Он. Точно – Женька. Но только какой-то не тот, не из «замеса».
     Судьба вновь свела нас уже в другой, по крайней мере для него, жизни: всего пару дней назад «дембель» морской пехоты вернулся в заполярный Спутник из Чечни по замене.
     Мы сидим в курилке десантно-штурмовой роты, неторопливо затягиваясь «Золотой Явой». Евгений смакует – там такой не было – и до непривычного рублено, но как своему, из одного парашютного «замеса», рассказывает «матросскую правду» о войне.
     — …Мирных жителей нами пугали. Мол, морпехи с Севера прилетели, убивать вас будут, грабить. Но сами «духи» в бой с нами не вступали, как могли, оттягивали «встречу». Бывало, входим в «логово»: костер еще теплится, картошка в золе, на земле четки валяются. Минут двадцать как снялись.
     Но раз и мы все же влетели в засаду. Батальон охватывал в кольцо село, и вдруг разведдозор нарвался. Сразу грохот. Тут артиллерия наша заиграла. Одним словом, ввалили боевикам. Да так, что те сразу на отход. Снаряжение побросали, продукты. Однако очухались быстро. Один наш БТР пошел в сторону «зеленки» и попал под гранатомет. Заряд влетел аккурат в ящик с боезапасом на броне. Взрыв…
     Женька смолкает, пристально смотрит сквозь кольца табачного дыма в невидимую точку. Что он в ней увидел? Может, тот давнишний бой?
     - …На броне бэтээра четверо наших сидели, - негромко продолжает парень. – Трое, среди них старший сержант Угнич, раненный в ногу, вправо сиганули. А Костя Сазонов – влево. Прямо под пули… В голову его. Насмерть. А если бы не ротный, то и Угничу конец. Осколком голень раздробило. Но капитан наш – мужик! Уважаю! На себе его под откос оттащил.
     Страшно? Конечно, страшно. Не боятся ведь только сумасшедшие и мертвые. Я даже на своем «бронике» написал «Memento Mori»: братишка, мол, помни о смерти… Конечно, страх подступал уже потом, когда после боя задумывался, что мог бы и сам пулю схлопотать. А в бою не до того – адреналин в крови бродит. Помните, как на прыжках кореш мой говорил: «Шестой раз прыгаю, и в шестой раз страшно. Но уже потом». Так и в Чечне было.
     А однажды заняли полевой стан практически без боя. Наша авиация с артиллерией зачетно поработали. Нашли два трупа: один – чеченец, второй по виду на араба смахивал. В кармане его куртки фотка лежала: он на фоне джипа в обнимку с такой девчонкой классной, ноги – ну от ушей… Чего, спрашивается, не жилось? Придурок!
     Осадок какой-то в душе от всего этого. Даже не объяснить… Все были уверены в себе. Морская пехота – сила. Еще на «гражданке» мечтал попасть в Спутник. Воевать научили. Спасибо. Испытать себя захотелось. Казалось, все будет, как в кино… Но воевали действительно грамотно, с умом: первыми - авиация, артиллерия… Нас не бросали и не кидали. По-честному.
     Злобы, ненависти к чеченцам не было. Тем паче вообще к их земле. Она просила защиты. И мы ее защищали. Только мразь бандитскую дали бы стереть в порошок!
     Иногда уже кажется, что и не был там вовсе. А как вспомню: марши на бэтээрах, холодный дождь, грязь кругом. Куда едем? Остановились – и сразу окопы рыть, броню по «маковку» закапывать. В сумерках ставили «растяжки». Для бандитов темень – время охоты: с «ночниками» они как рыбы в воде. Тут уж ухо держи востро. А то повылезают из «зеленки»… Самому не уснуть. «Дембель» на носу. Мысли всякие в мозгу колобродят, покоя не дают. Жизнь на «гражданке», любимая девушка – как миф, нереальность. А реальность такова, что завтра можешь не вернуться из боя. Шальная пуля – бац! И все. Наверное, вот так, сразу – не больно… Парни говорили, что, мол, хорошо бы как в песне: «Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой…»
     Вообще, чувствую, изменился я, другим человеком стал, что ли. Раньше – расхлябанный, мысли – все больше по дискотекам шарахаться. А сейчас лет так на десять повзрослел. Дома тем одноклассникам, кто от армии закосил, руки не подам. Друзья у меня новые будут: в ОМОНе или СОБРе. По-другому теперь уже не смогу жить. Я – рядовой морской пехоты, «черный берет» до конца…
     …Мы с Женькой докурили. Через полчаса он с остальными «дембелями» уезжал в Мурманск. А там – на ночной поезд. И в Питер. Домой.
     Интересно, как сложится дальнейшая его судьба, жизнь сотен его однополчан-морпехов? Страшно, если и у них прорежется синдром наподобие афганского. Если обстоятельства разведут их либо нас с ними по разные стороны жизненных баррикад. Верить в это не хочется.
     В течение девяти месяцев североморцы находились в Чечне на самых горячих участках войны. Действия морпехов под Харачоем и Ведено, на перевале Харами и у Андийских Ворот, блестящая операция по переброске сил батальона на господствующие высоты над Джаной-Ведено, Дышне-Ведено, Октябрьским, Дарго и прочими стратегически важными чеченскими населенными пунктами заслужили высокую оценку командования Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе.
     К сожалению, 876-му отдельному десантно-штурмовому батальону морской пехоты Северного флота не удалось избежать потерь. Скорбный список из шестидесяти четырех североморцев, погибших в первую чеченскую, дополнили еще шестнадцать морских пехотинцев. За мужество и героизм, проявленные в ходе выполнения задач контртеррористической операции на Северном Кавказе, звания Героя Российской Федерации удостоены четыре «черных берета»: подполковник Дмитрий Клименко, посмертно - генерал-майор Александр Отраковский, лейтенант Юрий Курягин, младший сержант Владимир Таташвили.
     Высокое боевое мастерство заполярных морпехов по достоинству оценил Президент Российской Федерации во время своего визита на Северный флот. Владимир Путин отметил:
     - В Дагестане и Чечне морские пехотинцы сражались доблестно. Бандиты не напрасно вас боялись и боятся до сих пор. Потому что «черные береты» действительно страха не знают. Я искренне благодарю вас за самоотверженный ратный труд, верность присяге, за преданное служение Отечеству. Уверен: пока в строю такие люди, как вы, Родина наша – Россия – будет непобедима!