– За время кратковременного пребывания в Сирии основное впечатление, которое сложилось у меня о ситуации в этой стране, – перестройка конца 1980-х в Советском Союзе. Те же реформы госаппарата, настроение людей… Насколько верно такое сравнение?
     – Прямые аналогии провести трудно. Наша страна в середине 1980-х и нынешняя Сирия развивались совершенно в разных условиях. Но какие-то сравнения напрашиваются. Как известно, смысл нашей перестройки заключался в принятии кардинальных мер по исправлению ситуации, при которой существовавшая государственно-партийная система показала свою неэффективность и несостоятельность. Применительно к Сирии президент страны Башар Асад после прихода к власти в июле 2000 года решает двуединую задачу. С одной стороны – сохранение основ государства и завоеваний, достигнутых в ходе 30-летнего правления его отца Хафеза Асада. А среди этих достижений главным является обеспечение политической стабильности в стране. Просто для примера. С 1944 по 1970 год – за 26 лет существования независимой Сирии – в стране было 18 смен правительств и много переворотов. Правда, они не носили такого кровавого характера, как в ряде других стран, но это был показатель нестабильности. За 30 лет правления Хафеза Асада таких волнений уже не было, и главным его достижением стало обеспечение внутренней стабильности в Сирии. Исключением явился лишь краткий период конца 1970-х – начала
     1980-х годов, когда Асад вел жесткую и бескомпромиссную борьбу с «Братьями-мусульманами», пытавшимися террористическими методами насадить в светской стране архаичный исламский режим.
     Другая задача президента Башара Асада – при сохранении такой стабильности взять курс на модернизацию и реформирование страны. За четыре года его правления эта задача постепенно реализуется. Может быть, не так быстро, как хочется самому президенту, – он сталкивается со многими проблемами. Тем не менее процессы идут. Руководство страны исходит из того, что Сирию надо превратить в страну с рыночной экономикой, для того чтобы она соответствовала велению нынешнего времени. Вот в этом плане можно говорить о каких-то аналогиях с нашей страной.
     – А если смотреть на общий настрой людей, появление новых социальных слоев?..
     – Вы знаете, я бы здесь говорил, наверное, не о появлении новых социальных слоев, а о том, что в нынешних условиях возрастает роль частного сектора. И это одно из важных явлений в сегодняшней экономической жизни страны. Кстати, недавно под эгидой торгово-промышленных палат России и Сирии создан российско-сирийский деловой совет, объединяющий авторитетных предпринимателей. Это новая практика в наших двусторонних отношениях.
     Но если мы в России говорили и говорим, что рыночная экономика предполагает разгосударствление экономики и активную приватизацию, то сирийцы в этом плане занимают достаточно сдержанную позицию. Учитывают они при этом ошибки и болезненный опыт стран Восточной Европы и республик бывшего Советского Союза. Здесь считают, что метод «шоковой терапии», использованный во многих этих странах, для Сирии неприемлем.
     – Но обстановка внутри Сирии во многом зависит от международного положения и ситуации в регионе. Как, на ваш взгляд, она будет складываться в ближайшее время?
     – Вопрос очень сложный, и ответа на него сегодня никто вам дать не сможет. Конечно, после кончины Ясира Арафата появилась возможность того, что переговорный процесс между Израилем и палестинцами будет восстановлен и можно будет наконец-то приступить к реализации «Дорожной карты». Документа, которому, по нашему твердому убеждению, на сегодняшний день нет альтернативы. Но это зависит от очень большого числа факторов, и сегодня пока не приходится говорить о создании всех необходимых условий для движения в правильном направлении.
     Давайте дадим нынешнему моменту такую оценку, как «осторожный оптимизм». Большего пока сказать нельзя. Развитие ближневосточного процесса и ситуации в регионе уже много раз сталкивалось с тем, что при наличии надежд на урегулирование случались непредвиденные обстоятельства, которые отбрасывали мирный процесс далеко назад.
     – Отношения между Сирией и Израилем, а точнее их отсутствие, также во многом определяют обстановку в регионе. Возможно ли подписание мира между странами или хотя бы начало переговоров по этой проблеме? И могут ли в теории возникнуть обстоятельства, когда отношения между странами будут налажены при сохранении той ситуации, которая существует сейчас?
