«Потешный полк Петра Титана»
     Был 1683 год – следующий, после усмирения стрелецкого бунта. Угли мятежа тлели под золой видимого смирения: царевна Софья мечтала отстранить своего сводного брата от престола, и юный Петр это хорошо понимал. На стрельцов, тогдашнюю армию Московского государства, у царя надежды было мало, и не только потому, что они уже бунтовали... В целях экономии, всегда пагубной для любой армии, стрельцы были «посажены на землю», занимаясь ремеслами и промыслами, постепенно омещанились, утратили боевой дух и навыки. Вместе с тем, по словам историка Русской армии А.А. Керсновского, государственные неустройства превратили стрельцов в смутьянов и бунтарей, «каких-то янычар Московской России, представлявших своим существованием государственную опасность».
     «России молодой» нужна была новая армия, и Петр решил создавать ее по европейским образцам. В качестве первых солдат он пригласил к себе служителей придворного ведомства, которые до поры до времени числились на своих штатных местах, но обучались военному делу и участвовали в военных играх под руководством юного царя – в его резиденции, селе Преображенском, под Москвой.
     Первым на призыв царя откликнулся придворный конюх Сергей Леонтьев сын Бухвостов, 24 лет от роду. Таким образом, именно он официально стал первым российским солдатом. Уточним – первым российским военнослужащим контрактной службы. До потомков дошло не только имя первого российского «контрактника», но и его изображение – на холсте, в гравюрах и даже в мраморе, исполненное по приказанию основателя Русской армии. Это свидетельствует о том, что государь Петр Алексеевич не только любил саму армию, но и ценил своих солдат. Можно, к слову, добавить, что большой карьеры Бухвостов не сделал – первый российский солдат скончался 69 лет от роду в чине майора артиллерии. Однако в историю вошел.
     Писатели привыкли изображать «потешных» босоногими мальчишками, однако Сергей Леонтьевич таковым явно не был, тем более по меркам XVII столетия. Думается, рано повзрослевший 11-летний Петр играл совсем не в детские игры – и причем не только с дворовыми мальчишками, каким являлся тогда будущий светлейший князь Александр Меншиков…
     Бухвостов поступил на службу 30 ноября 1683 года, за оставшийся месяц удалось набрать еще порядка пятидесяти человек. Набор 1684 года дал уже триста штыков... В 1687 году Петр предложил поступать в его «потешные» всем желающим, коих сразу же набралось свыше тысячи, почему часть народа была переведена в соседнее село Семеновское.
     Подтверждение тому, что это была именно «контрактная служба», можно найти в «Истории лейб-гвардии Преображенского полка»:
     «Какое получали потешные содержание, каким способом продовольствовались, никакие источники не объясняют. Можно только предположить то, что они получали жалованье и прочее довольствие по личному распоряжению государя, который, пройдя постепенно все чины в действительной службе, хорошо знал потребности служащих и имел возможность безошибочно назначать содержание соразмерно их заслугам».
     О солдатской службе Петра Великого мы распространяться не будем – тема эта очень интересная, она требует особенного разговора. Ограничимся лишь тем, что еще раз подчеркнем сказанное: при начале формирования регулярной Русской армии люди поступали туда сугубо добровольно, только солдатами, «нижними чинами», и получали за это соответствующее жалованье. Служба по контракту? Без сомнения!
     Кстати, можно сказать, что «контрактная служба» русских дворян солдатами в гвардии продолжалась и потом, на протяжении всего XVIII столетия – до самого царствования императора Павла I, правнука царя-реформатора. Правда, с 26 февраля 1714 года этот «контракт» можно назвать «добровольно-принудительным», потому как тогда Петр I подписал указ, запретивший производить в офицеры дворян, не послуживших в гвардии.
     Однако уже в 1742 году император Петр III издал Манифест о вольности дворянству, и на солдатскую службу опять пошли лишь те дворяне, которые этого действительно хотели по тем или иным причинам... А все равно, кстати, хотели многие.
