Наследие титанов

     В продолжение темы статьи «Синева» от времени не блекнет» («Красная звезда», 10.12.2004) попытаемся разобраться в ситуации, сложившейся в области отечественного ракетостроения. А что, собственно, произошло? Давайте подытожим.
     Во-первых, положение дел с современным вооружением для ракетных подводных лодок стратегического назначения как прежних, так и новых проектов для специалистов не секрет. Говоря честно, существует только одна жидкостная ракета - РСМ-54 для группировки лодок проекта 667 БДРМ - основы МСЯС России. Производство этой на протяжении почти 20 лет лучшей в мире ракеты по техническому уровню успешно возобновлено под руководством Государственного ракетного центра им. академика В.П. Макеева (ранее – КБ машиностроения в составе Министерства общего машиностроения СССР, коротко – КБМ) на Красноярском машиностроительном заводе, который возглавляет Виктор Гупалов.
     Во-вторых, кооперации во главе с КБМ и Центральным КБ машиностроения (производство жидкостных ракет) находились и остались почти полностью в пределах России. В отличие от кооперации во главе с КБ «Южное» на Украине (руководители – Михаил Янгель и Владимир Уткин), создававшей наряду с ЦКБМ (Владимир Челомей, сегодня – Герберт Ефремов) ракеты для наземных СЯС.
     В-третьих, ракеты кооперации, возглавляемой Московским институтом теплотехники (МИТ) под руководством Александра Надирадзе (сегодня – Юрий Соломонов), решая свою важнейшую задачу, все же не играли существенной роли в том составе комплекса СЯС Советского Союза, который сложился к моменту его гибели. По мере развития советского ракетостроения на протяжении около 40 лет основными разработчиками были КБ «Южное», ЦКБМ и КБМ (РС-20 «Воевода» и РС-18, РСМ-52 и РСМ-54).
     В-четвертых, в середине 1990-х годов производство РСМ-54 было прекращено, а в целом готовый уникальный проект КБМ (тема «Барк»), вариант с ракетой РСМ-52, способной стартовать, ломая лед, со средствами противодействия ПРО, также был прекращен.
     Хотя, по мнению многих экспертов, возможно было иное решение: развитие СЯС России именно на основе РСМ-52 и РСМ-54 с унификацией двигателей для развития наземной РС-18, что позволило бы не просто сохранить паритет, но и обеспечить его качественно новый уровень.
     Не секрет, что наследие кооперации Александра Надирадзе – «Тополь» и «Тополь-М» по массе полезной нагрузки соответствуют уровню ракет «Минитмен-3» и «Минитмен-3А».
     Причины случившегося, видимо, можно разграничить на три взаимосвязанных раздела: пороки системы управления в аспекте выработки, принятия и осуществления решений в области стратегических ядерных сил; действия противоборствующей системы в части подрыва обороноспособности и особо – подмена государственного интереса личной и корпоративной корыстью, хотя это следствие разрушения системы управления.
     След сталинского наркома
     Что действительно интересно, так это, во-первых, позиция Дмитрия Устинова по вопросу перевооружения МСЯС на твердотопливные носители. Ибо она послужила основой профанации жидкостного ракетостроения и в конечном счете подрыву МСЯС уже в наше время. Во-вторых, позиция в этом вопросе генерального конструктора Виктора Макеева.
     Как известно, первая твердотопливная морская баллистическая ракета РСМ-45 была создана коллективом под руководством П. Тюрина, но она не устроила заказчика из-за низких боевых возможностей. Понимание перспектив жидкостного морского ракетостроения и принципиальной невозможности догнать военную промышленность США на «твердотопливном» пути в разумные сроки и разумными усилиями, включая экономические возможности, послужило причиной сопротивления Виктора Макеева линии Дмитрия Устинова на сворачивание жидкостного морского ракетостроения. Собственно, благодаря этой позиции, которую тогда поддержали главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Сергей Горшков и министр общего машиностроения СССР Сергей Афанасьев, Россия имеет сегодня ракету РСМ-54, то есть морские СЯС.
     Понятно, что эти специалисты отдавали себе отчет в том, что в то время американские твердотопливные ракеты на близком техническом уровне с жидкостными обладают такими существенными преимуществами, как наличие минимума систем на лодке, сухой старт и уровень безопасности эксплуатации, но пришли к совершенно разным решениям.
     Виктор Макеев считал, что необходимо совершенствовать жидкостные ракеты и в то же время широко развернуть фундаментальные и прикладные научные исследования в области композиционных материалов и твердых топлив. С этой целью он создал Научный совет АН СССР по композитам. Проработки конструкций морских твердотопливных изделий, он полагал, надо вести на уровне глубоких НИР и НИОКР с целью выхода по мере получения результатов от согласованных научных и конструкторских исследований на сопоставимое по техническому уровню изделие с приемлемыми затратами. А стратегический паритет обеспечивать пока совершенствованием жидкостных ракет.
     Дмитрий Устинов, наоборот, настаивал на сворачивании жидкостного направления и создании боевого твердотопливного комплекса для моря любой ценой. Почему он пришел к столь категоричному выводу?
     Прежде всего по технической причине. Дмитрий Устинов видел кардинальные в тот момент преимущества твердотопливных ракет и не видел перспектив жидкостных. Это никак не упрек и не сомнение в его выдающихся организаторских способностях. Просто разглядеть тогда такие горизонты можно было, лишь находясь на переднем крае науки, в гуще научно-конструкторских идей и экспериментов, в чем, собственно, суть одной из основных задач главного (генерального) конструктора.
     Думаю, что Дмитрий Устинов изменил бы – если в действительности не изменил – свою первоначальную позицию по жидкостным ракетам с появлением РСМ-54, названной за рубежом (в Отечестве, как обычно, пророка нет) шедевром морского ракетостроения. Узнать об этом нельзя из-за его загадочной смерти (или гибели?) - вместе с ключевыми министрами обороны стран - участниц Варшавского договора: Дзуром, Гофманом и Олахом.
     Последнее, что учтем, - проблему высокоэффективного твердого топлива в действительности не успели решить в советское время. Это требует глубоких фундаментальных и прикладных исследований. Но сегодня остатки науки находятся на грани акционирования, что чревато уничтожением сохранившихся в 1990-е годы островков фундаментальной науки.
     Достигнутый технический уровень и заложенный в конструкцию РСМ-54 потенциал совершенствования таковы, что возможен сухой старт и перенос с лодки на ракету системы наддува. Особо следует отметить уровень безопасности при эксплуатации. У твердого топлива он выше – в ущерб энергетике. Но дело-то не в его теоретическом пределе, а в практической достаточности. Чему ампулизированные жидкостные ракеты, заправляемые на заводе-изготовителе, вполне соответствуют. Вопрос только в грамотной и ответственной эксплуатации. Напомним, что катастрофа ракетного подводного крейсера стратегического назначения
     К-219 в 1986 году в Атлантике началась на берегу, с выходом на боевое дежурство с неустраненной течью в шахте № 6.
     Следовательно, и в жидкостных ракетах уже достигнут высокий уровень эксплуатационных характеристик. Более того, с учетом отсутствия надобности в сложных и дорогостоящих системах берегового обслуживания (из-за увеличенной массы твердотопливных ракет, необходимости особого контроля состояния топлива) и проблем утилизации достижим и более высокий уровень при меньших финансовых затратах. Возможна также унификация двигателей, блоков и систем морских ракет с наземными – типа РС-18. На них можно разместить до 10 боевых блоков, как на «Воеводе», различного класса и типа, со средствами противодействия противоракетной обороне.
     Все это в совокупности решает проблему стратегического паритета с меньшими финансовыми затратами в условиях развертывания американцами системы ПРО. Причем в целом, а не только в отношении морских СЯС.
     Почему получилось «как всегда»?
     Как стало возможным такое положение дел? Сравним в нескольких словах – и потому очень грубо – порядок выработки, принятия, исполнения решений и контроля в области стратегических вооружений в Союзе ССР и РФ.
     Основы системы были заложены Иосифом Сталиным. Действовала она чрезвычайно эффективно: нищая и разоренная страна уже через полтора десятилетия после войны первой создала морское и наземное ракетно-ядерное оружие (Сергей Королев и Игорь Курчатов), опередив Соединенные Штаты, в которых собрался цвет науки и техники всей планеты. Одними из ее отличительных черт были: исключительная роль личности главного конструктора (так сказать, была личность, был и культ); обеспечение конкуренции как конструкторов, так и проектов; прямой и жесткий контроль со стороны высшего политического руководства, особенно в кадровых вопросах. Тесная связь с фундаментальной наукой обеспечивалась в том числе через членство главных конструкторов в Академии наук СССР, в частности по отделению механики и процессов управления. И с другой стороны, научное руководство отраслевыми НИИ учеными АН СССР.
     Ситуация изменилась в худшую сторону с приходом Горбачева. О 1990-х годах и говорить не приходится. На мой взгляд, механизм выработки оптимальных решений в области стратегических вооружений до сих пор так и не удалось восстановить.
     Если положение дел не изменится, ход событий приведет к тому, что отечественное ракетостроение будет отброшено и обречено на отставание, видимо, уже навсегда. Между тем в современных условиях только наличие у России ядерного оружия делает невозможными любые крупномасштабные военные акции против нее.
     Будем, однако, верить, что, как во времена Владимира Крестителя, будет сделан правильный выбор веры. Страна и народ получат, как писал Лев Гумилев, очередное тысячелетие истории.