы посетим нашу достопримечательность, - сказал Шельберт, направляясь к стоящему несколько вдалеке комплексу зданий. И минут через 10 мы были на территории 230-го учебно-тренировочного центра для… горновьючных животных. Он знаменит как минимум по двум причинам.
     Первая – здесь находятся единственные лошади, оставшиеся в бундесвере. Вторая – в манеже центра перед Рождеством устраивают представления, билеты на которые заказывают чуть ли не за несколько лет. «Но не думайте, что это цирк в Альпах», - сказал, встречая нас, начальник центра подполковник ветслужбы (оберфельдветеринар) Вольфрам Норайш. Собственно, уже из его названия ясно, что животные предназначаются не для лихой кавалерийской атаки и уж тем более не для цирка. Основная их задача – подвоз снаряжения в труднодоступные места. Они сопровождают егерей во время горных переходов. Лошадь способна тащить 120 кг груза на протяжении восьми часов. Основная порода лошадей - флегматичные и добродушные тяжеловозы-халфингеры. В центре есть и мулы, которых здесь любят за природный ум.
     Норайш, который пришел в роту горновьючных животных в 1973 году (центром ее назвали позже) и 30 лет прослужил в ней на разных должностях, повел нас к конюшням. Сегодня по плану занятия в горах, и начальник центра намеревался дать наставления в путь, а также лично проверить готовность бойцов и животных.
     - Для того чтобы люди не теряли практику, а лошади не застаивались, мы часто выходим в горы, – говорил он. – Но животные должны кормить себя сами. Поэтому мы стараемся не только проводить занятия. У нас заключены договоры с владельцами магазинчиков, расположенных в горах. Им нужны, например, топливо, еда, сувениры, и мы, идя в горы, все это доставляем туда на лошадях. Пользу получают все. Хочу сказать, что в центре, а это полнокровная рота, – два взвода по три отделения плюс штабные подразделения.
     Из ворот выводили нагруженных лошадей. Солдаты, выделенные для охранения, поправляли снаряжение и уворачивались от тяжеловозов. Увидев Норайша, командир отделения подбежал к подполковнику с докладом. Тот остановил его и стал давать последние инструкции:
     - Проверять спины лошадям… равномерно распределять груз… не забывать про отдых...
     Отряд выходит на задание. Впереди, как положено, боевой дозор. За ними - коноводы с лошадьми. Бело-зеленые солдаты (штаны от зимнего костюма, куртка и рюкзак от летнего камуфляжа) не спеша, так как сказывается погода – идет дождь, мелкий, но постоянный, сыро и прохладно, они выходят на дорогу, ведущую к горам, и некоторое время еще слышно как стучат подковы.
     Норайш повел нас по своим «владениям». Лечебница с операционной. Конюшня, где есть коллекция седел, причем не только вьючных. Там же учебные классы со скелетами лошадей. Коновод должен знать, с кем ему приходится работать.
     - Здесь кавалерия заканчивается, - пошутил Норайш, когда мы вошли в автопарк. Нам продемонстрировали способ погрузки-разгрузки животных и личного состава на грузовой автомобиль. Солдаты лихо вскочили наверх, откинули борт, скинули сходни, подняли сходни, закрыли борт, установили поперечное сиденье для бойцов. Безопасность солдат в бундесвере стоит на первом месте. Съемное (!) сиденье оборудовано ремнями безопасности.
     В кузнице, куда мы зашли, у стены на привязи стояли две лошади, которых надо было подковать. Кузнец в звании унтер-офицера подошел к лошади, поднял ей ногу, осмотрел копыто. Зажал копыто между ног и принялся переподковывать тяжеловоза. Единственной реакцией лошади стала слишком спокойная попытка подсмотреть, что с ней делают.
     - Обычно они не так спокойно реагируют, - донеслась фраза слева.
     - Наверное, успокоитель дали, - фраза справа.
     - Какую дозу, что так спокойна?
     - Большую.
