на главную страницу

10 Февраля 2005 года

Юбилей

Четверг

Народный артист СССР Владимир ЗЕЛЬДИН: «Помочь торопись человеку...»

Беседу вел Александр БОНДАРЕНКО, «Красная звезда».



Народный артист Советского Союза Владимир Михайлович ЗЕЛЬДИН - человек необыкновенный и удивительный. Сегодня ему исполнилось 90 лет, возраст, что и говорить, почтенный, а он занят в нескольких спектаклях Центрального академического театра Российской армии, играет главную роль в премьерном «Человеке из Ламанчи» и уже готовится к новой премьере. А сколько о нем может рассказать театральный народ! Вот лет 20 тому назад, когда концертная бригада театра в очередной раз выступала в Афганистане и артисты должны были лететь на вертолете в отдаленный гарнизон, кто-то из командиров предложил не рисковать, не брать Зельдина. «А если ребята погибнут, – возмутился Владимир Михайлович, - я что, старый дурак, один останусь?!» Он настоял, чтобы быть вместе со всеми... Вспомнят и про то, что, будучи «профбоссом» театра, он многим помог решить квартирный вопрос, а сам так и живет в маленькой двухкомнатной квартирке… И вообще просто удивительно, что великий Зельдин уже шесть десятилетий хранит верность одному и тому же театру, успевшему за это время сменить три названия…

     Но тут Владимир Михайлович, с которым мы знакомы достаточно давно, перебил мой вопрос:
     - Слушай, не надо! Я слово «великий» не люблю! Великие – это Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чайковский... В то время, когда я был в Театре Красной Армии, таких эпитетов, как «гениальный», «великий», «звезда» не было. Были люди, преданные своей профессии, своему театру. Они делали свое дело, любили его и в силу своих способностей достигали определенного мастерства. А мастерство - оно безгранично, хорошему предела нет. Но когда эта «перестройка» началась, то на эстраде появились «звезды», появились какие-то «великие»... Сейчас вообще – целая «Фабрика звезд». Но ведь «звезда» - товар штучный!

     - Тогда что для вас является высшей оценкой?

     - Выдающийся! Вот у нас в Театре Армии был руководителем Алексей Дмитриевич Попов, царство ему небесное, – выдающийся режиссер, педагог, профессор. Так что давай о великих не будем.

     - Понял. Не буду называть артистов, сделавших себе имя в Театре Армии, а потом перешедших в другие, поближе к станциям метро. Вас также могли пригласить в любой московский театр...

     - Приглашали! Рубен Николаевич Симонов как-то звонил: «Володя, приходи в Вахтанговский театр - ты наш актер!», и Михаил Иванович Царев приглашал меня в Малый театр, но я остался верен этому театру. Хочешь знать почему?

     - О том и вопрос...

     - Когда меня приглашали сюда, театром руководил Алексей Дмитриевич Попов – выдающийся режиссер, педагог, народный артист Советского Союза, что меня очень привлекало. Сюда меня специально пригласили на роль Альдемаро, в спектакль «Учитель танцев». Казалось бы, странно: Театр Армии – и Лопе де Вега. Как это сочетать? Но мудрость Алексея Дмитриевича заключалась в том, что он считал, что в Театре Красной Армии должен быть разнообразный репертуар. Должна быть классика - русская и зарубежная, и современные спектакли, и он от этой своей линии не отходил. У нас шли «Укрощение строптивой» и «Учитель танцев», «Мещане» и «Доходное место», «Последние рубежи», «Южный узел», «Сталинградцы», «Год 19-й», «Москва – Кремль»...

     - Вы назвали много спектаклей «военной темы». Понятно, что театр был обязан их ставить – но шел ли на них зритель? Сейчас ведь нередко утверждается, что эта тема не нужна...

     - Даже из посредственного драматургического материала Алексей Дмитриевич мог создать яркий, интересный спектакль. В этом и заключались талант, мастерство, ум, мудрость главного режиссера и художественного руководителя Театра Красной Армии. Это была серьезная, глубокая режиссура!

     - В каком году вы пришли в наш театр?

     - В 41-м, но пробыл тут около полугода - началась война, театр эвакуировался в Свердловск, а я еще не был занят в репертуаре – был в массовых сценах, в эпизодах, и меня уволили. В то время я заканчивал сниматься в фильме «Свинарка и пастух», и остался в Москве... Вторично я поступил сюда в 45-м, тогда я уже служил в Центральном транспортном театре, творческая судьба там у меня интересно складывалась, но я пошел сюда на роль Альдемаро – и это был триумфальный успех.