     

---

     «Солдат (средневековое soldatus, получающий жалованье, от монеты solidus), нижний воинский чин. В России слово «солдат» вошло в употребление со времен Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, образовавших солдатские полки по образцу иноземных».

     (Малый энциклопедический словарь. Брокгауз – Ефрон).
     

---

     Между тем на «контрактную службу» поступали не только дворяне, но и представители иных сословий, которые, как сказано в той же «Истории лейб-гвардии Преображенского полка», «при добровольном их поступлении пользовались некоторыми правами и преимуществами. Так, например, всем добровольцам, поступавшим из даточных семейств (т. е. представители сословий, подлежащих рекрутскому набору – крестьяне и мещане) в Преображенский полк, давалось преимущество в том, что их вдовы, жены, дети и матери были освобождаемы из крепостного состояния и от оброка, а дети мужского пола более не подлежали рекрутской повинности. Кроме того, военная служба низшему сословию наравне с дворянами открывала дорогу в офицеры, а офицерский чин возводил их в высшее дворянское сословие».
     Понятно, что при таких условиях людей не то что приходилось уговаривать – наоборот, отбор кандидатов в гвардейские «контрактники» был предельно строг. Достаточно сказать, что до 1710 года челобитные с просьбой о зачислении на службу передавались лично государю или представителям его ближайшего окружения. После 1710 года челобитная также писалась на высочайшее имя, но отдавалась уже непосредственно в полк. Командир принимал решение, о котором докладывал царю, который это решение утверждал или же не утверждал... Напомним, что все это происходило в то время, когда Россия вела практически непрерывные войны и гвардия в них активно участвовала. Но люди шли служить, шли воевать – как, несомненно, из патриотических побуждений, так и понимая то, что только добросовестная «контрактная служба» обеспечит им дальнейшую карьеру. Будущие фельдмаршалы и министры работали штыками на вражеских бастионах!
     Можно, конечно, вспомнить, какие замечательные люди блистательного «осьмнадцатого» столетия проходили солдатскую службу в гвардии во времена трех Петров, двух Екатерин и одной Елизаветы Петровны. Однако только лишь их перечисление со всеми последующими титулами заняло бы все оставшееся место на этой полосе, а потому ограничусь одним только «анекдотом», как в XVIII веке именовали забавные и поучительные жизненные случаи, взятые из книги Владислава Ходасевича, название которой по некоторым причинам укажу чуть позже.
     «Поздним вечером принес он пакет прапорщику третьей роты кн. Козловскому, небезызвестному стихотворцу. У Козловского были гости – и неспроста: Василий Иванович Майков, будущий творец «Елисея», изволил читать учиненный им перевод «Меропы» Вольтеровой. При появлении вестового чтение прервалось, затем снова возобновилось. Вручив пакет, он не спешил выйти; стал у дверей и заслушался. Тогда, обернувшись к нему, хозяин дома сказал спокойно: «Поди, братец служивый, с Богом; чего тебе попусту зевать? Ведь ты ничего не смыслишь...»
     Так вот, книга Ходасевича называется «Державин», а в роли вестового выступал солдат Преображенского полка Гаврила Романович Державин - будущий знаменитейший поэт, сенатор, президент коммерц-коллегии, министр... Но все это будет впереди, а пока, будучи «контрактником», он наравне с солдатами из «сдаточных» бегал по Санкт-Петербургу, разнося пакеты, стоял на часах и выполнял прочую службу...
     А иначе ведь было и нельзя. Нерадивым, неумелым, ленивым солдатам дворянского звания зачастую так и не удавалось достичь офицерского чина, и они уходили в отставку какими-нибудь гвардейскими сержантами или вахмистрами... Впрочем, стоит подробнее рассказать о том, как проходила солдатская служба «контрактника» XVIII столетия.