     – Нет, такой теоретический вариант я исключаю. Мы всегда подчеркиваем в соответствии со всеми международными резолюциями и принципами, что мир на Ближнем Востоке может быть только справедливым и всеобъемлющим. А это подразумевает не только урегулирование отношений между Израилем и палестинцами, но и достижение мирного договора между Израилем и Сирией и Израилем и Ливаном. Пока это не будет достигнуто, о какой-то нормализации ситуации и умиротворении в регионе говорить не приходится.
     Как известно, сирийско-израильские переговоры, длившиеся много лет, были прерваны в 2000 году. В последнее время Дамаск неоднократно высказывается за их возобновление, но, к сожалению, сейчас пока нет оснований делать оптимистические выводы о том, что просматриваются предпосылки для такой перспективы.
     – Много говорят о том, что США способны провести в отношении Сирии силовую акцию, как это было в случае с Ираком. Угроза внешней агрессии сейчас сохраняется или она отошла на второй план?
     – Знаете, я с самого начала достаточно скептически относился к алармистским оценкам того, что после Ирака на очереди стоит Сирия. Есть очень много различий в положении этих двух государств. Режим Саддама Хусейна в результате международных санкций, принятых против него в 1990 году после захвата Кувейта, был фактически изолирован на международной арене. Мягко говоря, не очень дружественные отношения складывались у него и с арабским миром, особенно со странами Залива, да и с Сирией тоже. Помимо этого следует учитывать, что внутри Ирака была сильнейшая оппозиция правящему режиму в лице шиитов и курдов.
     Ни один из этих факторов не работает относительно Сирии. Сирия – уважаемый член международного сообщества, видный представитель арабского мира, к мнению которого прислушиваются. О ее внутриполитической стабильности мы уже говорили. С учетом всех этих соображений не думаю, что в отношении Сирии может сработать силовой сценарий.
     Я уже не говорю о том, что ожесточенное сопротивление оккупационным силам в Ираке по логике вещей должно заставить инициаторов этой войны многократно подумать, прежде чем пойти на повторение подобного опыта. Хотя надо прямо признать, что далеко не всегда в международной практике побеждают сила закона и логика.
     Позиция многих государств мира, включая, естественно, и Россию, в этом вопросе ясна – язык санкций, диктата и угроз – не тот язык, на котором следует говорить в межгосударственных отношениях. Проблемы двусторонних отношений, в том числе и США с Сирией, надо решать путем диалога и взаимного учета интересов. Сирийцы неоднократно об этом заявляли. Они готовы к такому диалогу и призывают к этому Соединенные Штаты.
     – Роберт Вартанович, а что можно сказать про двусторонние отношения России и Сирии? В 1990-е годы они переживали явно не лучшие времена, сильно сократилось военно-техническое сотрудничество. Что у нас есть сейчас?
     – Во-первых, если уж входить в историю, то надо сказать, что отношения между нашими странами давние и славные. В июле этого года мы отмечали шестидесятилетие установления дипломатических отношений между нашими государствами. Есть в Сирии очень много объектов, построенных нашими специалистами, которые являются символами советско- и российско-сирийской дружбы. Большую роль в развитии отношений сыграл покойный президент Хафез Асад.
     Я согласен с тем, что 1990-е годы, особенно первая их половина, были далеко не самыми успешными и удачными в развитии наших двусторонних отношений. Причины этого я бы назвал и объективные, и субъективные. Среди объективных причин, очевидно, есть и та, что после распада СССР Россия встала на новый путь развития отношений со своими традиционными союзниками и партнерами, к числу которых относится и Сирия. Мы отказались от прежней политики предоставления льгот и кредитов и по многим соображениям, в том числе и из-за экономической ситуации в нашей стране, вынуждены были перейти на общепринятую в международных отношениях практику взаиморасчетов. Для того чтобы обе стороны смогли адаптироваться к новой практике, требовалось достаточно долгое время. А пока шла «притирка», уровень наших отношений ощутимо упал.
     Были и субъективные моменты. Среди них я бы назвал внешнеполитическую линию, которую приняли у нас на вооружение в первой половине 1990-х годов. Тогда основной упор был сделан на нормализацию и активизацию отношений с Соединенными Штатами и с Западом в целом. Соответственно резко упал интерес к сотрудничеству со странами Азии, Африки и Латинской Америки. В свое время Мао Цзэдун говорил: «Для того чтобы выпрямить палку, ее надо перегнуть». Понятно, что мы тогда чересчур перегнули палку.