     - Успех спектакля складывается не только из режиссерской концепции, актерских работ, но и оттого, насколько эта работа созвучна времени, настроению общества. Вот, «Учитель танцев»...

     - Его премьера была в 46-м году, после войны. Зритель тогда истосковался о настоящей любви, о красивой декорации, о настоящей музыке, которая звучала со сцены... Ее написал композитор Александр Крейн, который писал музыку к балету «Лоренсия», он хорошо знал Испанию. Конечно, была талантливая режиссура Владимира Семеновича Канцеля, был актерский коллектив, в котором каждый своей ролью попадал, что называется, «в десятку». Все это имело очень большой успех.

     - А можно про коллектив несколько подробнее? Что было для него тогда характерно?

     - Здесь и по творческой линии, и по атмосфере чисто человеческой – было очень уютно и хорошо. Коллектив был очень сильный, в нем, кстати, не было никаких интриг. Попов вытравлял всякое «премьерство», всякое «гастролерство», не терпел тех, кто пытался встать вне коллектива, выше коллектива. Дисциплина была строжайшая - никаких опозданий на репетиции, уже не говорю о спектаклях. Это очень строго каралось - Алексей Дмитриевич мог уволить из театра, и увольнял! Пьянство, выпивки – это было исключено. Каждый член коллектива чувствовал ответственность перед театром, перед своей профессией, перед спектаклем – и это меня тоже здесь привлекало.

     - Так что вслед за Альдемаро пришли и другие роли...

     - Да, я вскоре начал играть много интересных ролей. Здесь, наряду с драматическими спектаклями, были и такие музыкальные, как «Раскинулось море широко», «Ринальдо идет в бой», «Укрощение строптивой», где приходилось петь и танцевать – это все было мне очень по душе, помогало в раскрытии характеров, которые приходилось играть... Здесь был великолепный оркестр из 35 человек, которым руководил Шерман, великолепный музыкант, это был один из лучших оркестров драматических театров Москвы.

     - Сейчас такого оркестра в театре уже нет?

     - Нет. Меняются главные режиссеры, меняются времена. Я, вот, уже фактически семь лет на большую сцену не выходил - только доигрывал с Ниной Афанасьевной Сазоновой, царство ей небесное, «Деревья умирают стоя». А на малой сцене играю в спектаклях «Загнанная лошадь» и «Приглашение в замок». Актер - зависимая профессия, репертуар определяет главный режиссер...

     - Мне кажется, что там, где Зельдин – успех гарантирован.

     - Не надо! Когда получаешь роль – это все равно, что белый берешь лист, все сначала начинаешь. Опять нужно доказывать, что ты – артист определенного уровня, положения... Здесь ни награды, ни звания не помогут. Такая наша профессия – мы всегда должны учиться. Учиться у жизни.

     - Но в данный момент, скажу так, вы очень востребованы...

     - Все началось в Анапе, на фестивале «Кино-шок». Там великолепное море, великолепный пляж, где я купался в любую погоду, вне зависимости от температуры воды. Юлий Соломонович Гусман - я с ним давно знаком, он был капитаном команды КВН, директором Дома кино - заметил меня как более-менее спортивного человека, в хорошей, в общем-то, форме и неожиданно предложил мне сыграть Дон-Кихота - «Человека из Ламанчи». Я за эту мысль ухватился, но в то же время подумал о возрасте... Об этом, кстати, многие подумали и говорили Гусману: «Ты что, с ума сошел?! Зельдину 87 лет, он заболеет, еще чего хуже, может быть, и ты потратишь время, деньги, и ничего у вас не получится! Оставь эту идею!»

     - Но кто-то, наверное, поддержал его в этой уверенности?

     - Не знаю... В этот проект тогда, видимо, верили только он и моя жена - Иветта Евгеньевна Капралова. А у меня просто было чувство ответственности: не подвести его, не заболеть! Эта роль требует и физических сил, и вокала, и драматизма... В общем, я за эту идею ухватился. Мы предложили ее в театре, и наш начальник генерал-майор Виктор Иванович Якимов сразу все одобрил, но были всякие мелкие проблемы, которые еще нужно было решать... Ладно, не хочу о том говорить...

     - Насколько знаю, ваша жизнь сейчас круто переменилась...

     - Конечно, я погружен в этот материал, в роль Дон-Кихота, живу в его мире, его отношением к жизни, к человеку, к тем событиям, которые происходят... Мне теперь как-то не то что легче стало жить, но вдруг явилась перспектива - творческая и жизненная. Это очень важно. Не то что отметил 90-летие – и дальше тишина... Сейчас все события, которые вокруг происходят, – и негативные, и позитивные я рассматриваю через призму Дон-Кихота. Знаешь, это как-то многое мне облегчает в жизни.