     Капрал Александр Суворов
     Имя Александра Васильевича Суворова окружено легендами, а количество написанных о нем книг, очевидно, исчисляется многими сотнями. Одной из лучших книг среди любителей истории считается «Русский чудо-вождь: Граф Суворов-Рымникский, Князь Италийский, его жизнь и подвиги», написанная в начале ХХ столетия А.И. Красницким. Вот как рассказывает автор о солдатской службе будущего генералиссимуса в лейб-гвардии Семеновском полку:
     «В то самое время, когда других молодых дворян, служивших только по необходимости, или по прихоти, или ради быстрой карьеры, редко видали не только в казармах, но и в строю, Саша Суворов всегда был на своем месте, возбуждая своею ревностью к делу удивление не только своих начальников, но и товарищей-солдат...
     Вот он, готовясь идти в караул, сидит в мрачной казарме и с необыкновенным старанием разбирает на части ружье, готовясь начать его чистку.
     Подходит солдат, сосед по шеренге:
     - Охота вам, барин-батюшка, ручки портить, - говорит он юноше, - этакое грязное дело! Приказали бы, мигнули бы только: любой из нас за вашу милость все сделал бы.
     Суворов с изумлением взглядывает на товарища-простолюдина:
     - Как ты это говорить можешь? - даже с негодованием отвечает он. - Ружье для солдата - жена, об нем, как о жене, солдат заботиться должен...
     - Так-то оно так... Солдат действительно о ружье заботиться должен.
     - Ну вот, видишь!.. А ты говоришь, чтобы я свое ружье другим отдал...
     - Так ведь то солдат, то вы... Солдат - совсем особая статья...
     Суворов хмурится:
     - А я-то, по-твоему, кто? Не солдат разве?
     - Нет... Какой же вы солдат... У вас «белая кость»... Вы барин...
     - Неладно ты говоришь и думаешь, - укоризненно качает головой Александр Васильевич, - у отца моего в поместье я барин, а в казарме я такой же солдат, как и все... Понял, родимый? Что вы, то и я - одно и то же...
     Солдат недоумевает. В его понятии никак не может сложиться представление о барине, богатом и знатном, сыне генерала, несущем тяготы солдатской жизни и отказывающемся даже от малейшей помощи в деле грязном и, по понятиям солдат, совсем не барском...»
     Эта пространная цитата показывает не только преданность Суворова военному делу, но и то, что солдатская служба «контрактников» из дворян могла проходить и в достаточно сносных условиях. Возможно, что лишь Александр Васильевич был исключением из общего правила. Хотя, если обратиться к соответствующей статье в Русском биографическом словаре, представляется несколько иная картина...
     «Положение тогдашних гвардейцев-солдат из дворян и в полку, и в обществе мало чем отличалось от офицерского. «Солдатская лямка» оказалась для Суворова не тяжелой, тем более что в год его поступления в полк семеновцы были заняты обустраиванием Семеновской слободы: учений было мало, а от работ Суворов, как дворянин, был избавлен... Ни одна командировка, более или менее почетная, не миновала его... В Москве, во время первой командировки, он устроился чуть не на постоянное дежурство в «Генеральной Сухопутной гофшпитали», не сменяясь, вопреки правилам, по две и больше недель, а в последнее дежурство – даже 8 недель. Дежурства эти, при тяжелой караульной службе, которую весь полк нес в Москве, являлись отдыхом. Во вторую же московскую командировку Суворов значится в приказе по полку в числе провинившихся: сказался больным, чтобы избежать наряда...
     Мало привлекательного могла представить Суворову служба тех лет, сводившаяся к караулам и редким строевым учениям, лишенным к тому же всякого боевого характера: «метания ружьем», хитрые построения, церемониальный марш. Неудивительно поэтому, что особого рвения к службе он не проявлял... Он пользовался всеми привилегиями солдата-дворянина: жил не в казармах, а на квартире дяди, капитана Преображенского полка; имел при себе дворовых; при передвижениях полка... совершал их не с полком, а отдельно, на перекладных...»