     Со второй половины 1990-х годов и особенно начиная с рубежа нового века мы наблюдаем позитивную динамику развития наших отношений с Сирией. Это проявляется в первую очередь в растущем товарообороте между Россией и Сирией. Он, правда, далеко отстает и от потенциала двух стран, и от того уровня, который был в советские времена. Но есть основания рассчитывать на то, что динамика будет и дальше развиваться по нарастающей. Согласен, что было и сокращение военно-технического сотрудничества. Не вдаваясь в подробности и детали, могу сказать, что сейчас есть показатели того, что и в этом направлении ситуация меняется к лучшему.
     Двигаемся мы и в сторону решения доставшегося нам от советских времен вопроса о взаимных финансовых обязательствах. Официально пока проблема долга существует, но здесь мы действуем по следующему принципу. Взаимоприемлемое решение необходимо найти, но наличие данной проблемы не должно быть препятствием для развития отношений по другим направлениям.
     – Между странами существуют не только экономические, но и культурные отношения. Из разговоров с сирийцами можно сделать вывод, что теперь они предпочитают получать образование в западных вузах. Может ли получиться так, что через некоторое время в стране образуется полностью прозападно ориентированная прослойка людей? И в дополнение - вопрос Чечни. На официальном уровне у нас нет никаких проблем, Дамаск считает, что это внутреннее дело России. Но, по разговорам, для многих сирийцев ситуация в Чечне сродни ситуации в Палестине.
     – По второй части вопроса сразу хотел бы сказать, что с такой точкой зрения я не согласен. Иначе можно сделать вывод, что в Дамаске по этому вопросу имеются две политики: одна официальная, другая неофициальная, для внутреннего употребления.
     На самом же деле, хотя об этом мало говорят и пишут, позиция сирийского руководства по Чечне совершенно ясна и в полной мере отвечает дружественному характеру наших двусторонних отношений.
     По пунктам ее можно изложить следующим образом. Чечня – неотъемлемая часть России. Сирийское руководство с пониманием относится к действиям федеральных властей в отношении Чечни. Сирийские власти не позволяют использовать территорию своей страны в антироссийских целях в связи с событиями в Чечне. Это абсолютно четкая позиция, и мы не раз могли убедиться в том, что сирийские власти неукоснительно придерживаются этих принципов.
     Конечно, им приходится учитывать, что здесь, в стране, проживают около 100 тысяч выходцев с Северного Кавказа, среди которых существуют неоднозначные мнения относительно ситуации в Чечне. Но официальные действия властей такие, о которых я сказал, и это очень важно.
     Теперь по первой части вопроса. Одним из самых больших достижений, которым можно гордиться, если брать наши двусторонние отношения, является исключительно теплое отношение сирийцев к нашей стране. Наверное, вы и сами это могли почувствовать. Они искренне переживают за все, что происходит у нас в России, и желают нам успехов.
     Среди причин такого отношения к нам и то, что в Сирии живут и работают свыше 35 тысяч выпускников советских и российских высших учебных заведений – и это только в гражданской сфере. Два года назад они объединились в ассоциацию российских выпускников и сохраняют самые добрые чувства к нашей стране. Я уже не говорю о том, что тысячи выпускников имеют русских жен, детей от смешанных браков, которые наряду с арабским обычно владеют и русским языком. Многие из этих детей учатся в нашей школе при посольстве.
     Раньше мы были фактически монополистами в области предоставления гражданам этой страны высшего образования. А сейчас у сирийцев есть больше возможностей, чтобы расширить географию получения знаний, в том числе и в университетах западных стран. Но ревности у нас в этом плане не должно быть. Во-первых, здесь признают, что высшая школа – как советская, так и российская – до сих пор является одной из лучших в мире. Во-вторых, продолжается практика обучения сирийцев в России, причем не только по государственной линии, но и на коммерческой основе. Существует также практика переподготовки и повышения квалификации выпускников российских вузов. Причем многие из этих выпускников занимают значительные посты в стране, в том числе и на министерском уровне.
     Не думаю, что факт получения сирийцами образования на Западе приведет со временем к изменению их отношения к нашему народу и к нашей стране.