     После кузницы заходим в комнату, где шорник – гражданский служащий, абсолютно ничем не отличающийся от своего коллеги из средней полосы России, чинит какой-то ремень, зажав его в деревянной струбцине. Вся эта работа делается вручную. Замечаю взгляд Норайша, которым он смотрит на шорника да и на все происходящее вокруг. Выясняется, что служба в бундесвере у подполковника заканчивается. Работа у него есть, он открыл частную ветеринарную клинику. Но явно в гражданской жизни ему будет не хватать и этого шорника, и кузницы, и личного состава со всеми его проблемами и 120 лошадьми и мулами в придачу...

     Обед
     Несмотря на всю свою демократичность, бундесвер очень хорошо знает, что такое субординация. Поэтому для каждой категории военнослужащих существует своя собственная столовая и свой клуб.
     Офицерская столовая бригады – небольшое приземистое здание за пределами основной территории городка. Шельберт припарковал машину на стоянке, мы вышли из нее и, поливаемые альпийским дождем, направились к входу. Кепи и парки оставляем в гардеробе.
     На входе в обеденный зал - меню. На выбор два комплексных обеда: салат, первое, второе. Делаю заказ, и здесь система обслуживания воинской части гражданской компанией дает сбой – в бригаду завезли строго определенное количество порций, поэтому мяса уже нет, пришлось довольствоваться рыбой. Офицеры посоветовали нам не расстраиваться, так как худшего – полного отсутствия еды – все же не случилось. Также был дан мудрый военный совет – приходить на обед пораньше.
     Официанты в белых куртках принесли еду, хлеб и, пожелав приятного аппетита, удалились. Разглядываю офицерскую столовую и вспоминаю Константина Симонова, его стихотворение «Дежурка» про Вьетнам, со строчками «те же самолеты, те же «МиГи», только не по-русски читают книги». Собственно, офицерская столовая бундесвера похожа на такую же столовую российской воинской части. Разве что окна во всю стену (но это уже особенности климата) да другие столовые приборы, более внушительные. Лица офицеров, манера разговора и поведения - все напоминало родную страну. Только язык немецкий.
     Разговоры за столом в принципе приветствуются, особенно когда есть возможность узнать что-то о других странах, в данном случае о России. А о чем можно спросить в столовой, как не о том, чем кормят в Российской армии? Вопрос этот застал меня в момент поедания томатного супа – чисто немецкого изобретения.
     Признаться, я задумался. В голову почему-то полезли сведения о температуре первого блюда и содержании густой массы в киселе.
     - Например, дают мясо с горохом, - ответил я. Немцы горох уважают, поэтому к данному факту отнеслись благосклонно. – А еще мы едим каши.
     Это добавление заставило замолчать и задуматься Руди Кнауэра. Замолчали и соседние офицеры, заинтригованные молчанием переводчика. Наконец Кнауэр повернулся ко мне: «Сергей, я не могу это перевести, - объявил он. – В немецком есть слово «каша», но это не совсем то. Я, как офицер ННА, не раз бывавший в СССР, знаю, что это такое, но не могу найти адекватный перевод.
     - Господин Кнауэр, - пытался помочь я, - но есть слова вроде «гречневая крупа», «ячневая», «перловка»…
     - Нет, Сергей, - переводчик искал выход из ситуации и не находил. – Они такого даже не знают.
     Немцы вокруг уже очень заинтересованно ждали, какой экзотикой русского армейского рациона их сейчас удивят. Принимая участие в поисках нужного слова, они пришли к выводу, что солдат у нас кормят... мюсли.
     Официанты унесли пустые тарелки. По выходе из зала офицеры развернулись и, щелкнув каблуками, с легким поклоном попрощались с остающимися.