     Что ж, картина весьма показательная, дающая наглядный пример жизни дворянского солдата и свидетельствующая о том, что идея «контрактной» службы для дворян в полках гвардии - теперь давно уже не воюющей - себя постепенно исчерпала. При том если Суворов служил в «нижних чинах» семь лет, то иным гвардейцам дворянского чина приходилось ожидать производства более десяти... То есть становиться армейским прапорщиком или подпоручиком где-то к 30 годам, а то и после... И это в тех условиях, когда, например, Григорий Александрович Потемкин – тоже ведь, кстати, «контрактник», не окончивший курс в Московском университете и определившийся вахмистром в Конную гвардию, – по капризу фортуны стал в 33 года генерал-майором. Хотя многих, очевидно, вполне устраивало и такое положение: не очень обремененная служебными обязанностями и ответственностью жизнь в Петербурге, близ двора. Оно ведь все веселее, чем сидеть где-то в захолустной деревне. Особенно хорошо было тем, кто таковые деревни – родовые поместья – имел и получал из них соответствующий оброк... Между тем именно с Петровских времен в России появилось так называемое «служилое дворянство», которое, выходя в чины из других сословий, получало дворянское достоинство, не имея ни поместий, ни земель, ни крестьян. Эти люди вынуждены были жить исключительно на жалованье.
     Если обратиться к книге Дмитрия Целорунго «Офицеры Русской армии – участники Бородинского сражения», то можно узнать, что в 1812 году основная масса офицеров – 77 процентов - не была владельцами крепостных и недвижимости. Если же от оставшихся 23 процентов отбросить тех, кто еще только ожидал наследства, то окажется, что помещиками были лишь 3,8 процента от общего числа офицеров. Из этого числа 20,8 процента имели не более 20 крепостных душ, а во владении 36,1 процента офицеров-помещиков было от 21 до ста крепостных. Если говорить честно, то выглядит все это весьма печально и для многих наших современников представляется большой неожиданностью. Мы-то привыкли представлять, что офицеры – это исключительно «белая кость и голубая кровь», богатеи, крепостники-помещики...
     Впрочем, за три четверти века до Бородина многое было совсем по-иному, тем более в привилегированных полках гвардии.
     «Обоз обычный, три кибитки»
     Во времена Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны служил в лейб-гвардии Семеновском полку ротный командир поручик Александр Алексеевич Благово, который вел дневник, чудом сохранившийся до наших дней. Туда он заносил свои каждодневные впечатления о погоде, а также заметки о различных своих делах. Все написано по законам старинной орфографии, в то время отрицавшей всякие правила, а потому знаки препинания мне пришлось расставлять по собственному разумению.
     Запись, датированная «1739 год Генварь 9», гласит:
     «Вторник полная и добрая погода.
     Запаса привезено: муки пшеничной – 2 мешка, 1 четверть, 4 четверика; муки ситной – 3 четверти, 3 четверика; муки ячной – мешок, четверть; овса – 7 четвертей, 2 четверика; ячменя – 6 четвертей; 4 легких свиньи. Водки персиковой бочонок – 2 ведра; анисовой – полведра бочонок; вина простого – 4 бочонка, 9 ведер. Свиного мяса свежего – 10 полтей; говядины свежей – целый бык; 4 печени свиных; говядины соленой кадка; целый бык посолен; ветчины 6 полот; козел соленый целый: сала 3 каравая; желудков – 5; гусей 12 с потрохами; уток – 8 с потрохами; кур индейских – 15; русских – 30; 3 головы свиных соленых; 3 – свежих; поросят – 20; 3 спинки свиных соленых; кур сухих – 34; 2 грудинки свиных соленых. Масла коровьего - 2 кадки, 5 пудов; масла орехового – 2 ведра; конопляного – 4 ведра».