     - «Фомы неверующие», что были вокруг, быстро образумились?

     - Даже молодые актеры, которые были заняты в этом спектакле, тоже не верили в этот проект, в то, что состоится эта премьера. Поэтому они все делали как-то нехотя, вполноги. Скажу, что я был удивлен – все же, я могу назвать себя мастером с большой творческой биографией, столько лет отдавшим театру – неужели у них не было чувства определенного уважения к этому мастеру? Ладно, мол, мы не верим в успех, но ради уважения к этому человеку, который репетирует каждый день, я ни одной репетиции не пропускал, мы будем работать. Тем более что для них это могло служить хорошей школой...

     - То, что сегодня невнятно называется «мастер-классом»...

     - Вот именно. Но этого не происходило. Некоторые актеры - очень способные - даже ушли из спектакля, отказались играть. Но прошел репетиционный период, и все-таки мы дошли до финала. 10 декабря 2004 года была премьера, которая прошла просто триумфально. С огромным успехом! Зал был переполнен... Самое главное, что зритель сопереживал происходящему на сцене. Я, как актер, чувствовал это по аплодисментам, по дыханию зала, по тишине, когда были драматические сцены... Давно уже в нашем театре не было такого зрителя! Спектакль получился.

     - Чем же тогда объяснить некоторые негативные рецензии?

     - Ты разве не понимаешь? Гусман – это яркая фигура, у него свои конфликты, так что было стремление преуменьшить успех. Но были и очень хорошие рецензии. В одной из них я помню слова, что «родители, ведите своих детей на этот спектакль – обязательно ведите, потому что он говорит о человечности, доброте и красоте, он говорит о любви, о милосердии».

     - Владимир Михайлович, думаю, что читателям интересно узнать ваше личное мнение о роли театра в нашей жизни...

     - Это очень сложный вопрос. Театр - это и кафедра - в смысле образовательного значения, потому что в спектаклях по пьесам Островского, Горького или зарубежных драматургов знакомишься с другим временем, другой страной, другим бытом, с характерами людей... Театр - это и храм. Когда тяжело на душе, когда у меня возникают какие-то вопросы, на которые я не могу ответить сам, я прихожу в театр, надеясь, что, может быть, спектакль подскажет мне ответ... Мне кажется, что театр - это и некий способ размышления о нашей жизни, об отношении друг к другу... Я знаю, что зритель, уходя с «Человека из Ламанчи», думает о спектакле и его героях, начинает рассуждать. Мой герой говорит: «Не называй своим ничего, кроме своей души». Он говорит: «Люби не то, что ты есть, а то, каким хочешь и можешь стать. Станет все то, что жалко отдать, обузою на пути. Помочь торопись человеку ты, Рыцарь Прямых Дорог!»

     - Остались бы эти слова в сердцах и умах наших сограждан!

     - Я такой кайф получаю, когда играю этот спектакль! Я не выступаю на собраниях и на митингах – зато говорю это со сцены... Мой герой говорит: «Я видел, как мои товарищи умирали на поле боя... Они принимали жизнь такой, какова она есть, но в их глазах было смятение, с уст срывался вопрос. Они не спрашивали, почему они умирают, они спрашивали, почему им так плохо жилось? Кто ответит за такое безумие?» Мне это очень легко говорить, я говорю это искренне, с темпераментом, с сердцем - потому что вижу ветерана, который приходит к прилавку, и считает свои гроши, думая, чего ему купить: крупу, молоко или сахар? Разве можно так жить, так существовать?

     - Насколько понимаю, наши театры вскоре ждут немалые потрясения – теперь уже приближается и «театральная реформа».

     - Такие реформы должны быть очень глубоко обдуманны – есть ведь уже опыт «монетизации», ставшей по своей сути геноцидом по отношению к пожилым людям. К тем, кто рисковал своей жизнью на фронте, кто в тылу простаивал у станка по две смены... Все это почему-то называется «демократические преобразования». Мария Владимировна Миронова говорила, что есть два различных понятия - «воля» и «свобода». Свобода – это определенная дисциплина, выполнение законов, обязательств, соответствующее отношение к труду, к Отечеству. Воля – это «что хочу, то и ворочу», ни с кем не считаясь. Вот что сейчас существует! Мы все время оглядываемся на Америку, позабыв, насколько у нас духовно богатая страна со своими замечательными русскими традициями! Кстати, к этим традициям относятся и те маленькие театры, которые стараются закрыть «театральные реформаторы». Люди там получают гроши - две или три тысячи рублей, но они, именно они, говорят о человечности. Напоминают о том, что мы люди - все-таки люди, пусть и нищие! Кстати, не будем забывать и то, что даже в Великой Отечественной войне мы победили не только силой духа, силой оружия, но и силой искусства. Думаю, тут объяснять не надо...

