В самом конце тоннеля, когда машинист метропоезда стал уже тормозить помалу перед станцией, услышал я обычное: «Выходите?» Необычным другое было. Мужской голос прозвучал не на уровне моей головы или спины, а где-то на уровне… ног. Я обернулся и не сразу отыскал глазами человека на инвалидной коляске. Молодой совсем парень, лет двадцати, может, чуть-чуть старше. Тонкие, породистые черты лица, одет в явно дорогую рубашку, на коленях – алая роза. То, что осталось от обеих его ног, умещается на сиденье. Явно не из гоп-компании ездоков за подаянием - те выряжаются все, точно ко смотру на плацу, в камуфляж… Я посторонился, юный инвалид подкатил свою технику вплотную к дверям, которые скоро с шипением разошлись, и он выехал на платформу, где ждала его молодая особа в белом. Она показалась мне симпатичной и в целом, и в деталях, хотя детали были слегка прикрыты кофточкой и мини-юбкой…
     Я поспешил к головному вагону, где меня ожидал приятель. Уже подходил его поезд, когда он глазами показал мне: «Обернись!» Картина открылась такая: парень на коляске со всей возможной для этого агрегата скоростью стремит ее к эскалатору; девица тоже на всех пешеходных парах удаляется в противоположную сторону, исправно покачивая полуприкрытой кормой; за брошенной на платформу розой уже клонится шустрая старушонка с цепкой рукой…
     Я отвернулся и увидел еще, как инвалид ловко бросил свою коляску на полотно эскалатора, фиксируя ее и себя широко раскинутыми руками за поручни, и скоро исчез из виду. Я тоже поднялся, неспешно миновал вестибюль, пошел к правому выходу и там наткнулся на колясочника. Было уже темно, изрядно помелевший людской ручеек равнодушно обтекал его с двух сторон:
     - Помогу? - спросил я.
     - Да, спасибо вам, я думал, что тут пандус есть,- как-то потерянно отозвался он.
     А у меня руки заняты - небольшой портфельчик да зонтик.
     - Я подержу, - говорит он, видя некое мое замешательство.
     Три лестничных пролета в гору предстоит нам преодолеть. Занятие и впрямь нехитрое, но трудоемкое без навыка. Кое-как поехали. Я потихоньку иду, задом наперед, он тоже не видит, что там впереди, и тут, на площадке перед вторым лестничным маршем, я едва не наступаю на тощую суку с ребрами, выступающими от худобы, грызущую невесть где добытую кость. Вдруг, отойдя в сторону и уткнув морду в пыльную ступеньку, она с бесконечной печалью глядит прямо на нас и начинает выть. Прохожие, обернувшись, вздрогнули…
     - Не надо, собачка, - тихо попросил парень, - она покорно тотчас смолкла.
     И тут мне на подмогу отрядил сам себя полупьяный мужик. Он лихо ухватил коляску с другого конца и тем парализовал мои действия, поскольку груз стал вдвое тяжелее. Понимая ситуацию, парень сказал мужику:
     - Спасибо, меня брат поднимет…
     Тот сразу отступился, мол, не надо - так не надо. Оно и легче. А я, увлеченный размышлением о том, что на «Беговой» не устроили пандусы оттого только, что людишки здесь, по замечательной мысли неведомого чиновника, должны не просто ходить, но бегать, продолжал наше восхождение.
     Наконец выбрались мы с ним на волю из клятой метрополитеновской «дыры». Он стал возвращать нехитрую мою поклажу.
     - Война?- спрашиваю.
     По его лицу скользит вдруг двусмысленная, неверная улыбка.
     - Будь проклята!- раздельно, по слогам, но без ненависти цедит он, коротко и крепко сжимает мою ладонь и резко бросает свою коляску в неведомый мне путь…