     Впечатляет? Особенно если учесть, что «четверть» - это старинная мера для измерения сыпучих тел, равная, в зависимости от конкретного продукта, от 5 до 10 пудов; четверик – это одна восьмая четверти. Так вот, перечисленное выше - это далеко еще не все, и потому, пропустив небольшой перечень хозяйственных товаров – сукна, кожи, холста, тканей, посуды, конской сбруи и прочего, вновь обратимся к списку присланных из деревни поручику гвардии продуктов:
     «Пуд сметаны; 2 пуда творогу; яиц – 600; 3 крынки рыжиков; крынка груздей; сала говяжьего пуд; капусты кадка; яблоков бочка большая; хрену полпуда сухого; соли – 5 пудов; солода – 3 мешка, четверть, 6 четвериков; солода ячного – 2 мешка, 2 четверти; мешок толокна 3 четверти; мешок гречневой муки; круп - 2 мешка; гречневых круп - 10 четвертей; 2 мешка грибов; мешок ядер; мешок орехов; хмелю - мешок, 12 четвертей; мешок конопли – 3 четверти; мешок круп овсяных – 2 четверти; студней говяжьих и свиных – 5; рыбы свежей – 60; щук, голавлей, язей и линей – 100...»
     Наверное, хватит, хотя можно было бы и еще немножко продолжить. Конечно, ни по количеству, ни по ассортименту это не схоже с сегодняшними нашими пайками, зато понятно, что при таком обеспечении можно было служить, ни о чем не заботясь и не задумываясь, где бы и как сегодня пообедать... Определенно, что тогда, в XVIII столетии, подобные – а порой и гораздо большие - обозы с продуктами приходили по зимнику, по санному пути не только офицерам, но и гвардейским солдатам дворянского звания.
     В том нет ничего удивительного: поместья изначально давались служилым людям именно для того, чтобы они, находясь на государевой службе, могли себя прокормить. В стародавние времена вообще было так поставлено, что если дворянин уходил со службы, то он лишался поместья, как лишается жалованья человек, отстраненный от работы. То есть поместья представляли собой форму материального вознаграждения, и такие «разовые выдачи» позволяли государям экономить казну. Думается, для всех тогда это было удобно... Хотя и впоследствии в России практиковались награждения особо отличившихся военачальников, государственных чиновников и даже офицеров поместьями, землями и крепостными душами, однако большинство служащих престолу уже переходило на твердое жалование.
     

---

     «Контракт - письменное условие, договор в законном порядке. Контрактовый, контрактный – к контракту относящийся, условный, договорный».

     (Толковый словарь живого великорусского языка.)
     

---

     Изменялось все, а потому к началу XIX столетия дворянская служба «по контракту» фактически отошла в историю. Обычно уже было так, что если записывали в гвардию, то лишь представителей наиболее знатных и состоятельных фамилий, причем с малолетства, порой даже с самого рождения. Поэтому к возрасту действительной службы «дворянские недоросли» уже выходили в офицерские чины и в таковом качестве начинали службу. Военное же образование дворяне стали теперь получать в Пажеском и кадетских корпусах, а если все-таки поступали в полк в качестве «нижних чинов», то исключительно юнкерами, как именовали «унтер-офицеров из дворян, готовившихся к получению обер-офицерского звания». Вспомните несчастного Грушницкого из «Героя нашего времени», и станет ясно, что это такое.
     Однако контрактная служба в Русской армии все равно оставалась...
     Как бурсак генералом стал
     Случай, оставшийся в анналах истории. Близился к завершению 1792 год... Заплутав в метель, харьковский гражданский губернатор подполковник (и так в России бывало!) Иван Петрович Лазарев случайно оказался в занесенном снегом домишке бедного сельского священника Котляревского. Лазарев обратил внимание на не по летам смышленого десятилетнего поповского сына, учившегося уже в «духовном коллегиуме», то есть в бурсе, и пообещал, как написано в биографическом очерке, «сделать из него человека»...
