Окончание. Начало>>>

     Уникальная террористическая группа из четырех человек под названием «Лихие» была создана чекистами из бывших воспитанников Болшевской трудкоммуны НКВД, в прошлом уголовных преступников. Ее руководителем стал агент «Марков» – бывший уголовник, грабитель. Группа была ориентирована на совершение терактов в отношении офицеров германской армии.
     Добровольно изъявили желание остаться в Москве агенты НКВД «Альфред» и «Арбатская» – муж и жена. Причем «Альфред» был лицом духовным. Супружескую пару, получившую название «Семейка», также предполагалось использовать по линии террора.
     Для проведения диверсионной и террористической работы были подготовлены агентурные группы «Рыбаки», «Белорусы», «Дальневосточники», «Старики», «Преданные», в состав которых вошли кадровые чекисты, бывшие командиры Красной Армии, решившие остаться в оккупированной столице. Руководитель группы «Дальневосточники» агент «Леонид», бывший партизан, имевший опыт подпольной деятельности в тылу японцев, привлек к работе жену и 17-летнего сына. В задачу группы входило проведение диверсий на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте.
     Одним из тех, кому предстояло действовать в оккупированной столице, был и будущий Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов, он же спецагент контрразведывательного управления НКВД «Колонист». Кузнецов, с 1938 года проживавший в Москве на Старой Басманной улице и принимавший участие в оперативных мероприятиях сразу по нескольким иностранным посольствам, был передан в распоряжение Особой группы и готовился к разведывательно-диверсионной работе в городе. О своих впечатлениях от личного общения с Николаем Кузнецовым начальник группы Павел Судоплатов позже вспоминал: «Кузнецов произвел на меня сильное впечатление своей сосредоточенностью и целеустремленностью. Он обладал мгновенной реакцией на собеседника, буквально подчинял его себе. Все говорило о том, что он владеет каким-то секретом подхода к людям, умеет их расположить к себе, влюбить в себя. Тогда у меня и возникла мысль о том, что его целесообразнее подготавливать как спецагента-боевика. Такой человек мог своим внешним видом, уверенной манерой поведения проложить себе дорогу к видному представителю немецкой администрации, добиться личного приема. У меня сложилось впечатление о громадном потенциале этой личности, о человеке, который может эффективно внедряться в стан противника. И интуиция меня не подвела… Кузнецов был человеком выдающимся, по своему уровню мышления и кругозору он значительно превосходил другие заметные фигуры в нашем агентурном аппарате».
     После того как угроза захвата Москвы миновала, Кузнецов под видом германского солдата был направлен в подмосковный лагерь немецких военнопленных, что помогло ему глубже вжиться в образ легендарного обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Спустя несколько месяцев его перебросили через линию фронта – под Ровно, в спецотряд НКВД «Победители» под командованием Дмитрия Медведева. Там ему будет суждено совершить громкие акты возмездия над несколькими фашистскими функционерами и самому геройски погибнуть от рук оуновцев.
     Помимо чисто диверсионно-террористических мероприятий на Лубянке придавали важное значение приобретению позиций в немецкой администрации и спецслужбах в целях добывания разведывательной информации. Чекисты исходили из того, что легендирование некоторых агентов следовало строить на мнимом наличии в Москве антисоветских групп и остатков контрреволюционных монархических организаций, услугами которых могли воспользоваться немецкие спецслужбы и оккупационная администрация.
     Одной из таких фигур, на которую могли обратить свой взор оккупанты, по замыслу сотрудников НКВД, должен был стать профессор МГУ, видный советский искусствовед и библиофил Алексей Алексеевич Сидоров. Он был известен немецкой разведке еще до Первой мировой войны, когда находился на стажировке в Германии, его знали в искусствоведческих кругах Берлина и Лейпцига. Все эти обстоятельства чекисты рассчитывали использовать для внедрения Сидорова в оккупационную администрацию.
     Бывший офицер царской армии, старый и проверенный агент НКВД под псевдонимом Лекал, оставался в тылу противника с заданием разведывательного характера. Для успешного его выполнения Лекал, по рекомендации чекистов, женился на дочери бывшего владельца «Прохоровской мануфактуры», располагающей большими связями среди сотрудников германского посольства в Москве и белой эмиграции. В случае возвращения жене фабрик Лекал должен был управлять ими и занять соответствующее общественное положение, возможности которого следовало использовать в интересах советских органов безопасности.
     Для этих же целей оставался в Москве и агент НКВД «Строитель», инженер-железнодорожник по профессии, бывший крупный предприниматель, дворянин, располагавший обширными связями в верхах белой эмиграции.
     Предполагалось, что «Строитель» организует проектно-строительное акционерное общество и добьется видного общественного положения. В целях завоевания доверия у оккупантов он по заданию органов НКВД уже в период вражеской осады города сгруппировал вокруг себя пораженчески настроенных интеллигентов для «организованной встречи немецких войск».
     В немецком тылу для разведработы оставались и агент «Кавказский» – бывший офицер царской армии, крупный московский коммерсант – и его жена, известный врач-гинеколог, обладавшая солидными связями в Берлине. Жена «Кавказского» открыла бы частную клинику, а сам он вместе с братьями восстановил бы существовавший до революции торговый дом, акционированный совместно с немцами. Эти учреждения предполагалось использовать для укрытия подпольщиков-нелегалов.
     На проведение разведывательной работы были ориентированы также и другие старые и опытные агенты Лубянки: скульптор «Уралов», журналист, профессор литературы и бывший агент царской охранки «Шорох», видный театральный деятель «Семенов», жена немецкого барона, расстрелянного в 1918 году, «Евгеньева», бывший подполковник царской армии «Мефодий» и многие другие.