     Зашли в офицерский клуб в том же здании. Если честно, я так и не понял, на какие средства он существует. Как мне объясняли, каждый месяц офицеры скидываются на его содержание. Но когда я спросил о величине взноса, то оказалось, что максимальную сумму, около 10 евро, платит генерал. Офицеры вносят еще меньше – 4 — 5 евро. Общая касса используется на проведение вечеров с распитием кофе, легкой едой. Клуб состоит из нескольких комнат. В одной, там, где стоит телевизор, можно провести свободное время после обеда, читая журналы. В другой - что-то вроде зала собраний. А внизу, в полуподвале, - комната, где иногда проводятся торжественные бригадные мероприятия. Зал с массивными столами и стульями. Камин или его имитация. На стенах висят эмблемы бригады и предметы снаряжения горных стрелков. Здесь же - история бригады. В шкафчике - ботинки и ледоруб офицера времен Второй мировой войны. Его улыбающийся портрет висит рядом. Германский военный дух здесь чувствуется так же, как и преемственность традиций.

     Комната свободного времени
     В помещении казармы на втором этаже Шельберт остановился перед стандартной серой дверью с табличкой «Freizeitraum» – «Комната свободного времени» или «Комната досуга». Название интриговало, что было за ним - ленинская комната, красный уголок? Внутри стояли стеллажи с журналами и книгами. У окна расположился стол с компьютером, за которым с несколько грустным и философским выражением лица сидел гаупт-ефрейтор Шульц. Заметив вошедших, он вскочил, но после отмашки типа «Вольно!» сел на место.
     Я с любопытством разглядывал комнату. На окне простенький дешевый магнитофон, кофеварка, бутыль с водой, плакаты на стенах – предназначение комнаты ускользало от меня. Шельберт взмахнул рукой, охватывая комнату, и сказал:
     - В 17.00 рабочий день у солдат заканчивается. После этого они абсолютно свободны, кроме дежурных. Что им делать, куда пойти? Солдат может прийти сюда, и дежурный по комнате организует ему досуг. Дежурный назначается обычно из солдат, призванных из этих мест. Поэтому он владеет обстановкой и может подсказать, где какие фильмы идут, рассказать о них, дать расписание спектаклей в театрах.
     - И где можно выпить пива, тоже подскажут? - съехидничал я.
     - Конечно, - Шельберт воспринял это всерьез. - Местные власти нас любят, во многих кафе и ресторанах для солдат-срочников действуют скидки.
     Выбор у солдат, как провести свободное время, большой. Можно заниматься спортом, смотреть телевизор, сидеть в местной солдатской чайной, исписанной надписями «Auss iss!», то есть ДМБ. Солдат может покинуть территорию части без уведомления и пойти гулять в город. Он может купить пива и пить в казарме. Правда, в первые три месяца он должен ложиться спать в 22.00, что накладывает некоторые ограничения на свободное времяпрепровождение. Но затем он может отходить ко сну, когда вздумается, лишь бы с утра был на построении и в состоянии вдумчиво выполнять команды.
     Понимая тем не менее, к чему может привести 18-летнего юношу, только вырвавшегося из-под родительской опеки, неконтролируемое свободное время, отцы-командиры стремятся направить молодую энергию в нужное русло. Активно рекламируются занятия спортом, многие солдаты проводят вечера в учебном классе для горной подготовки, изучают оружие. Не потому что не успели сделать это в учебное время, а потому что им целенаправленно прививают интерес к этому. Театры, кино, выставки – посещение их лишь поощряется, чтобы солдат развивал свой кругозор и чувствовал себя не узником на территории городка, а свободным человеком, выполняющим свой долг. Бундесвер принимает активное участие в воспитании человека, только делается это ненавязчиво. Ну а если какой-то боец предпочитает только и делать, что пить пиво, - пусть пьет, это его личное дело, главное, чтобы оно не влияло на боеспособность. Позже солдат сам поймет, что лучше заниматься спортом и культурой, и тогда к его услугам - комната свободного времени.
     Мы шли к машине, чтобы вернуться в отель. 17.00 - время ужина. Солдаты спешили в столовую. Один из них явно выделялся из общей массы. Присмотревшись к нему, заметил, что над курткой развевается светлый хвост. Перехватив мой взгляд, Шельберт улыбнулся и сказал:
     - Девушка, унтер-офицер...

     На снимках: - Отряд уходит в горы.
     - Дежурный организатор досуга.

     (Окончание следует.)