     Действительно, через полгода к Котляревским приехал посыльный и увез мальчишку на Кавказ, где Иван Петрович теперь уже командовал полком, входившим в состав Суворовского корпуса. Так юный сын священника поступил на «контрактную службу», ибо ни по возрасту, ни по происхождению рекрутскому набору не подлежал; если бы не случайный поворот судьбы, то он пошел бы по стопам отца... Однако уже через год Петр был сержантом, в 18 лет стал подпоручиком, через год – штабс-капитаном и кавалером ордена св. Иоанна Иерусалимского, самой престижной награды Павловской эпохи.
     Так началась боевая биография одного из лучших наших «кавказских генералов» - Петра Степановича Котляревского, генерала от инфантерии, кавалера ордена св. Георгия II степени, оборвавшаяся в 1812 году при взятии Ленкорани, где герой был очень тяжело ранен.
     Конечно, подобная биография является исключительной, до генералов дослуживались немногие из «контрактников». Но все же…
     «Наше времечко военное...»
     Известно, что еще с Петровских времен Русская армия пополнялась за счет рекрутских наборов, проводившихся по мере необходимости и в количествах, определенных для каждого конкретного случая. Однако «система рекрутских наборов обеспечивала армию в основном выходцами из русской крепостной деревни, - говорится в книге Аллы Бегуновой «Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I». – Они составляли костяк нижних чинов в полках пехоты и артиллерии. Но в гусарах и в уланах в царствование Александра I крепостных было сравнительно мало. Сохранившиеся документы говорят о том, что в легкую кавалерию все-таки брали людей вольных». Интересно, но по ряду позиций полки тогдашней легкой кавалерии, предназначавшиеся в первую очередь для «диверсий в тыл противника», разведывательной и сторожевой службы, вполне правомерно сравнить с современными десантниками.
     В общем, спрос рождал предложение. Вот что писала в своей книге «Кавалерист-девица. Происшествие в России» первая русская женщина-офицер штабс-ротмистр Надежда Андреевна Дурова, вспоминая, как в 1807 году она сама записалась в ряды Конно-польского (позднее это Польский уланский) полка:
     «Гродно. Из окна моего вижу я проходящие мимо толпы улан с музыкою и пляскою; они дружелюбно приглашают всех молодых людей взять участие в их веселости. Пойду узнать, что это такое. Это называется вербунок. Спаси Боже, если нет другой дороги вступить в регулярный полк, как посредством вербунка! Это было бы до крайности неприятно. Когда я смотрела на эту пляшущую экспедицию, подошел ко мне управляющий ею портупей-юнкер, или, по их, наместник. «Как вам нравится наша жизнь? Не правда ли, что она весела?» Я отвечала, что правда, и ушла от него. На другой день я узнала, что это полк Коннопольский, что они вербуют для укомплектования своего полка, потерявшего много людей в сражении, и что ими начальствует ротмистр. Собрав эти сведения, я отыскала квартиру наместника, вчера со мною говорившего; он сказал мне, что если я хочу определиться в их полк на службу, то могу предложить просьбу об этом их ротмистру Казимирскому, и что мне вовсе нет надобности плясать с толпою всякого сброду, лезущего к ним в полк. Я очень обрадовалась возможности войти в службу, не подвергаясь ненавистному обряду плясать на улице, и сказала это наместнику; он не мог удержаться от смеха: «Да ведь это делается по доброй воле, и без этого легко можно обойтиться всякому, кто не хочет брать участия в нашей вакханалии...»
     Люди действительно были нужны, а потому Надежду Андреевну буквально сразу же записали в полк «товарищем» – то есть рядовым дворянского звания. Обычно в «товарищи» поступала шляхта – небогатые польские и малороссийские дворяне… Причем Дурову записали на службу не только без всяких документов, подтверждающих ее происхождение и личность, но, как понятно, даже и без какого бы то ни было медицинского осмотра - в ту пору так же обязательного при призыве, как и сейчас. Впрочем, подобную небрежность вполне можно понять: Россия вела очередную войну с наполеоновской Францией и убыль в полках легкой кавалерии, которые дрались отважно, была чрезвычайная, так что вряд ли эскадронного командира волновало здоровье людей, которые вскорости могли отправиться на тот свет. Главное, что внешне Дурова никак не походила на представителей тех двух категорий рода человеческого, которых запрещено было принимать в число «контрактников»: крепостных и беглых помещичьих крестьян.
     Если же опять вернуться к «Повседневной жизни русского гусара...», то можно узнать, что на вербовку одного человека – то есть пьянку-гулянку, казна отпускала 8 рублей 40 копеек ассигнациями, или 6 рублей серебром. Так как в то время на полтинник вполне можно было пообедать в ресторане, такая сумма представлялась достаточно большой. В результате «от желающих выпить на дармовщину не было отбоя, и гусары каждый день увозили с собой великое множество праздношатающихся».
     Что ж, как тогда, так и сейчас основным контингентом, который стараются привлечь на службу, были люди, которым нечего делать...
     Конечно, у каждого из них были свои побудительные мотивы к тому, чтобы подписать контракт. Добровольное поступление на военную службу для многих открывало дорогу в совершенно иной мир. Особенно в военное время, которого с начала XIX столетия выдалось для России больше чем достаточно. Недаром же говорил знаменитый гусарский генерал Яков Петрович Кульнев: «Матушка-Россия уже тем хороша, что в каком-нибудь углу ее обязательно да дерутся». Ну а если война есть, то следовало очень стараться и свято надеяться на то, что повезет именно тебе.
     Выслужиться можно было и в мирное время, если добросовестно тянуть солдатскую лямку и выбиться в унтер-офицеры. Люди грамотные, которых, впрочем, было совсем немного, получали унтерский чин через четыре года беспорочной службы. А если же потом удавалось безукоризненно прослужить еще двенадцать лет, то уже можно было держать экзамен на офицерский чин, обрести дворянское достоинство. Для тех «контрактников», кто ставил перед собой подобную цель, имел достаточно сил и настойчивости, это было вполне реальным вариантом. Недаром же среди гусар и улан таких «выслужившихся» офицеров были десятки.
     Впрочем, признаем, что не всем офицерам из дворян это нравилось. Помнится, пришлось читать рассуждения какого-то господина, говорившего, что, когда уже в штаб приходил приказ о производстве «нижнего чина» в офицеры, но этого не было еще известно в подразделении, он обязательно находил повод к нему придраться и приказывал всыпать новоявленному «благородию» розог. Мол, чтобы «впредь себя помнил»... Подлость, конечно!
     Однако подавляющее большинство «контрактников» не стремилось ни к генеральским эполетам, ни даже к офицерскому званию. Трезво оценивая свои силы и имея элементарные запросы, эти люди довольствовались малым: праздником при зачислении, хорошими «подъемными» при поступлении в полк на покупку лошади, обмундирования и амуниции, а затем довольно приличным по тому времени и для их состояния жалованьем. В уланском полку, например, «товарищ» получал в год 54 рубля 75 копеек, а «шеренговый» - солдат из простолюдинов, также поступавший «по вербунку», - 27 рублей 37 копеек. Кстати сказать, жалованье пехотного прапорщика на ту пору составляло 125 рублей.
     Впрочем, «нижний чин», проходящий службу «по контракту», мог получать и 2/3 от этой суммы, но уже при несколько иных условиях. Однако об этом мы расскажем в следующий раз, чтобы окончательно убедить читателя в том, что служба по контракту для нас, россиян, дело привычное и что опыт этой службы у нас без всяких преувеличений накоплен многовековой.

     На снимках: - Красивая легенда – капрал контрактной службы Александр СУВОРОВ самолично чистит свое ружье.
     - Первый русский солдат-контрактник Сергей Леонтьев сын БУХВОСТОВ.
     - Женщина-военнослужащая по контракту «товарищ» Надежда ДУРОВА.