     В связи со сложившимся угрожающим положением на подступах к Москве в октябре 1941 года Управлением особых отделов НКВД СССР была проведена подготовка к осуществлению диверсионных актов в зданиях и на объектах, которые могли бы быть использованы немцами для размещения войск и в административных целях. В соответствии с «Московским планом» для дистанционного управления уничтожением объектов создавались три подпольные минные станции. Одна из них располагалась недалеко от площади Маяковского в недостроенном здании на месте нынешнего кукольного театра Сергея Образцова, другая – в колокольне церкви в Рогожском поселке, третья – в подвале школы № 79 на Арбате.
     Важная роль отводилась сотруднице разведывательного управления НКВД А. Камаевой-Филоненко, которая под видом активистки баптистской общины координировала использование закамуфлированных взрывных устройств. Ей по особому сигналу поручалось привести в действие мощные взрывные устройства, которые предполагалось заложить в местах возможного появления главарей фашистской Германии и командования вермахта.
     Из числа оперативных работников НКВД, милиции, военнослужащих инженерно-саперных частей, истребительных батальонов и войск НКВД были сформированы спецгруппы общим количеством 281 человек, которым в случае захвата Москвы противником предписывалось осуществить взрывы и поджоги гостиниц, зданий министерств и ведомств, универмагов, Центрального телеграфа и Почтамта, военных академий, Дома Правительства, Колонного зала Дома Союзов, ряда крупных жилых зданий, тюрем, Большого театра, храма Василия Блаженного, зданий ЦК ВКП(б).
     Выполнение задания должно было начаться по приказу заместителя наркома внутренних дел Богдана Кобулова, переданного по телефону командирам групп, или по письменным предписаниям за подписью первого заместителя начальника Управления особых отделов НКВД СССР Соломона Мильштейна. В случае создания обстановки, когда не могло быть уверенности в получении приказа вышеназванными способами, руководителям групп следовало осуществить взрывы по распоряжению командиров воинских частей, ответственных за оборону данных районов столицы. Следует отметить, что уничтожение зданий, имеющих историческое значение, таких как Большой театр или храм Василия Блаженного, могло произойти только в случае реального проведения на данных объектах совещаний или иных мероприятий немецкой оккупационной администрацией и командованием вермахта.
     Подлежали уничтожению и объекты жизнеобеспечения Московского Кремля. Так, силами Управления коменданта Кремля во главе с генерал-майором Спиридоновым были заминированы: Правительственная АТС, Кремлевская АТС, водонасосная и тепловая станции, электроподстанция и бомбоубежище.
     Наряду с мерами непосредственно органов госбезопасности по подготовке к действиям в оккупированной Москве Комиссией по проведению специальных мероприятий в составе заместителя наркома внутренних дел СССР Ивана Серова, секретаря МГК ВКП(б) Георгия Попова, секретаря МК Бориса Черноусова, начальника Управления НКВД Московской области Михаила Журавлева и начальника Главного военно-инженерного управления НКО СССР Леонтия Котляра был подготовлен список из 1.119 предприятий, заводов и фабрик Москвы и Московской области, подлежащих взрыву, порче или поджогу в случае вступления в столицу частей вермахта. При этом 412 предприятий, имевших оборонное значение или частично работавших на оборону, предполагалось полностью уничтожить путем подрыва. Остальные 707 заводов и фабрик подлежали механической порче и поджогу.
     В соответствии с решением Государственного Комитета Обороны от 8 октября 1941 года комиссией были назначены и приступили к работе районные тройки в составе секретаря РК ВКП(б), начальника райотдела УНКВД, военного представителя РККА и группы из руководителей предприятий, подлежащих уничтожению. Так, например, во Фрунзенском районе столицы взрыву подлежали 11 объектов: завод «Каучук», комбинат «Красная Роза», завод «Электросвет», 1-й инструментальный завод, завод № 214, фабрика им. Молотова, фабрика им. Свердлова, Артамоновский трамвайный парк, Хлебозавод № 6, Пивоваренный завод, Зубовская АТС. В Октябрьском районе минировались Бутырский химический завод, завод «Арматура», машиностроительный завод № 32, завод № 33, завод № 132, завод № 487, завод имени Калинина и издательство «Правда».
     До 10 октября 1941 года на все объекты предписывалось доставить необходимое количество взрывчатки, зажигательных средств и детонаторов. Были определены персоналии исполнителей, конкретные места минирования. В Плане проверки готовности спецмероприятий по районам Москвы обращалось внимание руководителей на то, что «все мероприятия следует провести продуманно, без шума и поспешности». Для профессионального исполнения подрывов зданий и сооружений в распоряжение НКВД СССР была переведена большая группа специалистов по геологоразведочным и взрывным работам. Особое внимание уделялось минированию здания Гознака, дабы не допустить захвата противником образцов чистых советских официальных бланков.
     После разгрома немецких войск под Москвой и перемещения линии фронта на запад Государственный Комитет Обороны по предложению НКВД СССР принял решение разминировать все московские городские объекты, а специалистов военно-саперного дела передать в Красную Армию, отобрав у них подписки о неразглашении. Однако районные тройки по проведению спецмероприятий сохранялись. Еще некоторое время продолжали оставаться заминированными объекты в Дмитровском, Кунцевском, Лопасненском, Ленинском, Подольском, Серпуховском и Красногорском районах Московской области.

     На снимках: в подвале этой школы на Арбате находилась подпольная минная станция; тот самый подвал; так выглядел аппарат дистанционного управления минными зарядами.