     - Конечно! Но вот если раньше фактически все театры традиционно участвовали в военно-шефской работе сейчас, к сожалению, эта замечательная традиция осталась только в ЦАТРА. А почему лично вы ездили по дальним гарнизонам, бывали в Афганистане, в «горячих точках», в госпиталях?

     - Выступать непосредственно перед солдатами я, как актер армейского театра, считал своим долгом и обязанностью. У нас, у моих товарищей – покойной Нины Афанасьевны Сазоновой, Федора Яковлевича Чеханкова, Алены Покровской, Оли Богдановой, Люды Чурсиной, Саши Михайлушкина, Люды Касаткиной – была такая потребность. Мы знали, что делаем очень полезное дело – нередко к нам подходил командир или замполит и говорил: «Мы за два года не можем с солдатом сделать то, что вы сделали за два часа своего концерта!» К тому же мы ведь и военные пьесы играли, а чтобы сыграть правдиво, нужно, как говорится, знать истоки. Было время, когда мы выезжали в летние лагеря, нам выдавали форму, мы жили в палатках, ели то, что и солдаты, выступали в концертах, играли небольшие спектакли... Поэтому и казалось, что у нас на сцену выходит не актер, который надел военную форму, а офицер из какой-то воинской части... Мы знали жизнь армии и, конечно, очень ее любили. Больно, что уже долгое время нашу армию стараются ослабить, разложить - ведь сильная Россия нужна только нам самим.

     - Владимир Михайлович, мы все говорили о театре, но подавляющее большинство россиян знает вас по ролям в кино...

     - Да, первой моей картиной стала «Свинарка и пастух» выдающегося режиссера Ивана Александровича Пырьева, где я играл вместе с такими выдающимися актерами, как Марина Алексеевна Ладынина и Коля Крючков... Потом было «Сказание о Земле Сибирской». Это счастье, что Пырьев после романтической роли пастуха Мусаиба Гатуева не побоялся дать мне роль пианиста Бориса Оленичева – интеллигента, эгоиста. Совершенно разные типы! Может быть, именно поэтому у меня вообще в кино такие разные роли...

     - А почему, позвольте спросить, вы служите двум музам?

     - Для меня есть «волшебный мир театра», так же как есть и «волшебный мир кино». Он привлекателен тем, что совершенно другой: иная методология работы, другая режиссура... Съемочная площадка, киноаппарат, режиссер, партнер, натура – все совершенно другое. Такая «перемена декораций» обогащает актерскую палитру. К тому же ты не только варишься в соку своего коллектива, но и, участвуя в той или иной картине, знакомишься с другими актерами, которых не знал... Это очень интересно и очень полезно - совершенствовать грани своего мастерства.

     - А если опять возвратиться к театру, то, насколько знаю, у вас впереди еще одна премьера?

     - Да, Борис Афанасьевич Морозов подарил мне роль фельдмаршала Кутузова в спектакле «Давным-давно» Гладкова на музыку Тихона Николаевича Хренникова. Я знаю этот спектакль, видел, как эту роль играл Александр Юрьевич Хохлов - совершенно гениально, замечательно! Спектакль был потрясающий! Я давно говорил, что нам нужно его восстановить – у нас ведь сейчас не осталось ни одного спектакля Алексея Дмитриевича Попова... В нынешнем году исполняется 70 лет театру и 60 – Великой Победе. Спектакль посвящен эпохе 1812 года, но он как раз говорит о самом главном - о любви к Отечеству.

     - Что вы можете сказать о новом спектакле? Вы уже начали репетиции?

     - Нет, я не знаю, какой это будет спектакль, но скажу, что это не должен быть водевиль! Это романтическая пьеса о любви к Отечеству, о любви к своему родному дому, о любви. Это очень поэтическая пьеса. Роль Кутузова, по-моему, стержень, который объединяет весь спектакль в силу его стилистики, его серьезности и романтизма... Но давай о том мы поговорим позднее. Как только пройдет юбилей, я возьму материал, буду над ним работать. У меня есть перспектива, есть куда идти. А это - самое главное!

     - Владимир Михайлович! Читатели «Красной звезды» поздравляют вас с юбилеем и желают вам много-много новых ролей!



Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex