на главную страницу

27 Октября 2004 года

История Отечества

Среда

НА СТРЕМНИНЕ

Виталий МОРОЗ, «Красная звезда».



     В августе сорок второго в Сальской степи, израсходовав снаряды, потеряв боевые машины, погибал 43-й гвардейский полк реактивной артиллерии. Тяжело раненный начштаба полка майор Калинин поручил спасение полкового знамени капитану Леонову. После гибели Леонова знамя принял лейтенант Васовский. Потом оно перешло к красноармейцу Синдяшкину. Боец передал полковую святыню офицеру штаба лейтенанту Громашеву и остался прикрывать его отход к лесополосе. Громашев, опасаясь, что вот-вот будет перехвачен противником, на хуторе Красная Балка Песчанокопского района Ростовской области постучался в ближайшую избу и попросил хозяина, колхозного чабана Андриана Стерлева, спрятать знамя до возвращения Красной Армии. «Я – русский, и знамя – русское...» - сказал старик, принимая полотнище. Он помог лейтенанту переодеться в крестьянскую одежду. Но спустя час гитлеровцы схватили пробивавшегося на восток офицера...
     43-й гвардейский полк расформировали. Выживших командиров и бойцов направили на пополнение отдельного дивизиона гвардейских минометов, приданного кавалерийскому корпусу. Через несколько месяцев корпус, наступая, вышел в район, где погиб полк легендарных «катюш». Вызволенный из концлагеря Громашев, встретив лейтенанта-однополчанина, рассказал о судьбе знамени. Офицеры дивизиона нашли избу чабана. «Знамя живет и ждет», - этими словами встретил их дед Стерлев и тут же принялся долбить каменную кладку. Боевое Знамя вернули в воинский строй с подобающими случаю торжествами. Командующий фронтом наградил колхозника Андриана Макаровича Стерлева орденом Красного Знамени. Он был зачислен Почетным гвардии красноармейцем возрожденного из небытия 43-го гвардейского полка.
     Свидетелями того волнующего эпизода войны стали корреспондент «Красной звезды» писатель Борис Галин, «рядовой, необученный», как он всем представлялся, и фотокорреспондент капитан Яков Халип. В номере газеты за 9 июня были помещены обстоятельный, со множеством фамилий павших и живых очерк Галина и снимки Халипа – портрет Андриана Стерлева с орденом на груди на первой странице и четыре снимка с торжеств по случаю возвращения знамени в строй – на второй.
     Материал серьезно обеспокоил военного цензора, представлявшего в редакции наркомат обороны. Глубокой ночью, перед подписанием номера в свет он предложил ответственному редактору очерк и снимки снять. «Потеря Боевого Знамени, тем более гвардейского, - мотивировал свое решение, - позор на весь мир, пища для геббельсовской пропаганды». Редактор «Красной звезды» генерал-майор Давид Ортенберг аргументы цензора не принял: речь, мол, вовсе не об утере Знамени, как раз наоборот – о его спасении, возвращении к тем, кто под ним сражался, проливал кровь. Доводы цензора не убедили. Он, тоже по-своему отвечая за характер публикаций в газете, поделился тревогой с Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Из инстанции, с которой лучше не спорить, Ортенбергу посоветовали от материала отказаться. При этом было подчеркнуто: «Член Военного совета командования артиллерией того же мнения». Последнее особенно задело ответственного редактора «Красной звезды»: накануне он отправлял очерк артиллеристам, и тот им очень понравился. Перезвонил. «Теперь считаем иначе, - виновато объяснился генерал-политработник. – Был звонок из ЦК...»
     Давид Ортенберг в той ситуации принял решение, на которое способны лишь люди с характером. Он подписал в свет номер «Красной звезды» без разрешения военного цензора на его выпуск. Любой, у кого есть возможность полистать фронтовой комплект «Звездочки», легко в этом убедится. На последней странице номера за 8 июня, в самом низу, где и положено, стоит цензорская виза – Г113132, и в номере за 10-е она есть – Г113134. А вот номер за 9 июня 1943 года цензорского обозначения не имеет. Случай из ряда вон выходящий, беспрецедентный, ничего похожего в печати той поры не было. Больше того, генерал Ортенберг письменным распоряжением снял с типографии ответственность за тиражирование номера «Красной звезды», на котором не хватало обязательного штампа.
     Днем, когда некондиционный, если так можно сказать, номер газеты разошелся к читателям, ответственного редактора вызвал А.С. Щербаков. Скорее как секретарь ЦК ВКП(б), чем как начальник Главного политуправления РККА. Во всяком случае на столе Щербакова рядом со свежим номером «Красной звезды» Давид Иосифович увидел еще не подписанное постановление Секретариата ЦК об объявлении ему выговора. Щербаков между тем терпеливо выслушал объяснения еле сдерживающего эмоции, готового к любым санкциям редактора. Ну а дальше... Предоставим лучше слово самому Ортенбергу.
     «Щербаков, - писал он спустя годы и годы, - видимо, понял, что я подсмотрел проект решения ЦК, и на его обычно строгом лице появилась улыбка, он мягко, но назидательно сказал:
     - Материал, конечно, интересный. Но в следующий раз звоните мне в любой час ночи, будем решать вместе.
     Замечанием все и закончилось.
     История эта имела неожиданный финал. Когда я вышел из кабинета Щербакова, у лифта меня догнал его помощник и сказал, что Александр Сергеевич просит вернуться. Возвращаюсь. И вдруг он мне говорит:
     - Представьте список ваших работников для награждения орденами.

     Вернулся в редакцию. Меня окружили мои коллеги. Они, конечно, догадывались, для чего меня вызывал секретарь ЦК, и были уверены, что так просто это редактору с рук не сойдет. Не ожидая вопросов, я деловым и даже деланно мрачным тоном сказал:
     - Есть распоряжение Щербакова... - у них вытянулись лица. - Подготовьте список наших работников для награждения орденами».
     Эти строки в своей книге «Сорок третий» (Политиздат, М. 1991) оставил человек, отнюдь перед Щербаковым не преклонявшийся, до конца своих дней полагавший, что Щербаков по отношению к нему бывал и очень несправедливым.
     Тем не менее эпизод, с которого начаты эти заметки, по-моему, тоже характеризует А.С. Щербакова, который вошел в историю в четырех ипостасях: одновременно как секретарь ЦК ВКП (б), ведавший наряду с другими, более высокопоставленными партийными вождями идеологией, как первый секретарь московского городского и областного комитетов партии (по нынешним понятиям - «партгубернатор»), как начальник Главного политического управления Красной Армии, заместитель наркома обороны в военные годы и, наконец, как начальник Совинформбюро. А вспомнить именно об этом эпизоде сподвигла книга, которую держу в руках: А.Н. Пономарев. «Александр Щербаков: страницы биографии». Издательство Главархива Москвы. М. 2004.
     В книге, выстроенной на архивных материалах, часть которых публикуется впервые, рассказано, конечно, и о взаимоотношениях Щербакова с центральной военной газетой, с людьми, которые в дни войны работали в ее редакции. Но приведенный выше эпизод, о котором трудно рассказать коротко, в нескольких строках, автор обошел вниманием.
     А.С. Щербаков - сын своего времени, человек, находившийся под мощным прессом обстоятельств, личность многогранная и противоречивая. Таким он и предстает в повествовании, которое строго документировано. Даже читатель, знающий о прошлом намного больше, чем сказано в учебниках истории, найдет в книге что-то для себя неизвестное, новое. С какими-то выводами автора согласится, что-то в душе оспорит. Но книгу, думаю, не отложит: интересно.
     В одном, независимо от мировосприятия, взглядов, могли бы сойтись все: Александр Сергеевич Щербаков, больное сердце которого остановилось в первый послевоенный день, сделал для победы в Великой Отечественной все, что мог. А если учесть состояние его здоровья, то даже больше. Жить же этому человеку стоило хотя бы для того, чтобы оставить на земле удивительных сыновей. Старший из них, Александр Александрович, прошел войну летчиком-истребителем, в составе 1-го Белорусского фронта штурмовал Берлин с неба. После войны окончил военную академию, школу летчиков-испытателей. Только на «штопор» испытал, вдумайтесь в эту цифру, 22 типа самолетов. В 1971 году стал Героем Советского Союза.
     Средний из братьев Щербаковых - Константин - в свое время редактировал популярный журнал «Искусство кино», был заместителем министра культуры Российской Федерации, заведовал кафедрой творчества в Российском государственном гуманитарном университете.
     Ученым с мировым именем стал самый младший из Щербаковых - Иван, родившийся в 1944 году. Это он, профессор, доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН, сменил на посту директора Института общей физики нобелевского лауреата А.М. Прохорова.
     Вряд ли у А.С. Щербакова было время для воспитания собственных детей. Младший его и не помнит. Отец оказал влияние, пожалуй, лишь на судьбу старшего из своих потомков, предложив с началом войны оставить институт иностранных языков («языки выучим после победы») и пойти на краткосрочные офицерские курсы. И все же братья Щербаковы, очень разные по призванию, таланту, на отца похожи: как и он, предпочли жизнь на стремнине.
     На снимке: Александр Сергеевич и Вера Константиновна ЩЕРБАКОВЫ с сыном Ваней. 1944 год.


Назад
Rambler TOP 100 Яndex
 

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени
автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства